Ранние стихи Юрия Олеши

Несколько лет назад мы решили с ребятами, учениками восьмых классов, подготовить на конкурс научно-исследовательских работ по краеведению работу «И вновь горит “Зелёная лампа”». Мы хотели рассказать об истории создания литературного кружка «Зелёная лампа» в Одессе начала ХХ века, познакомиться с членами кружка и их творчеством, провести параллель между «Зелёной лампой» в Царскосельском лицее и одесской, начала ХХ века и современной, открывшейся при Всемирном клубе одесситов несколько лет назад.

Стали собирать материалы… Во многом нам помог Литературный музей. Но тут я должна рассказать, как я столкнулась с чудесами Интернета. Меня заинтересовала история любви Эмилии Немировской и Георгия Долинова. Ищу в Интернете и он вдруг выдает мне объявление: «Санкт-Петербургская библиотека им. Анны Ахматовой сообщает о концерте Александра Долинова». Был электронный адрес и я рискнула написать. Долинов – фамилия не часто встречающаяся. Отправила свой адрес и просьбу, чтобы, если этот Александр Долинов имеет какое-то отношение к одесским, пусть ответит. Через какое-то время приходит ответ: «Да, я сын Георгия Долинова». Завязалась переписка. Саша мне рассказал, что Эмилия Немировская умерла молодой, а Георгий, спустя несколько лет, женился на её младшей сестре. Сейчас Саша живёт в США, выступает с концертами. А мне он сделал «королевский подарок» – копию архива отца, хранящуюся в  питерской библиотеке им. М. Салтыкова-Щедрина. В этом архиве очень много интересных материалов: стихи членов кружка «Зелёная лампа», первый альманах Литературно-художественного кружка (январь 1918 г.) с дарственной надписью Э. Немировской от Г. Долинова в память совместного дебюта в печати, воспоминания о «Зелёной лампе» Г. Долинова, его статья «Литературный путь Юрия Олеши» и много чего ещё.

 

Нина Бондаренко

 

ТРИОЛЕТ

 

Любовь течёт, как триолет,

Где надо строки повторяя –

Разнообразная такая,

Любовь течёт, как триолет…

У каждой множество примет –

Как сад цветя, как иней тая –

Любовь течёт, как триолет,

Где надо, строки повторяя.

 

Декабрь, 1917 г. Одесса        24(11) мая 1916 г.

 

ЧАСЫ

 

Слова последние слышны и близки,

Ещё несказанное: «навсегда» –

Но всё вращается на белом диске

Двенадцатилепестная звезда.

 

О, человек! К последнему закату

Пусть солнце, угасая, подойдёт –

Ты вечность пригвоздил! По циферблату

Не кончится ея не… ход.

 

Апрель 1918 г. Одесса

 

ГАДАНИЕ

 

С робостью суеверной

Пробую верность муз –

Хоть упадут наверно

Тройка, семерка, туз…

 

Если ж ищу упрямо

Вашей любви залог –

В картах находит рок

Тройку, семерку, даму.

 

25-Х-1921 Одесса

 

ШУТЛИВЫЙ ОБМЕН ЧЕТВЕРОСТИШИЯМИ

МЕЖДУ В. КАТАЕВЫМ И Ю.ОЛЕШЕЙ

 

Покинув надоевший Харьков,

Чтоб поскорей друзей обнять,

Я мчался тыщу вёрст отхаркав,

И вот – нахаркал здесь в тетрадь.

 

В.Катаев, 25/10 1921 г., Одесса

 

Прочтя стихи твои с любовью

Скажу я, истину любя, –

От них я скоро харкну кровью,

Иль просто харкну на тебя!

 

Ю.О., 25/10 1921 г., Одесса

 

ИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ «ПУШКИНУ 1-ГО МАЯ»

 

Сделайтесь весёлыми, от восторга пьяными.

Уничтожьте к прошлому всякие мосты.

Увенчайте Пушкина красными  тюльпанами,

Лепестками рдяными, как его мечты.

Александр Сергеевич! Это ведь отмщение –

Отомстили правнуки, век спустя за вас,

Всё, за что страдали вы, ваши злоключения

Третье отделение, горестный Кавказ…

 

КАМЕННЫЙ ГОСТЬ

 

В голубизне вечерних окон

Тревожны взлёты поздних птиц,

Печален взор, и тёмный локон

Дрожит у траурных ресниц.

О, Донна Анна! вздрогнут плечи,

И мягко изогнется стан,

И лёгким вздохом будет встречен

В ботфортах пыльных Дон-Жуан.

И, может быть – но так не скоро –

Забудется для нежных губ

Печаль над телом Командора

И звуки похоронных труб.

Но будет слышно, как по залам

Пройдёт меж слуг, упавших ниц,

Он – и протянет над бокалом

Ужаснейшую из десниц

О, Дон-Жуан! А на погосте,

Где ивы, ирисы и тишь –

Над ликом Каменнаго Гостя

Летучая метнётся мышь.

 

«ПИСЬМО ИСТЕРИЧЕСКОЙ ЖЕНЩИНЫ»

 

В половине восьмого, в загородней кофейне на открытой веранде

Вы сидели в компаньи припомаженных денди и раскрашенных дам…

И я видела ясно, что теперь вы забыли о сиреневой Ванде –

Вы забыли? – так что-ж, я вас помню и, знайте, никому не отдам…

Вы склонились к соседке, говоря комплименты /я ваш слышала голос!/

И мне врезались в память маникюрные руки и на них по кольцу

И дымящая чашка…О, ужасные миги! Я с собою боролась –

Мне хотелось подняться и перчаткой вас больно отхлестнуть по лицу…

Милый мой, нехороший, ну, скажи мне зачем ты вот с этой вот рыжекудрой

Так любезен и весел – неужели я хуже, я, твоя стрекоза?

Если любишь таких ты, чтобы пахло не морем, а дешёвою пудрой –

Я могу, если хочешь, закурить папиросу и подмазать глаза…

Эх, вскочил бы ты сразу, да увидел сирени, ты увидел бы море,

Голубое такое! Разбросал бы стаканы, обругал этих дур…

А потом мы с тобой / только ты нехороший / в быстролетном моторе

Полетели б, целуясь, в Кордильеры, на Цейлон, а потом в Сингапур!..

 

ПИКОВАЯ ДАМА

 

Швырнул шинель. Прошёл упруго,

Блестя в паркете. Игроки.

Затянуты затылки туго

В галунные воротники.

Вошёл. Слуга склоняет плечи,

В чулках и белом парике.

Струится синий дым и свечи

Коптят амуров в потолке.

В трюмо повторенный, весь в белом

Сиятельный кавалергард.

Сукно запачканное мелом,

Зеленое рябит от карт

«Здорово, Герман!» – Он поклона

Не замечает. Подошёл

И профилем Наполеона

Склонился и глядит на стол.

Столпились. Кто-то звякнул шпорой,

Облокотившись на сукно

И оглянулся тот, который

В бокалы наливал вино.

Почудилась улыбки прелесть

И плечи в бантах, взгляд – и вдруг

Чепец, трясущаяся челюсть

И вены исхудалых рук…

А подле медленно и прямо

Посмотрят мёртвые глаза

И ляжет пиковая дама

Взамен счастливого туза.

 

«МОЯ ДУША – ПОСЛЕДНИЙ АТОМ ТВОЕЙ ДУШИ»

 

Моя душа – последний атом

Твоей души. Ты юн, как я,

Как Фауст мудр. В плаще крылатом,

В смешном цилиндре – тень твоя.

О, смуглый мальчик! Прост и славен

Взор поднятый от школьных книг

И вот дряхлеющий Державин

Склонил напудренный парик.

В степи, где плугом путь воловий

Чертила скифская рука,

Звенела в песнях южной крови

Твоя славянская тоска.

А здесь, над морем-ли, за кофе-ль,

Где грек считает янтари –

Мне чудится арапский профиль

На фоне розовой зари.

Когда я бесконечной муке

Согреть слезами не могу

Твои слабеющие руки

На окровавленном снегу.