Пора листопада

Царица и плющ

Из цикла Психо-мистический реализм

 

 Валентине Бендерской

 

Сошлись вы на одной тропе,

Что Уже узких улиц...

Чьи руки – сами по себе –

Вокруг тебя сомкнулись?

Незримым кто тебя плющом

Обвил в вечерней мгле?..

И царственным твоим плащом

Он не прижат к земле?

 

И век свободы не видать

Царице величальной,

Ведь ты свободна горевать

Лишь в одинокой спальне!

 

И ты, страдая и любя,

Вязала жизнь на пяльцах...

И тихо гладили тебя

Его слепые пальцы!

 

Вязала жизнь свою, как вязь,

Причудливым узором,

Но он, – вокруг тебя виясь,

Не выгнан был с позором!

 

Когда была ты на краю,

В своём предсмертном платье,

Он власть твою и жизнь твою

Ещё сжимал в объятьях!

 

Кровь войны

 

 Нефть – это кровь войны.

 Известное выражение

 

 Валентине Бендерской

 

Когда я от тебя уехал,

И гнал в ночИ своих гнедых,

То плечи гор тряслись от смеха,

Как плечи викингов седых!

 

Смеялись горы, словно люди,

Над грудой наших пустяков,

Но вяли, будто женщин груди,

Тьмы – мной подаренных цветов!

 

И друг от друга мы бежали,

Устав от пустяковых ссор,

И тени устали лежали,

Как тучи, под глазами гор!

 

И был разрыв двойной непрочен,

И отступило в сумрак зло,

И солнце из объятий ночи,

Над нами заново взошло!

 

И среди этой круговерти,

Несли в жемчужной нас крови –

Не тёмные потоки нефти,

Потоки горные любви!

Несли потоков горных гривы,

Словно расхристанные львы,

Мы миновали все обрывы,

Скатившись с львиной головы!

 

Несли потоки нас земные,

Сходились мы,как две волны,

И отступали нефтяные-

Потоки – крови и войны!

 

 Пьяный листопад

 

 Валентине Бендерской

 

Тень самолёта,как гигантской птицы,

Иль птицеящера? Попробуй разберись?

Когда любви заволокло зарницы,

И мы с небес упали оба в низь!

 

Я знаю дату точную прилёта,

Но не могу никак предугадать:

Ждать твоего в лазури самолёта?

А на земле его совсем не ждать?

 

И хочется начать мне всё по новой,

Уйти опять : где чисто и светло,

Пока в душе не стёрлись,как обновы,

Твои следы! Пока не замело!

 

В твоей душе покрыло всё забвенье,

В моей,как листопадная пора,

Кружило листьев огненных паренье,

Как искры в рдяном трепете костра!

 

Костёр погас ,но угли всё мерцают,

И этому я бесконечно рад,

И кажется – я падаю,взлетая,

К твоим ногам,как пьяный листопад!

Унижен иль возвышен – мне едино,

Пока в мерцаньи снова не сошлись,

Я перепутал времени картины,

И опускаюсь в низь, как будто в высь!

 

Пора листопада

 

Отлетают осенние листья

От меня, словно души друзей,

И пора листопадная лисья

Кружит их средь раздетых полей!

 

Древо дружбы, наверно, засохло.

Его корни сгорели живьём,

И стоит оно сиро и голо,

Пара листьев трепещет на нём!

 

И не много осталось до хлада

Среди стылых дерев и полей,

И уносит пора листопада

Злато листьев, как души друзей!

 

Отлетать им уже не впервые,

Листопад кружит рыжей лисой,

И летят, как рубли золотые,

Листья дружбы на Вечный Покой!

 

Больше нет молодых и зелёных,

Нас шатает в метелях седых,

И летит стая листьев спалённых,

Словно пепел всех дружб золотых!

 

 Твоя жилка

 

 У Грушеньки, шельмы, есть такой один изгиб тела,

 он и на ножке у ней отразился, даже в

 пальчике-мизинчике на левой ножке отозвался.

 Ф. Достоевский

 

 Валентине Бендерской

 

Кружили в танце ты и я –

Мы были в ожиданьи,

И жилка каждая твоя

Манила обещаньем!

 

И – извиваясь, как река

Во всех своих изгибах,

К себе манила рыбака,

Словно Царица-Рыба!

 

Но ты от моего огня

В том танце уходила.

Вот так, старателя маня,

В песок уходит жила!

 

Твоя была не у виска –

Прошла вдоль тела сразу,

И я за ней шёл средь песка,

Как Митя Карамазов –

 

Тот, что в другую жилу влип

С неистовую силой

И был за Грушенькин изгиб

Готов продать Россию!

 

Я всё разрушил второпях,

Рванув судьбы удило,

И плачу, потеряв тебя,

Как золотую жилу!

 

На золото не падок я,

Нет до него мне дела...

Мне жилка лишь нужна твоя,

Та, – что прошла вдоль тела!

 

 

На дне последнего стакана

 

«Я вся твоя», – ты мне сказала

И улетучилась как дым.

И у прозрачного вокзала

Стою, чтоб стать навек твоим!

 

Но – не в глубинах Океана,

Не у вокзала! Не сейчас!

На дне последнего стакана

Тебя увижу в смертный час!

 

На дне последнего стакана –

Оно бездонно – это дно,

И глубже глуби Океана,

И – на двоих оно дано!

 

Услышу снова смех хрустальный,

Меня везде достанет он,

И это будет погребальный –

По мне твой поминальный звон!

 

На этом Свете слишком тускло,

На том – нам будет веселей,

И станешь ты русалкой русской

В груди моей, в душе моей!

 

И глубь последнего стакана

Мгновенно нас возьмёт на дно…

И будет там всё без обмана,

Ведь на двоих оно дано!

 

Женщина и хамсин

 

Валентине Бендерской.

 

Хамсин – жаркий ветер пустыни.

Всю ночь с тебя тряпьё срывал,

Он – Измаил пустыни,

И – как расплавленный металл,

Заполнил лавой львиной!

 

Он сам жарою был палим,

Как лев в пустынном гробе,

И рос всю ночь твой страх пред ним,

Как будто плод в утробе!

 

Тебя сжигал песком-огнём,

Ни в чём не виноватый,

И были вы всю ночь вдвоём,

Как две души распятых!

 

Но – пред тобою распростёрт,

Он утром лёг в углу,

Был воздух в спальне тяжко спёрт,

И ветер звал во мглу!

 

Отбушевав, как рыжий псих,

Потух, словно Светило,

И у твоих он ног затих,

И тишь вас оглушила!

 

Он благостен был и тверёз,

В рукав запрятав грозы,

И не было ни грёз,ни слёз,

Ты выплакала слёзы!

 

Обоим нужен был Покой,

И ничего на Свете,

И он,как джинн, с немой тоской,

Унёс тебя, где ветер

 

Пустыни спит в её песках,

Как будто на ладони…

То – я тебя нёс на руках

От бытовой погони!

Падший гром

 

Валентине Бендерской.

 

Я сбросил плащ громОв с плеча,

Как царскую парчу,

И – позабыв про свой причал,

К тебе с небес лечу!

 

Меж небом и землёй барьер,

Но я, отбросив сроки,

С небес свалился в твой карьер,

Тебя взяв на закорки!

 

И – на закорках протащил

Через Земли владенья,

Теперь я твой небесный щит,

И звёздное спасенье!

 

И – словно в сказку, а не в быль,

Я – с неба падший гром,

У ног твоих уткнулся в пыль,

Сияющим челом!

 

Бегство от Поэзии

 

Я от тебя бежал, как вор в загоне,

От всех лесоповалов и снегов,

Но доставала ты меня в погоне,

Сводила лбы несмежных берегов!

 

И забривала лоб мне, как солдату,

Которому от службы не уйти,

И покидал родимую я хату,

И четверть века был с тобой в пути!

 

Мосты я перебросил на тот берег,

Чтоб распрощаться, наконец,с тобой,

И перейти тебя, как буйный Терек,

И воротиться навсегда домой!

 

Но волею судьбы мы снова вместе,

Повязаны до гробовой черты,

И топчемся на том же самом месте,

Ведь ты сожгла понтонные мосты!

 

Ты пронеслась над ними,как комета,

И – ревностью – спалила их дотла,

И кажется, что до скончанья Света –

Как ястреб я, в твоих тугих узлах!

 

Мне никогда уже их не распутать,

До самой смерти их не развязать,

И – как бунтарь среди Великой Смуты,

На волю рвусь! Но воли не видать!

 

Мой плен, как вор в законе,коронован –

Короной – вечной от тебя гоньбы,

Но – словно неким тайным договором,

Мы связаны морским узлом судьбы!

 

Как крепостного держишь ты солдата,

Меня, – и не один десяток лет,

Не отпускаешь до родимой хаты,

Но окромя тебя и хаты нет!

 

Сквозь тьму

 

Валентине Бендерской.

 

С возрастом моё слабеет зренье,

Пред глазами кружатся слепнИ,

Но молю – вернись хоть на мгновенье –

И опять красою ослепи!

 

Ничего уже вблизи не вижу,

Но твою предвижу красоту,

Словно к смерти, к ней всё ближе, ближе,

Ей сто жизней мёртвых предпочту!

 

Как лунатик по неверной крыше,

Будто камикадзе, в даль идёт,

Я на голос твой, что вечно слышен,

Вновь иду,как старый идиот!

 

Как слепой подземный прорицатель,

Лишь тебя провижу в темноте,

И иду, мгновенно прозревая,

Я – к тебе, забыв о слепоте!

 

И – закончив битвы все друг с другом,

Оба проиграли мы войну,

Но твоим вновь окружённый кругом,

Снова вижу я тебя одну!

 

И валюсь,поверженный громами,

Словно острой скошенный косой,

Не седыми ослеплён годами,

А твоей пронзительной красой!