Листовками в календаре

***

 

Покуда мы живы –

Тяжёлый трёхдольник Некрасова

Литанией русской

тревожит посевы земли!

 

И, будучи лживым,

Возводит лихую напраслину

На нас в захолустье

Европы народ, что глумлив,

 

За то, что мы живы!

За это – анафема! Горе нам!

Но сунься с мечом –

Так, наверно, сотрём в порошок…

 

А если паршиво –

Споём Аполлона Григорьева –

Плач по семиструнной Руси,

кому здесь хорошо!

 

Не точим ножи мы –

В хозяйстве не надобны, вроде бы.

Руками хлеба преломляем,

достав из печи…

 

Покуда мы живы,

Мы счастливы счастьем юродивым –

Любить свою родину,

Лишь рукава засучив…

 

 

ПЛАЧ ПО ОРФЕЮ И ЭВРИДИКЕ

 

Ужасный век! Ужасные сердца!

Эринии не сводят глаз с певца,

Сизиф на камень сел, остановилось время,

На колесе распятый Иксион

Заслушался Орфея – это он

Запел в аду, боготворимый всеми…

 

Бог прилетел, но гимнов не принёс.

А сколько у него ещё колёс,

Условий, испытаний для влюблённых,

Галер, олимпов, стиксов – хоровод?

Лишь тот любви достоин, кто пройдёт

Все непреодолимые заслоны!

 

Играй, Орфей, на арфе, сладко пой,

Фракийкам не расправиться с тобой,

Пока хариты тешатся с Хароном,

И я, подруга муз, горю стихом,

По Эвридике плача, в горле ком

В процессии глотаю похоронной…

 

 

СЕЗОННОЕ

 

Лёг туман рубахой на овраги,

Скрыл, что небо сходится с землёй…

Если я глотну разок из фляги –

Снежным паром выдох окаймлён!

 

Я себя не чувствую неловко,

Даже если брод в овраге – бред.

Догорели «серные» головки,

Лишь стволы чернеют в ноябре…

 

Чайник чабреца с душистой мятой

Успокоит мыслей чехарду,

Остановит кашель непримятый

В жарком, антарктическом аду.

 

А в метаньи на подушках влажных,

(Будто за ночь выпала роса!),

Остальное кажется неважным,

Как в тумане чьи-то голоса…

 

Будто эта белая рубаха

Всё накрыла тяжкой пеленой!

Призрак астматического страха

В «не дыши» играется со мной…

 

 

О БОЛГАРИИ

 

Горы белыми крестами,

Снегом замело.

Между снами и не снами –

Спящее село.

Крыты красной черепицей

Светлые дома.

Солнце тянется – напиться,

Горной речкой луч дробится,

И бурлит – сама…

Я Болгарией любуюсь –

Вышивка крестом:

Тянет нитку голубую

В облаке густом

Вышивальщица иголкой –

Зорька, маков цвет!

Знаешь, мак цветёт недолго,

Солнышком согрет…

«Кабы я была царица» –

Смело говорю,

То в Болгарии родиться

Моему царю.

Никогда я на Дунае

Раньше не была,

Но царю в грядущем мае

Дочку б родила,

Кабы я была царица…

Милый, так и знай:

Упорхнула белой птицей

За реку Дунай!

 

 

МЫ ПОМЕНЯЕМСЯ МЕСТАМИ?

 

«Да, были люди в наше время!»

И среди них – не все евреи,

Как Бродский, Рейн иль Пастернак…

Но часто снится: я – вне тела.

Мариной сбыться б не хотела,

И Беллой, в общем-то, никак!..

 

Мы поменяемся местами

Не потому, что мы устали

Быть пехтурой в плохой игре,

А потому, что наше место

Определяется, известно,

Листовками в календаре

 

И отрывными, и взрывными,

Дающими поэту имя,

Что выстрелит не в бровь, а в глаз

До славы и до власти падким.

Своей сермяжной правдой-маткой

Поэты молятся за вас…

 

Своим бунтарским мыслеплодом

Пройдя костры, горнила, воды,

Эпохе придавая смысл,

Мы всё ж местами не махнёмся –

Мы поработать остаёмся

За тех, чьи души вознеслись…

 

Есть проникающие люди,

И это вам – не хрен на блюде,

Не суицидников братва,

Они – ранениями в сердце

Твоём, прибежище коммерций,

Первопрестольная Москва.

 

 

СКАЗОЧКИ УЖАСНЫЕ

 

                    «Сказка – ложь, да в ней – намёк…»

                                                 А.С. Пушкин

 

1

 

Если сон растаявшею птицей

Устремится в тёплые края,

Я сварю воронам чечевицу –

Пусть подавятся, её клюя!

 

Пусть не каркнет ни одна зараза,

Что тревожный сон мой – не к добру:

Я сама поверила не сразу

В то, что на неделе не умру!

 

Соль солью на тряпку, пол помою,

Чтобы все напасти – за порог!

Чтобы снова стать самой собою –

От беды что ж не предостерёг?..

 

Ты спаси меня, царевич, прежде,

Чем успеют жизнь мою забрать:

На тебя сейчас одна надежда.

Невозможно прочим доверять!

 

А не то, от зависти пьянея,

Нарушая сказочный завет,

Шкурку бросят в печь, и сон – за нею,

И возврата краденому – нет!

 

2

 

Мелет Емеля вторую неделю,

Мелко летит крупа…

В проруби звёзды наживкой редели,

Щука была скупа…

 

Не до посулов ей, не до посылов –

Сверху так намело,

Что если б вытащил кто – попросила б

Ведьмино помело!

 

И улетела б! Емеля, икая,

Всё на печи лежал,

Не понимая – откуда такая

Гордость у падежа:

 

«Чем тут гордиться?» – смеялись черти.

«Ленью, а чем ещё?»

Вспомнил об иностранке Герде,

Слёзы утёр со щёк:

 

«Вот ведь, всё ищет бродягу Кая!..

Я ж на лежанке – тут!»

В проруби щука звездой мелькает,

Снежный ловя салют…

 

Словно безволен и обездвижен –

Не разогнать ворон!

Слёзы стекают всё ниже и ниже –

Действует приворот, –

 

Мелет Емеля всю чушь собачью,

Смотрит соседке в рот…

Герду б любил – поступил иначе,

Действует приворот!

 

Даже не встать за водой на прорубь,

Щуку не изловить!

Гордую лень победить попробуй,

Герду посмей любить!