Переход на другую орбиту

АЙСБЕРГИ НЕБЫТИЯ

 

Как странно возрождаться из руин,

С небытием нащупывая нити,

Ведущие сквозь сон в пространство льдин,

Лишённых ощущений и событий,

 

Где мир на острие карандаша

Ещё не создан, не рождён, но… дремлет…

Я прикасаюсь к тайне, не дыша,

И в этот миг не ощущаю землю,

 

В одной всепоглощающей любви

Сливаюсь со вселенной… Дивно это,

Что даже ад всей тьмой своих лавин

Не может победить стихию света.

 

Нет вещи, не имеющей цены,

Лишь вечное бесплотно и бесценно…

И я под сенью вещей тишины

Учусь не быть и быть одновременно.

 

 

ЧТОБ ПЕПЕЛ – ЗАПЕЛ…

 

Как взрезанный край,

Разбитый сосуд, –

Взрывайся, играй,

Вбирай кровь минут

 

Сквозь кожу, глаза,

Сквозь зрячую плоть;

Не дай тормозам

Твой бег побороть.

 

Открой небеса,

И в мир потечёт

Рассветов роса

И солнечный мёд.

 

Костёр разложи,

Чтоб к звёздам – успел,

Чтоб ветер – ожил,

Чтоб пепел – запел…

 

 

ЛОВЕЦ ЗОЛОТОЙ КАПЕЛИ

 

Я не скажу тебе, на каких дрожжах

Было замешано пекарем это тесто…

Просто уже горошин не удержать,

Просто для слёз уже не осталось места.

 

Дай мне вина, золотого, как звёздный дождь,

И ничего, что стало чуть-чуть тревожно…

Острое слово – всё же не острый нож.

Трудно немыслимо – всё же не невозможно.

 

Злая привычка – всё же не западня.

Море шумит вдали… долететь бы только…

Видишь, цветок алеет внутри меня,

И лепестков раскрываются тонких дольки.

 

Слышишь весёлый шум голубиных стай?

Истина скрыта за множеством оболочек…

Ты не суди поспешно… Ты прочитай

То, что хочу сказать тебе – между строчек…

 

Солнечный дождь обжигает моё лицо,

Чувствую жар, мои щёки почти «поспели»,

В сети стиха заманивая словцо,

Я становлюсь «ловцом золотой капели».

 

Быль или небыль? Ладно, не всё ль равно.

Всё образуется – в том или в этом мире.

Пусть намоталось строк на веретено,

Я теперь знаю: с крыльями – небо шире.

 

Я ничего не подстраивала, поверь,

Просто, случайно, наверное, так совпало…

Сбились со счёта в спешке – и что теперь?

Не горевать же вечно – начнём сначала.

 

Это всё где-то в будущем.. А пока

Мы ещё пленники – верности ли? судьбы ли?

Я приношу домой звёздный дождь песка

С искрами счастья – небыли… или были.

 

 

СНЫ НА ВЕСАХ

 

Дожди уже прошли. У них свой ритм,

Свои привычки, график, распорядок,

Они живут, твоих не слыша рифм,

И воду льют, твоих не видя грядок,

 

Не зная, что ты с ними заодно,

Не ведая твоих к ним устремлений…

А может быть, и им не всё равно,

И вас связал любовью добрый гений?

 

Не раскрывай всех карт. Не говори

О том, как мир рождается из мифа.

Создай свой миф и мир свой сотвори,

И не разбей мечту свою о рифы.

 

Ты – зритель бесконечных кинолент,

Их автор, режиссёр и композитор,

И в них ты сам – и врач, и пациент,

И грешник, и Великий инквизитор.

 

Есть разрушение и есть любовь,

Она одна даёт нам жизнь и силы.

Ты из дождя напиток приготовь,

Чтобы любовь тот сон твой воскресила,

 

Где вечность не дробится на часы,

Где ангел о весне приносит вести, –

И положи два мира на весы,

И приведи два мира в равновесье.

 

 

ПЕРЕХОД НА ДРУГУЮ ОРБИТУ

 

Приходят прекрасные вести с небес:

Что мы перешли на другую орбиту!

И тема орбиты отнюдь не избита,

Как тема надежды и тема чудес.

 

А рифмы – как рыбки в прозрачной воде,

Их ловят поэты, гремя поплавками,

Проверено это искусство веками,

Поэта года не удержат в узде.

 

Я сделаю то, что мне скажет звезда,

Я ей доверяю бесспорно, всецело!

Я ей доверяю… Какое мне дело,

Что прежней меня не отыщут следа?

 

А в воздухе что-то ведь есть от зимы,

Какой-то бодрящий, особенный привкус,

И с ним никогда я, наверно, не свыкнусь:

Где ветер, там рушатся стены тюрьмы.

 

Ну вот, у меня есть почти все слова,

Осталось сказать о последнем, о главном:

О том, что, с орбиты сошедшие плавно,

На новых себя обрели мы права.

 

Мой воздух свободы – вино и еда!

Все стены придуманы нами нарочно,

Всё то, что любовь нам подскажет – возможно,

Все двери открыты. Открыты всегда.

 

 

***

 

Такие дни, что можно умереть

От чувства состраданья и печали,

Как будто время замерло в Начале,

А небо было, есть и будет впредь,

 

Лишь счастье – хрупко и не навсегда,

Как чаша из тончайшего фарфора:

Ты – часть всего, но всё исчезнет скоро,

И растворится в хаосе звезда…

 

Картины дня, размытые слегка,

Написаны нечёткими мазками;

На миг обретших плоть под облаками,

Их в сны уносит вечности река.

 

О, я боюсь: останутся следы:

Вдруг дрогнут, окунувшись в синь, ресницы, –

И зыбкий мир исчезнет, растворится,

Лишь тронет рябь волненья гладь воды?..

 

И я держусь за миг, как за утёс,

Чтоб не сорваться в бренности пучину,

Где есть привычки, следствия, причины,

И прочен мир, и неподвижна ось.

 

 

***

 

Мои стихи легки, как облака,

Мне с ними жить до боли интересно:

В них в строки вдруг сжимаются века,

И снам становится в секундах тесно.

 

От жёлтой кляксы – брызги до земли

Доходят. Я в себя, как промокашка,

Вбираю их… О солнце, исцели,

Зажги меня, чтоб не было мне тяжко

 

Нести свой груз сквозь темноту ночей;

Позволь гореть с тобой одной зарёю,

Не изменяя сущности вещей,

Не нарушая солнечного строя;

 

Прощать, дарить деревьям имена

И потакать нелепейшим затеям,

Пока звучит заветная струна,

И ключ от вдохновенья не потерян.

 

Мир чувствует цветочный аромат,

Бег трассы, новостроек многомерность;

Я нахожу строки волшебный лад,

И сердце детству сохраняет верность.

 

Мои стихи легки, как облака,

Но что слепить из облачного теста?

Мне бы коснуться лучика цветка

И вызволить весну из-под ареста…

 

Я ощущаю: где-то рядом смерть

Струится в мир невидимым потоком,

Но ей пролиться ядом не суметь

Туда, куда дано проникнуть строкам.

 

 

***

 

Как стыли пальцы в ледяной воде,

Как закрывались двери – и молчали,

Я, может быть, не расскажу нигде,

Не выдам глубину своей печали.

 

Но в невесомость уведут шаги,

И солнце знак подаст, что снова рядом,

И станут мысли строги и наги

Под его чистым и лучистым взглядом.

 

И оживут все струны, все миры,

Вернётся к па плясунья на канате,

И ноты, что дремали до поры,

Вдруг вспыхнут светом в солнечной сонате.

 

Да, это жизнь, и в ней – от света всё,

Всё тайна в ней, когда не знать закона.

Мы спасены, покуда свет спасён,

Покуда вырван из когтей дракона.

 

О сгинь, чудовище, рассейся, мгла!

Лучам любви доверюсь я всецело,

Чтоб танцовщицу нить не подвела,

Чтоб всё вокруг жило, звучало, пело!