Стихи из 1965 года и полсотни лет спустя

Предисловие к публикации.

Меня нашла в ФБ Ирина Аведова. Написала: «Я в Тараканове, музей Блока. Здесь создается Мемориальная библиотека Станислава Лесневского. Я занимаюсь изучением и описанием архива Станислава Стефановича Лесневского. В архиве хранится Ваше письмо к Лесневскому и машинопись стихов. Это всё очень тронуло меня!». Благодарность моя была огромной. Часть стихотворений из этой подборки казалась мне безвозвратно утерянной. Остальные – с некоторыми разночтениями – были опубликованы в первых двух моих книгах, ставших давно раритетами. Затерялись и «Год рождения 1937», о которой сочувственно отзывался Павел Антокольский, и стихи о Пушкине и Тынянове, и шутливое послание в потомкам, не вошло ни в одну из публикаций стихотворение, посвященное Б. Пастернаку… Сейчас хочется вычеркнуть из стихотворений лишние строфы, кое-что подправить – но сознательно оставляю их в первозданном виде.

А предыстория такова: я прочитал где-то статью Станислава Лесневского, в которой были такие слова: «я часто думаю о незнакомых окнах, неведомых письменных столах и бессонных незнакомцах. В толпе мелькают лица, но мы их пока не знаем». И в письме, датированном 10.1.1966 г., дерзко предложил: «Ну что ж, давайте познакомимся!». Увы, Станислав Стефанович не ответил. Все попытки автора в ту пору опубликоваться в журналах завершались, как я написал в том письме, в лучшем случае, любезным ответом: «человек вы, по-видимому, способный, но стихи не подходят нам по тематике». За прошедшие с тех пор 54 года – в литературной судьбе автора существенных перемен не произошло, и он сам себя не без некоторой горечи называет: «поэт, опоздавший на поезд». Куда удачнее сложились судьбы литераторов авангардного толка, числящих себя по ведомству «неофициальной поэзии». Автору так и хочется воскликнуть: а я, что ли, официальный? Или официальным поэта делает приверженность классическим традициям русской философской лирики? Вышедшая к 80-летию автора в издательстве «Алетейя» итоговая книга «Из глубины. Избранное» – так и не получила вне Одессы заметного отклика и серьёзной оценки. Остаётся дожить до 90-летия.

 

 

СТИХИ ИЗ 1965-ГО ГОДА

 

ПУШКИН В КИШИНЁВЕ

 

Я опоздал на века полтора…

Наверно, так же женщина смеялась,

и, в почерке летящем, до утра

одна строка другой строкой сменялась.

 

Тут, где Овидий вспоминал свой Рим,

свой Петербург открыл тебе Онегин.

Но этот быт! Ну что ж, поговорим

о чём-нибудь другом, хотя б о снеге…

 

В нас кровь южан. Но мы побеждены

зарёй, что над рекой не догорает,

любовью, что никак не умирает,

и памятью, что входит в наши сны.

 

И что там за кипучей эпиграммой,

в кругу друзей (а прежних – рядом нет!)

он затаил, весёлый и упрямый,

невольный гость, изгнанник и поэт?

 

Всё впереди. Ещё придут года –

всё выскажет, что до поры таится.

 

…И это было молодостью – да,

той молодостью, что не повторится.

 

1964

 

 

ГОД РОЖДЕНЬЯ – 1937

 

Основан на контрастах мир. Игрою

Противоречий расшибает лоб.

Добро замешано свинцом и кровью,

И с ангельским лицом приходит зло.

 

И был тот год, в котором я родился.

Как рассказать тем, кто погиб от лжи,

Что это век в противоречьях бился,

Ломая кости, не сломив души?

 

Но нам видней – хоть мы не заслужили –

все полюса, вся правда до конца –

ведь это те, кто жизней не дожили,

вложили в нас прозревшие сердца.

 

Простроен на контрастах мир. И злится

добро, и зло – с улыбкою у рта.

Внимательнее вглядывайтесь в лица –

да будет на границе доброта!

 

 

ПОСЛАНИЕ К ПОТОМКАМ

 

Потомок, если обману – прости.

Я доживу лет до семидесьти,

и, верно, все мои черновики

не соберут дотошно, до строки.

 

Экспромты, песни, жалобы и кличи,

Весь спектр чернил, как я их век ни дли –

всё смоет дождь. Что ж, не по мне величье.

Ну а чернила – лучше быть могли.

 

Перо к бумаге – и скрипят полозья

по снежному листу. Лечу с горы!

И не сказать мне ни в стихах, ни в прозе,

легко ль от этой будто бы игры.

 

Я жить спешил, и счёта нет помаркам,

Ловила время жадная рука.

Но перед солнцем атомным – огарком

покажется беспечная строка.

 

Я доживу лет до семидесьти.

Мне б огоньком в ладонях пронести

Мерцающее чувство удивленья –

вот всё, что смог от гибели спасти!

Вот суть моя, что жаждет обновленья.

 

1964

 

 

СТИХИ ПОД ЭПИГРАФОМ

 

Выше голову, ровней дыханье!

Жизнь идёт, как стихи!

Ю. Тынянов

 

…А был – рассеянный склероз,

Что, будто на стекле мороз,

рисует бляшки – льдинки.

Что впереди – не увидать.

Но память, память как отдать

с болезнью в поединке?

 

Поэты пушкинской поры!

На вас точили топоры.

И мы, пока живые,

забудем ли, покинем ли

тех мыслей, вспыхнувших вдали,

посты сторожевые?

 

Уходит жизнь. Но не уйди

даль пережитого пути,

и слово – стань бессмертным, –

чтоб помнить год тридцать седьмой

(там Пушкин, или кто другой,

убит величьем медным?)

 

…А жизнь – не исчерпать до дна,

когда с Историей она

близка – рука с рукою.

 

И память – чтобы жить за них –

пусть эта жизнь трудна, как стих,

с оборванной строкою…

 

 

БОРИСУ ПАСТЕРНАКУ

 

Больное сердце у зимы. Набрякли

снега, отёком небосвод заплыл.

И даже смерть – не занавес спектакля

весны, что всею жизнью сыгран был.

 

Развал. Бессонница. Начало марта.

Где небо? Где земля? Слепая смесь.

Весна смешала всё, и день, как карта,

случайным выпал, первозданен весь.

 

Не о тебе ль молва, что ветром гулким,

вобрав скрип ставен, первый звон реки,

скользящие по насту переулки,

с азартом бьёт в дверные косяки?

 

Прости мой слог. Хоть вылезай из кожи –

слова с тобою схожи. Иль с весной?

Но вытолкнут, как мальчик из прихожей –

лицом в весну, что бредит новизной,

 

коль новизна холодная налипла

на руки, лоб – не смоешь! Вот и влип.

И в этот день, доругиваясь сипло,

Войти, под снегом слыша тайный всхлип.

 

Подслушать, угадать – за каплей капля

Жизнь прибывает. Найден верный тон!

Идёт премьера вечного спектакля,

Где каждый жив, кто был им побежден.

 

Туда – в артисты – даже и статистом!

Входя частицей в смесь со всем, что есть.

Где разное, роднясь в созвучье чистом,

Нас учит жить. Быть частью – в этом честь.

 

1965

 

 

ПОЛСОТНИ ЛЕТ СПУСТЯ

 

***

 

Прости меня, моё отечество,

за то, что не меняю отчества,

да и фамилия – ответчица,

и мне менять её не хочется.

Какой была бы неудобною, –

едина с телом безусловно.

Коли не веришь в жизнь загробную,

то верен будь хоть буквам кровным.

Всего превыше – человечество,

я в нём живу, я с ним страдаю.

Прости меня, моё отечество,

что я тебя не покидаю.

В твоих ревнителях неистовых

не числюсь. Но – всё тот же, тут же

стою, и здесь обязан выстоять.

И места не ищу, где лучше.

 

ночь на 6.08.16.

 

 

***

 

Борьба со временем, борьба,

хоть знаешь, что она напрасна.

Не по душе тебе пальба

и толпы, что орут согласно.

Век пахнет нефтью, пахнет серой.

Он смерть возвёл на пьедестал.

Что прозреваешь в дымке серой,

зачем ты против века встал?

Вот улыбается калека,

его мозги сожрал смартфон.

А ты всё ищешь человека.

Потомки спросят: был ли он?

И нет чела. Есть только челядь

и электрическая плеть.

Ты хочешь выше века целить?

Но знай: тебе – не уцелеть.

Тебя отыщет взгляд недобрый.

Вот механизм – в нём тьма ума –

пройдёт колёсами по рёбрам,

безжалостный, как смерть сама.

…А ты, хранящий человечность,

в неведомую даль глядишь,

отвергнутое слово «вечность»

как заклинание твердишь.

 

23.10.18

 

 

***

 

Всё ветшает. Рвётся ткань

нашей жизни быстротечной.

Понимаешь: дело дрянь.

Всё – не вечно. Ты – не вечный.

Что разорвано – не сшить.

Заглянешь в дыру однажды…

Неизбывна – жажда жить.

И любить – всё та же жажда.

Капля жизни, что на дне

(да, уже на самом донце)

как всегда, горит в огне.

Капля неба. Капля солнца…

Откровенье бытия

проливается в сознанье.

Жизнь – твоя или моя –

отраженье мирозданья.

 

17.09.18

 

 

***

 

Веронике Коваль

 

Все мы славные, все мы милые,

и как много нас – до хрена!

…Память на имена и фамилии.

На фамилии. И – имена.

Позабытые, опоздавшие,

до известности не дожив.

Имена свои оправдавшие,

ибо правдой был каждый жив.

Наше имя – не просто слово,

на душе оно – как печать.

Неужели не слышишь зова?

Разве можешь – не отвечать?

Не укрыться за псевдонимами,

не отречься от наших отцов,

анонимными став и мнимыми

в безымянной толпе подлецов.

Память, имя у смерти вымани!

Безымянности лишь боюсь.

…Назовите меня по имени,

и в последний миг – обернусь.

 

2.10.18