Я хрупок - поэтому мир мой хрупок. Стихотворения

Изяслав Винтерман – родился в Киеве, с 1992 года живет в Иерусалиме.  Автор более деясяти книг стихотворний и эссе, выходивших в Израиле, Украине, России.

Активный участник сетевых литпроектов, начиная с 1999 года, таких как Тенета_Ринет, АртЛито, Сетевая Словесность. Публикации в газетах, журналах, альманахах с 1987 года. Предлагаемая подборка – стихотворения из новой книжки: «Страсть Страстей», вышедшей в издтельстве «Сибирский тракт»  в 2018 году.

 

 

***

Я хрупок – поэтому мир мой хрупок.

Он вроде крепчает, а вроде и нет –

в углу сознанья, где ветер в рупор

ругается и плюётся в ответ

 

холодной, кислой – на вкус мой точный –

железисто-магниевой водой;

немного ржавой и водосточной,

но с неба, и как ни крути – святой.

 

А я выражаю безумие сухо,

скорость падения, что велика,

не разбавляя ничем силу духа

и выживание на века.

 

***

На ресницах капли слёз тяжёлых,

и они срываются с ресниц, 

вспыхивая, – свет усилен в голых

четырёх стенáх, движеньях лиц:

 

все черты искажены и ломки

в приглушённом ходе темноты,

в запахе поплывшей киноплёнки,

склеенной во всех местах, где ты!

 

***

Всё закатают в снежный ком:

я снеговик, ты – баба

в три этажа. Глаза ледком,

сердечко бьётся слабо.

 

И башни города – из глаз,

из спин – мостов опоры.

И если мне не хватит ласк, –

а мне не хватит, спорим, –

 

ты станешь ниже на пролёт.

И из груди аллеей –

текут, как неготовый лёд

и света алетейя –

 

все музы в хороводе слёз,

бессонницей помяты.  

Чего им только не спалось

под снег и запах мяты.  

 

Слоями прожитых страстей

укладывая нá бок –

ком нарастает всё быстрей,

ты – снеговик, я – баба.

 

***

Кто там с горочки катился,

ой, и, кажется, упал!

День в глазах его светился,

точно море среди пальм.

Кто лежит глазами к морю,

а не носом в тёплый снег,

и высматривает нору,

чтобы спрятаться от всех.

 

***

Этот город меня обманул,

в утешительный дождь обмакнул.
Он меня, как усталый металл,

ржой накрыл и водой измотал.

 

Я пишу, сам не знаю кому:

ей – случайной, любому – ему.

И письмом в этот город зову,

потому что и сам в нём живу.

 

***

Только любовь может меня спасти.

Небо – волной нас подымает над... –

тело с душой чтобы на миг свести,

и откатить назад;

 

Чтобы рассвета розовая вода

стыла в ладонях, будто огонь, легка...

Чтобы два сердца вместе взошли туда –

в небо, на облака.

 

...Если наутро выпадет боль росой.

Если мелодия лучше без слов, как свет, –

прямо в глаза – слепит, а по косой –

жжёт под тяжестью век.

 

***

Жизнь исчезает, тает быстро,

как снег, играя на лету

холодным светом серебристым, –

светло обманчиво в лесу.

Вот-вот закончатся дорожки,

подмигивать устанет снег,

и ни землянки, ни сторожки.

По мрамору скользящий свет  

крутящего картинки ветра –

куда? – где лестница, где лаз?

 

...Не сыгран Гамлет, да и Вертер –

не мной, не мной и в этот раз...

 

***

Сочинял вне времени и вне места,

вне страны и вне языка.

Подключая сны свои вроде квеста,

чтобы вас не брала тоска.

Спите, милые, в спальнях или окопах,

время выбрало и меня

подсыпать вам в паузах и синкопах –

для негаснущего огня –

листья в красных прожилках слóва,

снег искристый на тыщу строк

быстро тающих, он возродится снова –

всеобъемлющ, как белый бог.

 

***

Есть тысяча ответов на вопрос.

Вопрос не задан, что же остаётся:

подслушать листьев шёпот, шум волос

про дождь, что хочет лить, но не прольётся

на грешных, что горят в своём огне,

и от дождя сильнее разгорятся.

...И нет такой любви и сил во мне,

чтоб и любить, и не сопротивляться.