Михаил Спивак

Рассказы

Foto 4

 

Писатель, сценарист, редактор, автор нескольких книг. Главный редактор газеты «Перекрёсток Виннипег» (Канада). Публиковался в периодических изданиях: «Невский Альманах», «Крещатик», «Новая Немига литературная», «Литературный европеец», «45-я параллель», «Южная звезда», «Приокские зори», «Огни Кузбасса» и др. Сценарист документального сериала «Вещдок» на телеканале «Интер». Лауреат нескольких литературных премий. Член Союза журналистов России. Живет в Канаде. В журнале «Кольцо А» публикуется впервые.

 

 

ДЕТСКИЙ ВЗГЛЯД НА НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

Рассказ

 

Женщины на кухне, следуя семейному ритуалу, тревожно перестали шептаться и греметь посудой. Мужчины напряженно уставились в ползущий помехами экран телевизора.

– … перевыполнили советские колхозники! – голосом, полным энтузиазма, произнес диктор программы новостей. – А теперь переходим к международным событиям, – диктор помрачнел, в его словах послышалась сталь. – Подразделения оккупационной армии... хищная ближневосточная политика США... марионетка империализма… израильская военщина... мирное население… силы сопротивления… резолюция 3379… расовая дискриминация и апартеид.

Чем дольше диктор говорил, тем трагичнее становился его голос, и лицо искажалось, как у человека, перенесшего инсульт.

Не смысл сказанного, но глубинная грусть человека в телевизоре привлекла внимание обычного советского шалопая, пятиклассника Димы. Юный оболтус новостями не слишком интересовался, особенно международными. Ему бы во дворе с пацанами побегать, костер пожечь, пока соседские бабки крик не подняли, да по гаражам попрыгать. Вот и все увлечения. О международной обстановке Дима привык судить по школьной политинформации, но даже к ее казуистике и хитросплетениям он оставался глух. Американский империализм, штука, разумеется, опасная, атомная, но тут двойка по математике за четверть ломится, уж не до страдания угнетенных народов.

Тот вечер не стал бы исключением, не полезь мальчишка под диван. Там на газетах дозревали помидоры, собранные у бабушки на даче. В Сибири за лето помидоры на открытом грунте не успевают вызреть на корню, поэтому их снимают зелеными и складывают в темное место, где они постепенно приобретают бурый, а потом красный оттенок. Под собранный урожай советские люди подстилали самый расходный материал, незаменимые в хозяйстве периодические издания: «Известия», «Правду» и бесчисленное множество областных газет.

Трудно переоценить важность прессы в жизни советского человека.

Бабка-куряка, она же Зоя Ивановна с неизменной папиросой «Беломорканал» в уголке губ, Димкина соседка с первого этажа, на рынке торговала жареными семечками. Зачерпывала их стаканом из большой эмалированной миски и насыпала в свернутые кульки из двухкопеечной «Красной звезды». Не уступал ей в патриотизме Вася-маляр, косолапый бугай из восьмого. Вася сворачивал себе рабочие шляпы из «Советского патриота» за три копейки. В каптерках и подсобках необъятной Родины, перед распитием водки, на газеты выкладывали лук, помидоры и огурцы, насыпали горку соли и резали хлеб. На даче и в турпоходах газетами разжигали костер. Газеты играли незаменимую роль в удовлетворении иных человеческих естественных потребностей. Туалетная бумага считалась жутким дефицитом, ее доставали по блату. Для основной массы населения страны не было альтернативы советской прессе, поэтому советские люди игнорировали наличие на бумаге цинка и других вредных для здоровья химических элементов. Признаком утонченного вкуса и даже некоторой изысканности считалось наличие в доме «Литературной газеты». Ее, кроме всего прочего, можно было еще и читать.

Дима горкой сложил спелые помидоры в тазик, когда диктор новостей сообщил, что Израиль, науськанный Соединенными Штатами, жестоко обращается с мирными арабами. Из телевизионного монолога невольно напрашивался вывод о некой гигантской военизированной стране, которая тянет щупальца к микроскопическим анклавам мирных крестьян.

– Совсем оборзели эти милитаристы! – раздался глубокомысленный голос из-под дивана. – Пап, а где находится этот Израиль?

Отец в семье был истиной в последней инстанции. По знаниям и глубине интеллекта с ним сравниться мог только дед, мамин отец. Но дед благоразумно в процесс воспитания мальчишки не лез, лишь иногда балуя его подарками, сладостями и мелочью на кафе-мороженое и детское кино. Отец и дед с осторожностью, достойной искуснейших дипломатов, сохраняли статус-кво, всячески демонстрируя взаимное уважение. Беспокойная бабушка пыталась заставить деда активнее влиять на любимое чадо, но все ее попытки натыкались на непреодолимую стену дедовского флегматизма.

Мальчишка постучал в днище дивана.

– Па-ап, ну где Израиль находится?

– На Ближнем Востоке... – холодно ответил отец.

– Где это?

– Далеко...

– Где Америка?

– Нет.

– Где Австралия?

– Нет.

– В Южной Америке?

– Нет.

– В Южной Африке?

На политинформации учительница рассказывала про апартеид. Никто так и не понял, что означает это страшное слово, но стало ясно – не обошлось дело без империализма.

– Нет, не в Южной Африке, – ответил отец.

– А в Израиле израильцы живут?

– Ну… можно и так сказать.

Из-под дивана появилась любопытная лохматая физиономия.

– А эти израильцы в войну воевали за русских или за фашистов?

– За русских.

– А арабы воевали за кого?

– За фашистов.

– А почему мы фашистов защищаем? Мы сами стали фашистами?

Отец разозлился.

– Ты мне дашь новости послушать?! Доставай уже помидоры и иди отсюда!

Дима надулся и потащил тазик на кухню.

– Спросить нельзя, что ли…

Огорчался он не долго. Шкворчание сковороды и запах яичницы с обжаренными кусочками колбасы быстро вытеснили из головы пятиклассника темные образы ближневосточной военщины.

В семье школьника бытовали интернациональные взгляды на взаимоотношения народов. Мальчика не утомляли объяснениями, что советский – это гражданство, а не национальность. Дружная, многокультурная, советская семья. Все люди братья – так гласила официальная пропаганда тех лет.

Однако в начале года в Димином классе появился новый ученик Коля, который открыл темным сибирякам глаза. Оказывается, не все люди равны. Народы и этносы рады бы жить в мире и процветать, но мешают им какие-то «жиды». Кто это такие, Коля пояснить не мог. Просто знал, что они его родину отняли и продали. Опять же, кому продали, когда, за сколько, этого Коля не знал, но верил своему отцу, человеку прямому, военному, политически и идеологически благонадежному. Быть ему генералом, не доведи его белая горячка до Сибири. Те самые «жиды» постарались, которые, со слов папы Коли, спаивали честного человека, советского прапорщика. Без них он бы капли в рот не взял. Так и сказал жене и сыну.

– Проклятые «керосинщики» продавали моему папе водку и тем погубили его! – с надрывом рассказывал Коля. – Все ради денег!

«Страшные, жадные люди», – подумал Дима и решил не давать им спуску, если когда-то увидит.

Коля подтвердил. Дети «жадин» везде суют свой нос, а потом бегут закладывать директору. Такая вот зловредная молодежная секта, маскируется под обычных советских детей.

Не прошло и недели, Дима в школьной столовой таки повстречал настоящую ехидну, очень глубоко законспирированную. Съев пирожок за десять копеек и выпив компот, Дима, как прочие школьные хулиганы, оставил грязный стакан на столе. У выхода мальчишка наткнулся на того самого Колю, который до этого казался приличным парнем, свойским, а теперь загородил дорогу и строго потребовал:

– Отнеси стакан в мойку!

– Зачем?

– Потому что я дежурный!

– А тебе чё, жалко?

– Да, жалко! – почти выкрикнул Коля.

– Ну и пошел ты!.. – Дима толкнул одноклассника в грудь.

– Сам пошел, жид!

– Я?! Это ты… – кулак Димы мелькнул в воздухе. – На тебе...

Коля упал, громко вопя. К ним поспешила завуч. Она остановила дальнейшую расправу.

Понуро стоял Дима в кабинете строгого педагога. На вопрос, что означает безобразная сцена в столовой, он пробурчал под нос:

– Колька сам первый полез...

– Давай сюда дневник! Завтра утром с подписью от родителей явишься ко мне.

Выйдя из кабинета, Дима, недолго думая, подделал подпись матери. Однако завуч, хорошо знавшая своих воспитанников, не ограничилась простой записью в дневнике. Она позвонила родителям школьника и сообщила им о случившемся инциденте.

Дима был неприятно удивлен, когда отец потребовал предъявить дневник. Планы о том, как он завтра в школе покажет «мамину» подпись, а затем вырвет страницу, рухнули. После программы «Время» родственники забияки в полном составе читали дневник и неприятные замечания, оставленные красной ручкой. Мама с тоской разглядывала свою подделанную подпись. Бабушка упрекала папу за плохое воспитание внука. И все корили Диму за безобразное поведение.

– Как ты мог, словно какой-то хулиган, бить одноклассника прямо в столовой?! – вздыхала мама.

– Он сам начал...

– Если он сам, тогда почему тебе написали замечание в дневник, а не ему? – взволнованно спросила бабушка.

– Он первый начал, а я уже потом дал в морду этому жиду!

Все разговоры оборвались, и каждый в комнате ощутил смутную неловкость. В комнате повисла тягостная тишина. На экране телевизора метались фигуры басмачей при выключенном звуке. Их безмолвно осыпал очередями пулемет «Максим». Первым нарушил молчание дедушка.

– Кажется, мой внук спутал ориентиры.

Все взрослые закачали головами, мол, как стыдно. Дима испугано огляделся.

– А что я такого сказал?

– Он еще спрашивает! – бабушка схватилась за сердце. – Додик, внучек мой!

– Белла Самуиловна, что с вами? – кинулся зять к слабеющей женщине.

– Яша, ты кого воспитал?! – стонала бабушка Белла. – Мой внук, мой маленький Додик – антисемит!

Когда Белла Самуиловна пришла в себя, Дима осторожно спросил маму:

– А почему бабуля назвала меня собачей кличкой – Додик, и кто такой антисемит?

Теперь все строго смотрели на папу – объясняй!

– Сынок, по документам ты Давид, сокращенно – Додик. А Димой мы тебя называем, чтобы в школе у тебя с другими детьми проблем из-за этого не возникло.

– Из-за чего проблем? – не понял мальчишка. – Меня в школе никто не обижает. Раньше пытались, но я им всем морды набил, – и добавил с гордостью: – Игоряну в глазень с левой залепил и Витьку отпинал, и Стаса из шестого «Б» траву есть заставил.

Белла Самуиловна снова застонала, призывая на помощь мужа:

– Зиновий… Зяма! Мой внук, не может бить в глазень и заставлять людей есть траву. В семье Шмулевичей всегда были только интеллигентные люди!

– Бабуль, да ты не волнуйся. Хороших детей я не бью. И никто не видел, как я бил тех ж...

Белла Самуиловна со стоном закатила глаза.

– Сынок, послушай меня внимательно, – остановил перечисление «военных» подвигов сына папа. – Слово жид – это ругательство.

– Ну и?..

– Что «и»? Гадкие антисемиты так обзывают евреев.

– Ну... – не понимал Дима.

– Что ты нукаешь, как идиот? – не выдержал отец.

– Яша, не ругай моего Додика! – почти с того света вступилась за внука бабушка.

– Да не ругаю я этого балбеса, а объясняю ему, как могу! Сынок, ты ведь еврей.

– Нет, я русский, как и все другие пацаны! – нахмурился Дима.

– Сынок… и папа, и мама, и бабушка, и дедушка у тебя – мы все евреи. Значит, и ты еврей. Это правда.

– Пап, ты хочешь сказать, что я жид?!

– Ну, в общем – да… точнее – нет; так только сволочи обзываются.

– Яша, не выражайся при ребенке! – лепетала с кресла бабушка.

– Вот блин, попал... – искренне огорчился Дима.

– Не расстраивайся, – растрепал отец шевелюру сына. – Поверь, твоему народу есть чем гордиться. Коммунизм кто придумал?

– Ленин? – неуверенно спросил мальчишка.

– Ленин воплотил, а придумал немецкий еврей – Карл Маркс.

– Да?

– Ага…

– А где еврейская страна?

– Израиль.

Через несколько минут раздумий, Дима спросил:

– Пап, это тот Израиль, который марионетка США и который был против фашистов?

– Да, только не марионетка, а союзник США. Израиль – крохотная страна. Она окружена врагами – огромными арабскими странами, которые делают все, чтобы ее уничтожить. Но израильская армия бьет агрессорам морды.

– Яша, что ты говоришь?! – взмолилась бабушка.

– Ну, я так выразился, чтобы сыну понятней было, – оправдывался зять.

Все посмотрели на любимое чадо, как бы спрашивая, понятно ли ему сказанное. Дима задумался, а затем глубокомысленно заметил:

– Я понял тебя, папа. Значит, мне надо бить морды тем, кто евреев обижает и здесь, и в Израиле… Правильно?

Старшее поколение молчало, сраженное убийственными выводами. Только бабушка Белла негромко причитала: «И в кого ты у нас такой хулиган? Наверно, в роддоме подменили...»

 

 

КОМСОМОЛЕЦ И ПРОСТИТУТКА

Рассказ

 

Был один город в СССР, где иногородних спортсменов селили по-царски – это бывшая столица республики Казахстан, город Алма-Ата с ее многоэтажной одноимённой гостиницей «Казахстан». Номера там предоставляли на двух человек. В каждом номере туалет и ванна, вид из окна на цивилизацию: скверы, сады, дороги и невысокие здания, всё ночью светится огнями, а позади горы – невероятная красота. Квартирные условия в Алма-Ате в 80-х разительно отличались от средней полосы России, особенно от старых периферийных городов, тонущих в однообразии, бедности и ветоши.

Она, моя подруга, прибежала взволнованная ко мне в номер. Глаза отводит, мнётся.

– Ты представляешь!.. – и молчит.

– Не-а, не представляю, – степенно продолжаю есть арбуз. – Хочешь?

– Там такое… Нужно что-то делать.

– Слушай, я, конечно, человек проницательный, – напускаю загадочность, – но мне нужно чуть больше информации, чтобы уловить ход твоих мыслей.

Тут ее возмущение вырвалось наружу.

– Кузя напился и пошёл снимать проститутку!

– Ты хочешь, чтобы я ему помог?

– Фу, это ведь гадко!

– Почему?

– Ты меня обижаешь!

– Чем?

Она потом уверяла, что ни разу не видела проституток. Может быть, не туда смотрела? Практически на всех соревнованиях я видел проституток в гостиницах. Даже в Братске, о котором не каждый советский житель слышал, в фойе гостиницы сидели девицы легкого поведения, и взрослые дяденьки периодически приглашали их скоротать время. А мы, пацаны, наблюдали со стороны. Братск вообще был городом либеральных взглядов. Никто ночных бабочек не гонял. Сибиряки – люди толерантные.

Но вернёмся к Кузе. Был он форменным балбесом: выглядел толстым пентюхом и вел себя соответственно. Играл в шахматы слабо, но его результаты не отражались на состоянии всей команды, так как в Алма-Ате мы выступали в личном зачёте. Из всех гамбитов и контратак Кузю интересовали только «Портвейн» и «Херес».

 

Молодой оболтус в самом расцвете пубертатного периода, когда мозг отключается и обостряются основные инстинкты, особенно один – инстинкт размножения. Когда одолевают бурные фантазии о промискуитете, не подкреплённые реальными возможностями.

В жарком для сибиряка казахском климате юные девы и молодые женщины разгуливали в коротких шортах и платьях, в мини-юбках и легких сарафанах, которые просвечивают на солнце. Ходили с открытой спиной и плечами. А-а-а!.. Пубертатный Кузя бежал в винный отдел и назад гремел бутылками. Он пил до партии, чтобы снять психологическое напряжение, и пил после партии для обретения храбрости. Он искал хоть кого-нибудь… но ни одна, даже страшненькая, девица не соглашалась с ним пойти.

В последний день соревнований Кузя не выдержал – все суточные, которые он не успел пропить, и деньги, что привёз с собой, решил спустить на красочное развлечение. Но как провести постороннюю девицу в гостиницу? Вход только по карточкам. На дверях строгий швейцар. Его дешевыми трюками – типа, смотрите-смотрите, у вас за спиной инопланетянин – не облапошишь. Нужна стратегическая операция, ибо тактическая уловка с треском провалилась. Кузя попытался было у кого-то из девчонок команды взять пропуск и по нему провести вожделенную проститутку (так моя подруга узнала о его планах), но матёрый швейцар заподозрил неладное в слишком броской внешности «шахматистки» и позвал милиционеров. Те проводили девушку до номера Кузи, быстро выяснили, что документы и квиток постояльца она предъявить не сможет, и выдворили гостью прочь.

В стратегической операции Кузи приняли участие неравнодушные коллеги: громила по прозвищу Бороздец, отслуживший в ВДВ, и две разбитные шахматистки из Екатеринбурга. Они пожалели сексуально голодающего Кузю и заодно хотели поржать, а прагматичный Бороздец рассчитывал оказаться третьим на вечере радости. Даже если придётся немного доплатить, то все равно на двоих дешевле.

Я с подругой оказался в рядах безмолвных зрителей. Она хотела вмешаться и сдать всю честную компанию администратору. Я переубедил ее совать нос в чужие дела.

– Наживёшь себе врага на долгие годы!

По разработанному Кузей плану, на первом этапе парни должны были зайти в обнимку с девицами-ассистентками, чтобы швейцар подумал, будто Кузя и Бороздец притащили новых проституток. Милиционеры, предполагалось, погонятся за ними до номера и там будут посрамлены. Во втором действии девушками менялись и повторяли шаги первого этапа. И уже на третьем этапе Кузя должен был начать стыдить швейцара, а Бороздец – протащить под шумок проститутку.

План рухнул в первый же миг, потому что швейцар не проявил ни малейшего интереса к девушкам из Екатеринбурга, но строго отчитал уже крепко пьяного Кузю за распитие спиртных напитков. У него, швейцара, вероятно, была прекрасная память на лица… В общем, не зря Кузя слыл в клубе совсем никудышным стратегом. Пришлось швейцару давать взятку.

– Как ему не противно? – спросила меня подруга. Вопрос был риторический, поэтому я отвечать не стал, а она продолжила мысль. – Он же комсомолец, клятву давал… Аморальное поведение недопустимо! Нет, я пойду и расскажу тренеру.

– Стой!

– Нет!

– Давай поговорим.

– Я комсорг класса и мириться с таким безобразием не намерена!

Спорили мы минут десять. Она не вняла моим аргументам – о чем вообще можно разговаривать с «беспартийным» – и решительно направилась к лифту, не слушая моих доводов.

До номера тренера мы так и не дошли, потому что в другом конце коридора отчётливо слышались вопли. Туда уже торопилась горничная в сопровождении двух милиционеров. Мимо нас пробежала растрёпанная девица легкого поведения. Что-то гулко стукнулось о стену. Милиционеры ворвались в номер. Кузю выволокли под руки: он висел, как мешок картошки.

Я заглянул в номер. На стене, с высоты человеческого роста к плинтусу, тянулся кровавый след. Дальше рассказывал Бороздец.

– Кузя, сука, опрокинул полстакана водки, чтобы унять дрожь и волнение, и полез к девке целоваться. Стал стягивать с нее одежду. Потом он вдруг решил, что она его невеста, что у них день свадьбы… Он зачем-то кинулся в окно…

На пятнадцатом этаже. Бороздец едва успел схватить его за руку и втянуть назад. Но Кузя не унимался, снова бросился к окну. И тогда бывший десантник, исключительно в медицинских целях, как врач прописывает больному седативное, заехал Кузе кулаком в челюсть. Кузя влетел головой в стену – грохот, который мы слышали – и стал сползать по ней, оставляя на обоях кровавый след…

Девка с криками убежала, пока шла битва на подоконнике и карнизе.

Кузя еще пытался драться в камере КПЗ. Утром он не помнил и не понимал, почему болят его кости, и кто оттоптал его физиономию. Грустный, он вернулся в команду.

Глядя на избитого, с фингалом, ободранного Кузю, моя подруга вздохнула:

– Вот, я же говорила, аморальное поведение добром не кончится: алкоголь и распущенные девицы пагубно…

– Да-да, ты права, – перебил я ее, чтобы не слушать политинформацию.

– Почему нельзя просто дружить, держаться за руки, ходить по парку? Даже целоваться можно!

– С кем ему целоваться, если у него нет девушки.

– Правильно! Девушкой такой свиньи никто, кроме проститутки, не согласится быть.

Зря она так. Говорят, Кузя впоследствии полковником милиции стал, крупным перцем областного масштаба.

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера