Мастер чайной церемонии

Мастер чайной церемонии

 

Мастер чайной церемонии,

Президент Академии изящных искусств,

Археолог, художник и литератор

Господин Окакура

Пишет книгу о чае.

 

Чай – это наслаждение миром, говорит он,

Что внятно и Востоку, и Западу.

Чай облегчает усталость и радует душу.

Глоток янтарной жидкости может дать посвящённому

Соприкосновение с учениями Конфуция, Лао-цзы и Шакьямуни.

Чайная церемония – искусство передать мысль о том,

О чём говорить не смеешь.

Это радуга, сшивающая расколотое небо любовью.

Закатный свет мягко касается бамбука,

В напеве закипающего чайника слышны

Нежное журчание ручья и шелест сосен.

Давайте же выпьем чаю!

 

Чай, прозрачные листья-лепестки,

Облака в ясном небе,

Водяная лилия в изумрудных струях,

Космический закон в хрупкой фарфоровой чашке

Цвета слоновьей кости.

Мы стесняем себя в мелочах,

Ибо в нас таится мало великого,

Чаша наслаждения слишком легко

Переливается через край слезами

И осушается до дна жаждой бесконечного.

Но чайный мастер, подобно умелому арфисту,

Может извлечь прекрасную музыку из струн души:

Забытые воспоминания вернутся к нам,

Надежды, раздавленные страхом, засияют вновь...

Давайте же выпьем чаю!

 

Чайная комната – оазис

В печальной пустыне существования,

Где усталые путники пьют золотой эликсир

Из одного источника – высшего блаженства.

Взгляните вокруг:

Мы злы, ибо слишком много думаем о себе.

Мы никогда не прощаем другим, ибо знаем, что сами неправы.

Мы носимся со своей совестью – и боимся сказать правду другим.

Мы ищем убежища в гордости – и боимся сказать правду себе.

Образование поощряет невежество.

Религия – чтение морали, освященное цветами и музыкой:

Отнимите у церкви ее украшения – что останется?

Но когда трое попробовали уксус,

Прозаик Конфуций сказал про кислоту,

Будда заметил лишь горечь,

А Лао-цзы, игравший с пустотой, улыбнулся: «Сладко!»

Будем поэтами –

Давайте же выпьем чаю!

 

Господин Осакура завершил свою книгу

Рассказом о Рикью, великом мастере чая,

Принесшем столь много прекрасного в жизнь людей

И оклеветанном в глазах правителя.

Перед смертью Рикью провёл чайную церемонию для друзей,

Разбил свою чашку, дабы не осквернить никого несчастием,

Долго смотрел на порозовевшее лезвие меча,

Посвятив ему, ведшему в вечность, последнее хокку,

И с улыбкой ушёл в неведомое.

 

Культ чая, говорит господин Осакура

(И лицо его бесстрастно, а в глазах боль),

Посвящение себя Королеве Камелий,

А не бесстыдному Вакху или кровавому Марсу – так вы понимаете?

Само по себе есть культ Несовершенного,

Слабая попытка создать хоть что-то возможное

В невозможных условиях, называемых жизнью.

Сколь много крови не пролилось бы,

Если бы враждующих успокоила терпкая, тёплая яшмовая пена!

Давайте же выпьем чаю!

 

Господин Осакура,

Археолог, художник и литератор,

Президент Академии изящных искусств,

Своей книгой о чайной церемонии –

Ведь такой красоте и гармонии нельзя не отозваться! –

Старался предотвратить мировые войны.

 

Он не смог изменить

Образа Японии в глазах европейцев,

Равно и не успокоил пыла соотечественников.

 

Как и в прошлом,

До спасительного оазиса добралось слишком мало путников.

 

Убитые – убиты.

Разрушенное – разрушено.

Сожжённое – сожжено.

Из каких лакированных чашек пили в Нагасаки?

 

Книга была переведена позднее.

 

Давайте же выпьем чаю!

О, давайте же выпьем чаю! 

 

Живописец Бернардо Беллотто

 

Живописец Бернардо Беллотто носил прозвище Каналетто,

Как и несколько поколений предков-венецианцев –

Вот такое фамильное дело, традиция, вековая добрая слава.

Из прозвища очевидно, что все они рисовали каналы:

Мерно бьётся аквамариновая кровь в артериях города,

Небо льётся по ним, обнимает дома, подмигивает мостам.

Что было раньше? Бесновалось неукрощённое море,

Покрывался сизым мхом нетёсанный бесформенный камень,

Но по воле человека смирились стихии – и в воде отразились палаццо:

Ажурные, стреловидные, сводчатые, хрустально-стекольные,

Розовые, белоснежные, с арками, балконами, фресками...

"Так будет!" – пожелал человек. И так стало.

 

Позже это назовут "изменением реальности".

 

Живописец Бернардо Беллотто из Италии приехал в Варшаву.

Вместо Большого канала здесь взрезала пейзаж могучая Висла:

Глазам не было одиноко без вечнодвижущегося водного зеркала.

 

Каналетто – мастер своего дела, умения, закреплённого в генах,

Выписывал окна, откуда глядят бравые кавалеры и прекрасные пани,

Солнечные лучи, бегущие по крышам и ласкающие барельефы,

Плавные линии лестниц, орнаменты на фасадах.

Однако будучи итальянцем – то есть всё же немножечко Труффальдино

Живописец Бернардо не мог не... – кто сказал "соврать?" – ...приукрасить, конечно,

Привнести чуть больше изящества, утончённости и улыбки:

Там добавит лишнюю завитушку, тут скульптур понаставит,

А ещё поправит роспись... – да-да, и здесь её не хватает тоже!

...И чуть выгнет лепестки цветок, вдруг проросший сквозь камень.

Бернардо Беллотто хотел, чтобы так – было.

 

Позже это назовут "видением художника".

 

Живописец Бернардо Беллотто по прозвищу Каналетто

Скончался шестидесяти лет от роду, в тысяча семьсот восьмидесятом.

Славную жизнь завершив в не худшее время.

 

С той поры по Польше прокатилось немало бед, но через полтора столетия

Наступила та, горше которой эта земля ещё не видала,

И в руинах лежала pi?kne miasto Warszawa.

Воля к разрушению – тоже воля, и взрыв разбивает камни.

Позже это назовут "преступлением против человечества". Легче ли погибшим?

 

У варшавян есть поговорка, повседневная, как воздух,

Приблизительно на русский её можно перевести так:

"Ещё и не то переживём, а в хорошей компании будем жить долго",

Вы ведь знаете, что Варшаву не удалось убить, правда?

 

Там осталась хорошая компания – и она взялась за дело.

Однако уничтожены были не только стены и витражи –

Строительная документация тоже погребена под завалами:

До неё ли было в огненных волнах агонизирующей войны?

 

Восстанавливали по кусочкам, ненадёжным осколкам памяти,

Пока не вспомнили об – уцелевших! – картинах итальянского мастера,

Аккуратного и подробного (в восемнадцатом веке не принято торопиться),

Полагавшего, что берега каналов обязаны быть устойчивыми,

Любовавшегося Вислой и её каменным обрамлением:

Замками, особняками, мостами... Помните, как шутил Каналетто?

 

В итоге по его пейзажам и отстраивали столицу.

Через пару десятилетий, конечно, нашлись фотографии старой Варшавы,

Убедительно показавшие, где что было не так (а скучнее или тусклее).

Как вы думаете – стали перестраивать?

 

Живописец Бернардо Беллотто захотел: "Так – будет!". Так теперь и есть.

 

Позже это назовут... Но мы не услышим.