Кардиогенный шок

ШЕЛКОВИЦА

 

крокодил не ловится

цапля не клюёт

чёрная шелковица

набивает рот

шортики и маечки

в сладкой черноте

девочки и мальчики

выросли из тел

казаки-разбойники

гойи-сорванцы

вертятся покойники

мамки да отцы

вертятся и молятся

открывают счёт

чёрная шелковица

по губам течёт

 

 

КЕНТАВР

 

вот она плоть – ни выдохнуть, ни вдохнуть.

вот она кровь – ни выпить, ни отравить.

коркой морозной зарос под копытом путь –

и не пройти, и теперь уже не проплыть.

 

он вспоминает: шёлковые бока,

острые скулы, цепкий горящий взгляд –

облик едва проступает сквозь облака

и опускается синим туманом с гряд.

 

делает шаг – и копыта уходят в грунт,

всякий галоп превращается в бег трусцой.

звезды ложатся на пышущий жаром круп,

в отблеске льда он видит её лицо.

 

демон хрустальный вступает в свои права,

шорохом снежным укутывает живот.

торс застывает, но белая голова

моргает, оглядывается, живёт

 

 

***

 

и волки целы, и овцы сыты

доела шапку, надела плов

одной старухой на два корыта –

всё шито-крыто, но где улов?

 

на небе скучно: всего и дел-то,

что перематывать да следить,

как зарастает тропинка в детство,

как безответственно рвётся нить

 

прыжок рассчитан, батут поставлен

толчок – и снова рванёт наверх,

а там, конечно, найдётся главный –

откроет ставни на фейерверк

 

всё так красиво и так невнятно,

что у прохожих захватит дух

они заметят цветные пятна,

но не сумеют найти звезду

 

 

КОНСЕРВАЦИЯ

 

Роза – дочурка чудаковатой Доры

тихо крадётся к напольным часам в гостиную

мама на кухне закатывает помидоры,

кошка играет с шариком нафталиновым

 

дверца немного сражается и сдаётся

вот он – с ума сводивший, заветный маятник

всё, что теперь наблюдателю остаётся –

лишь отнестись к ситуации с пониманием…

 

за помидорами следуют баклажаны

сладкий болгарский перец, айва, огурчики

Розе не нужно теперь просыпаться рано

летние дни – голубая мечта прогульщика

 

Дора ничем не побрезгует ради крошки

лишь бы жрала и монету скорей чеканила

и, зазевавшись, закатывает матрёшку,

пару ковров, билетики из кунсткамеры.

 

Роза за маятник держится и искрится

всё это враки, всё это понарошку ведь,

если уж время могло бы остановиться,

ей бы тогда хватило кафе с мороженым

 

 

ЗАВТРАК

 

паутиной маскируется свет…

Родион вот-вот доставит обед,

только нету аппетита в аду –

я отдам тебе сегодня еду

 

не о том ты говоришь, не о том…

вот, гляди: мы рыбу жарим с котом,

а вот тут вот доедаем её –

из костей себе построим жильё…

 

я устал стенать и красться, как тать,

не могу до посинения ждать,

мне не сладок костяной интерьер –

отпусти меня, мой ласковый Пьер!

 

ожидание, дружок Цинциннат,

справедливая, по сути, цена:

контрамарку под крыло аонид

не получишь, проглотив цианид

 

я не клялся и ни разу не клял,

не влекли меня ни яд, ни петля,

сквозь меня почти виднеется жизнь –

что ещё мне нужно сделать, скажи?!

 

погоди-ка, дорогой мой, прошу –

это Шуман или в пыточной шум? –

ах! ты снова говоришь о душе?

сколько можно же, ей-богу, уже?!

 

отпусти меня и дело с концом!

я замолвлю слово перед творцом –

будем также коротать вечера,

как сто лет назад и позавчера

 

паутиной расползается свет

Родион вот-вот доставит обед…

только нету аппетита в раю –

доставай скорее рыбу свою

 

 

300 НА КРАСНОЕ

 

Путник, пойди возвести

нашим гражданам в Лакедемоне,

Что, их заветы блюдя,

здесь мы костьми полегли…

 

Симонид Кеосский

 

что упало на кон – останется на кону,

победитель с пустыми руками пойдёт ко дну,

частота затрещит, внезапно замкнёт волну

и он вынырнет на специальную глубину,

где под тоннами тьмы гигантские правят рыбы

 

в их кальмарах дымится глубокодонный ил –

ядовитая взвесь из павших у фермопил.

победитель здесь навсегда обретает тыл,

героический газ ленивого не убил…

и кому теперь достанется эта прибыль?

 

потому что победа – кардиогенный шок

нам под ней так прохладно,

так приторно хорошо,

что не парят ни узость шор, ни уколы шпор,

ни разверстые пасти предателей и обжор –

наркотический сон, стопроцентный глубокий сопор

 

победитель преломит хлеб со своим врагом,

чешуей сверкая во мраке подводных гор,

и они разопьют коралловый самогон,

наблюдая за тем, как в пучину уходит кон

и коньки в него алчно впиваются, словно штопор

 

 

МИРНЫЙ АТОМ

 

трепещет в логове маньяк

под дулом стонет киллер

в сенат подался Керуак

в ашрам отчалил Миллер

 

Лавкрафт и Эдгар Алан По

в наглаженных рубашках

суют прохожим у сильпо

«Сторожевую башню»

 

Гомер сражённый красотой

расстреливает Гойю

Симон Петлюра и Толстой

в обнимку входят в Трою

 

на лобном месте у дворца

копают трампом яму

чтоб в ней резвился без конца

несносный Фукуяма

 

летит история в биде

помянутая всуе

и плотник Данте на воде

девятый круг рисует

 

там дружно водят хоровод

тараски и ацтеки

и мирный атом восстает

в тени библиотеки