Фотоархив. Цикл стихотворений

O tempora!

 

В посталкогольных временах

Мы обитали беспробудно

В слегка расшатанных стенах

Долготерпимо, многолюдно.

 

Мои кузены и дядья,

Железнорукие путейцы,

Вдруг побросали паровозы.

 

До дна иссохшая бадья,

Цистерны жерло, дно колодца...

И стали трезвыми питейцы.

Вся горби-нация трезва.

Все те, кто «пить или не пить...»

Все-все, кого я не назвал.

 

А академик-винодел

Ещё стоял лозе подпоркой.

Но мысли были о воде

(Ситро-дюшес зеленоватый).

И прорастала в бороде

Тщета. И застывала коркой.

И жизнь – заплатой и расплатой.

 

Но корни жили в глубине,

Где мышь была пьяна амбре,

Шустра и пробиралась норкой.

 

Зла селективны семена.

В тартарары, как паровозы,

Катятся люки чугуна.

В них отражается луна

И смугловатые берёзы.

 

 

                    ***

 

Надев костюмы цвета беж,

Летим купейно зарубеж.

Гремит копейно пальтецо,

Нам дождичок плюёт в лицо.

 

Замкнуты двери – вот ключи.

На крышах хохлятся сычи.

И проливается сквозь сито

Глаза язвящий свет софита.

 

Гудят оржавленные трубы,

Трубят – разнопроводны, грубы.

Забыли краны закрутить –

Всё продолжают мимо лить.

 

И распоследний таракан,

В своей епархии декан,

Почти не пьёт, жуёт кутью,

И на повестку ставит тему –

Тяжёл ли жёлудь муравью.

 

 

 

Фотоархив

 

В сюжетах прошлого мы видим,

                                              как семейства

Снимались с Пушкиным.

Но с Лениным – почаще.

(Да вы ли с ним и с ними не снимались?)

И ленины на фоне улыбались,

И строили гримасы и ужимки. –

В тех памятниках сложные пружинки

Их заставляли корчиться от смеха.

На фото антикварные невесты,

Сжимаемые властно женихами,

Всё смотрят хмуро в объективы камер,

А ленины, напротив – скалозубят.

А кое-где и кепками помашут,

Так иронично глядя жизнь на нашу.

 

А в нашем парке вовсе был – Димитров.

Однако, знали все, что он – болгарин,

Почти родня, будь ты мордвин, татарин...

Да, выпито в том парке столько литров...

Приятель мой, болгарский гастарбайтер,

Способный малый – выучил, к примеру,

«такой-то матер».

К нам в семидесятых

                               нагнали тыщи их.

 

Стандартные коробки

По дружбе старой строили они.

Черёмушки и Синие Огни.

 

А нам-то что! – Мы знали свой профит:

Посёлок наш ходил в болгарских джинсах,

И появилось благородство в лицах.

И стали пить болгарское вино.

 

Всем не хватало. Пили что попало.

Спились в итоге, канули на дно.

 

Зато на фото радостно глядим:

Стефанов Петко...

Это – я с арбузом...

Вот памятник в ужимках позади. –

Все катимся стопамятным союзом.

 

 

***

 

Какая гарь!

Шагом шмарь!

Шмаляй из шпалеров!

По стенке маразмажь!

По мостовой враспыл багаж!

 

Бесцветно-серы облака.

Торчит бесцветная рука –

Интеллигентик с чердака

Алкает божеских даров,

Желает, чтоб он был здоров.

 

Хлопушки небо отрясли,

Часы слетают со стрелы.

Любящий орднунг дворник Фриц

С брусчатки смёл опавших птиц.

 

 

***

 

Я долго думал:

А не львы ль вы?

А ежели, ежи?

И, может быть, ночами

Крадётесь вдоль межи...

 

Не топчите ковыль вы ль?

Вы те, что в тени ивы ль?

Вы коростели те ли,

Что прячутся в кустах?

Иль представители

Иных невидных птах?