Лучшее сбывается сейчас

***

 

Послушай город, словно отчий зов,

Крадущуюся поступь сквозняков

В его подъездах, сочное арго

Базаров, криминальное танго

Листвы, впитавшей горечь октябрей

И горловое пенье сизарей.

Послушай город, облечённый в смог

Истории, её высокий слог

На мостовых с улыбками подков,

Порт, что пытает мускулы бортов,

Нетрезвый шепоток смуглявых ниш.

Как собиратель звуков ты – услышь

Кардиограмму лестниц и шагов

По лестнице. Молчание мостов,

Кариатид, что держат край луны,

Шум в сердце тех, кто родиной больны,

И отголоски давних голосов

В гербарии сменённых адресов.

И муку тех, кто там, в чужом краю

Услышь как город и как боль свою.

Чем больше лет, тем ближе нам они.

К витку ракушки охровой прильни:

Там эксцентрично свернута в спираль

До хруста в пальцевых костяшках даль

Кварталов детства, скверов и округ.

Ты слышишь? Каждый звук – любимый звук.

 

 

***

 

Всё, что выше нас – это высь.

Были б наши глаза открыты,

Мы бы знали, как там срослись

Наши чаянья и орбиты.

 

Чужестранцы в раю земном –

Ловим ветер над пепелищем

И друг друга не узнаём.

И пока не узнаем – ищем!

 

Что застигнутым здесь вдвоём,

Нам присудит закон незримый:

То ли вышлют за окоём,

То ли в небо опять низринут?

 

 

***

 

Что имеешь – то и неси,

На плече натирая кожу.

По-кошачьи урчат такси.

Ветру лужица корчит рожи.

 

Замыкает трамвай маршрут,

И глаза у рассвета мокнут.

Если могут, любовь не ждут,

Или следуют… если могут.

 

Альтер эго, фатум, фантом, –

И не в том она, и не в этом,

Открываясь и в этом, и в том.

Раздарив обещанья лету,

 

Переулки водицу пьют,

Гулят над конопатым просом.

Если могут, любовь дают.

Если могут – её не просят.

 

 

***

 

Почтовые ящики нам заменил интернет.

Ужался словарь, и почти не осталось газет,

Разбросаны камни, и для созиданья – камней

Почти не осталось.

                                 Как тени в театре теней,

Слова потеряли значенье, отбились от строк,

Отправились по миру, сделались сыпью дорог.

А жгучесть глагола, питавшего, как молоко,

Забылась легко. Но о ней вспоминать нелегко.

Свобода грешит лобовым откровеньем курка,

Чтоб был ты всегда наготове свалять дурака,

Приклеить улыбку, сплясать на плацу торжества.

Слова не казнят, но прессуют потом – за слова.

То тесно, то зябко им в разноголосой стране.

Коня бы! Но нет его. Как теперь быть на коне?

Скакать бы, найти свято место… А там – пустота.

И мог бы искать, и не можешь другие места.

 

 

***

 

Тучка сверху, крыша снизу,

Свист крылатый в синеве,

Между ними голубь сизый,

День вчерашний в рукаве.

 

Волны лодочку колышут,

По воде идут круги.

Писем более не пишут,

Как от сердца, – от руки.

 

Торг ведёт быльём старушка:

Как в музее, у неё

Покупаю непрольюшку¹ –

Трёхгрошовое старьё.

 

Что забыто – то не мило,

Счастье помнится само.

Обмакну перо в чернила

Напишу тебе письмо.

 

Вышлю в сторону заката,

Номер дома – вся земля,

Ведь письмо без адресата,

Словно лодка без руля.

 

Может, встретимся однажды, –

Не на век, так на часок.

Ты на краешке бумажном

Черкани мне адресок.

_ __

¹ непрольюшка – чернильница. 

 

 

ХАДЖИБЕЙ

 

1.

 

Спит на боку рассохшийся баркас…

А больше ничего не происходит.

Лишь солнце, раскалив пустой лабаз,

Издержки жизни, как чернила, сводит

В амбарной книге.

                               Лишь с кормы баклан

Глядит в зенит, как часовой погоды,

И потерял от лености лиман

Счёт датам и волнам.

                                   Рыжебородый

Мыс направляет очевидцу в глаз

Цветной стекляшкой отражённый лучик. –

Или подковой, что носил Пегас? –

Всё лучшее сбывается сейчас.

И незачем печалиться о лучшем.

 

2.

 

К лиману солнце катит скарабей,

И отражают зыбкие скрижали

И непрочтённый подлинник степей,

И свод небес, исчёрканный стрижами,

 

И то, что все мы – в челноке одном,

Чего не скрыть из добрых побуждений.

Как рыба кверху брюхом – кверху дном

Всплыл омут лет для новых воплощений.

 

Как ощутить воды зелёной сонь

Без верной лодки в мареве солёном,

Что мокрым носом тычется в ладонь,

Как на крыльце кутёнок несмышлёный?

 

Я знаю, жить не может красота,

Не прибавляя к радости печали,

Сангиной сентября сводя с куста

Дни, что прошли и нас не подождали.

 

Уже не жалко: было и прошло,

Как память до десятого колена.

Уже не жарко: тихо и тепло.

И, несмотря на всё, – проникновенно.

 

 

***

 

Как фото просроченной ксивы,

Теряющей сходство с владельцем,

Обшарпанный дом, но красивый.

Амурчика пухлое тельце

С отбитой кудряшкой из гипса

Над стенкой, заигранной в жмурки.

Раскрошены осени чипсы,

Отпав шелухой штукатурки.

Он ждёт возвращенья хозяйки.

Сквозь время он выстрелит точно,

Сквозь двор, где кальсоны и майки,

Закрыли гобой водосточный,

Сквозь дым пережаренных перцев.

…Когда-то я здесь для прикола

Стрелу нацарапал и сердце

Обломком, подобранным с пола.

 

 

***

 

В соломенном селе Тузоры,

Где к молоку рассвет подмешан,

Где виделись холмы, как горы,

Я с домовым дружил и с лешим,

 

Завидовал шатру Алеко,

Хотел сбежать в дымы преданий.

А на лугу, согнав телеги,

Стояли табором цыгане.

 

Сводя печаль, как бородавку,

Беззубая гадалка Аза

Дала мне медную булавку

От наговоров и от сглаза.

 

Я потерял её, мне поздно

Сбегать, завидовать Алеко.

А детство делает репосты

И катит на меня телегу.

 

 

***

 

Жизнь, как уставшее море, смягчилась,

Но навсегда мне осталось в наследство

Всё, что случилось и что не случилось,

Бремя разлуки и оторопь детства.

Вера в наивный оракул кукушки,

Прежних привычек своих отрицанье,

Сказочный блеск новогодней игрушки,

Небу моленье, метели мерцанье,

Круг, завершавший, что было вначале,

Шкаф, по которому сохнут скелеты,

Вместо премудрости – больше печали,

Чтоб ощутить свои многая лета,

Мною не допитая мировая

С мыслью благой оставаться смиренным.

Так по утрам каждый раз обрываю

С календаря день рожденья Вселенной.

 

 

СЕНТЯБРИ

 

Тропа с повадкою бродяжьей

Ведёт к тому, о чём не чаял.

Рассеивает пух лебяжий

Небесный город за плечами.

 

Разбередив мирское лоно,

Как лес, кресты стоят рядами,

И, покосившись, бьют поклоны

Мечте венчаться с куполами.

 

Вдыхаю землю, как впервые,

И взгляд, сверлящий небо, долог,

И входят в точки болевые

Травинки сотнями иголок.

 

Свет литургии…

В летаргию,

За грань младенчества впадаю,

Откуда сентябри златые

Восходят, зёрна слёз глотая.

 

И этот синь привносит в списки

Оконных лужиц светлооких,

Далёкое поверив близким,

Чтоб не быть близкому далёким.

 

Так надо мной они кружатся

За то, что их не покидаю,

В серп, истончающийся жатвой,

Свою растягивая стаю.