Виктор Богданов

Из книги «Ты в комнату вошла». Стихотворения

***

 

Ты в комнату вошла. И хлынул ливень

воды и света. Торжество руин,

так долго и упорно возводимых

моим отчаяньем, внезапно задрожало –

и рухнуло. Но я подумал: ты –

ты холод солнечный, ты – невозможность

второй судьбы, ты – время, ты – предсмертье, –

и всё это я должен полюбить

сильней, чем то, что было. Но послушай,

как хорошо, что сам я никогда

и ни к кому (а ныне – уже поздно)

так не входил!..

 

***

 

Любимая! Ты –

этот день,

этот парк,

эта распахнутость неба.

Любимая! Ты –

этот бешеный ток

в моих жилах.

А эти слова –

лишь мусор,

гонимый ветром твоим

по аллеям,

залитым солнцем...

 

***

 

Ты ничего не знаешь о себе.

Вокруг – вода, вода, воды струенье.

В ней – водоросли лиц, кораллы зданий,

и камни слов, и рыбы темных чувств.

Ты ничего не знаешь о себе.

Вокруг вода, толкущаяся в ступе,

и речь безумцев, и глаза толпы,

которые тобой на воду смотрят.

Ты ничего не знаешь о себе.

Вокруг вода. И, если захлебнёшься,

то никогда сказать себе не сможешь,

что не было воды, и лиц, и слов...

 

* * *

 

Огарки суток. Сумерки. И суть:

сейчас ты смотришь

в чьи-то глаза.

Это – проза. Не срифмовать

профиль любимой –

с любовью,

молчащей сбоку...

 

***

 

Да, губы. Да, глаза. Но что

мне делать с ними после поцелуев?

Смотреть... Молчать... Но если б не они,

я был бы мёртв, а ты бы оставалась

всего лишь этим взглядом, этой

копной волос, волнистыми губами

и голосом, не знающим, что он –

не просто голос, и блестящей кожей

с ожогом над коленкою – с ожогом,

который может больше не зажить...

Но ты живи. Тебе не будет больно.

Ты – продолженье прерванной строки,

ты – алфавит чужой души, ты – место

библейских слов, ты – время сотворенья,

и губы, и глаза... Но почему?!..

Вот тут-то и приходит Тот, Кто знает.

И так молчит, как будто Его нет.

Чтоб было – это.

 

МЕТАГРАФИЯ

 

Другая ты сейчас берёт бокал

и произносит фразу для другого.

Так расстоянье поправляет резкость

зрачка, расширенного сумраком любви.

Но дальше – ничего не происходит:

столы, стаканы, остановки, лица,

кривые жестов, изваянья губ,

полураскрытых словом или страстью, –

всё смазано. Конечно, это жизнь.

Но тот, кто научился запинаться,

смежать глаза, отсутствовать, двоиться, –

проворней смерти дрожью жмёт на спуск.

И, посмотрев чужой на старый снимок,

ты будешь каждый раз смотреть в себя.

 

* * *

 

Небесной птицею, сияньем тишины,

корабликом в чужой души потоке

ты будешь жить – пока ещё слышны

чьему-то уху будут эти строки.

 

А в меркнущем сознании моём –

ты станешь дверью для судьбы крылатой.

И я шагну в светлеющий проём –

как в мир, в котором жил с тобой когда-то...

К списку номеров журнала «МЕНЕСТРЕЛЬ» | К содержанию номера