Татьяна Растас

Рассказы

Сон


 — Мне очень плохо. Я устал мучиться и мучить. Я хочу быть с тобой, — его голос был глухим и напряженным.

            — Я тоже хочу быть с тобой, но ведь мы оба знаем, что это невозможно, — грустно констатировала Вера.

            — Мы можем изменить ситуацию, — помедлив, выговорил Саша.

            —  Каким образом?

            — Мы не можем быть вместе здесь, но мы можем перейти в другой мир и другое измерение и быть вместе там, — волнуясь, высказал он свою идею.

            — А знаешь, в этом что-то есть. Изменить все, ничего не меняя, — после недолгой паузы задумчиво проговорила Вера.

            — Для себя я все уже решил. Дело за тобой. Готова ли ты преодолеть этот барьер вместе со мной? — Ты подумай и не спеши давать ответ, — добавил он, заглянув ей в глаза и заметно нервничая.

            — Мне не надо думать. Я согласна, — улыбнулась Вера.

            —  Ты уверена, что готова пойти на это?

            — Да. Уверена, — спокойно подтвердила она.

            — Спасибо. Доверься мне, я все устрою, — радостно и нежно выдохнул Сашка.

            В назначенный день они встретились в клубе, о существовании которого до этого даже не догадывались. Никто не задал им ни одного вопроса. Участники собрались вокруг огромной рулетки, которая больше походила на счастливое колесо из всенародно любимой передачи «Поле чудес». Выбор тут был. Различного вида оружие, удушение, гильотина, отравление всевозможными ядами, виселица... Большим разнообразием отличались ножи. С тобой могли покончить одним взмахом или отрезать части тела по очереди. Нашинковать, словно капусту, или нарезать кубиками, ромбиками, треугольниками... Результат выпавшего сектора на барабане и номер комнаты, куда следовало пройти участнику, высвечивались на огромном, находящимся под самым потолком табло.

            Ей достались ножи. Вера проследовала в указанном направлении и устроилась на довольно удобном ложе. Расположенные по бокам ряды длинных лезвий приводились в действие рычагом и предназначались для прорезывания тела повдоль. Крепежи не давили, и oна спокойно ждала, пока персонал подгонит устройство под ее ее хрупкую фигурку.

            Неожиданно пришла нарастающая волна паники, мысли замелькали. «Что я делаю? Подождите! Я не готова! Пожалуйста! Я хочу жить. Нет. Не так. Я очень хочу жить! Да! Дышать, любить, смеяться. Я хочу обнимать своих детей, делить с ними их горести и радости, видеть как они растут и взрослеют... Стойте! Не-е-ет!» 

            Рычаг сработал и двойной ряд блестящих стальных лезвий, сверкнув, взлохматил на ней одежду.

            — Извините, барышня, виноват. Значит не в этот раз, — услышала Вера голос из ниоткуда.

            Замки на крепежах, удерживавших ноги, руки и шею щелкнули, отпуская ее. Все произошло невероятно быстро. Она растерянно встала. Так же растерянно побрела по залу, выискивая глазами выход, прижимая к груди возвращенные ей рюкзачок, телефон и легкомысленный абрикосовый шарфик. Вещи из прошлой, далекой жизни.

            Телефон внезапно звякнул сообщением. Код обозначился местный, но сам номер был закрыт крестиками. Общаться с инкогнито, особенно сейчас, никакого желания не было. Вера заторопилась. Ей вдруг захотелось, как можно скорей покинуть это место. Звякнуло новое сообщение. Тот же номер. Удивившись настойчивости, но все же посмотрев на экран, Вера, словно споткнувшись, остановилась.

            «Привет, это я. Все в порядке», — прочитала она.

            «Ты где? Я не могу тебя найти!» — гласило следующее послание.

            Вера огляделась. Вокруг не было ни души. Она присела на ближайший стул и быстро набрала: «Саша? A ты сам-то где?»

            «Я там, где и договаривались».

            Она еще раз огляделась, подозревая шутку.

            «Ты сделал это

            «Ну да».

            По-прежнему не очень разбираясь в происходящем, она неуверенно набрала: «Ты не ищи меня там. Прости».

            Ответ пришел почти незамедлительно:

            «Я не виню. Я уважаю и принимаю любое твое решение. Люблю тебя. Улыбнись и расслабься».

            Вера с улыбкой покачала головой. Саша действовал на нее успокаивающе, даже когда не был рядом и прекрасно знал об этом.

            «Но я не понимаю, как возможна связь, если ты там, а я здесь?»

            «Да я и сам не понимаю. Но ведь главное, что мы можем общаться».

            «Это точно. Ну и что там. Как?»

            «Четко разработанная система. Интересно?»

            «Ну, конечно! Расскажи поподробнее».

            «Погоди, я сейчас попробую переслать тебе видео».

            И хотя ей было жутко от факта того, что она общается с покойником, любопытство пересиливало. Невероятная возможность своими глазами увидеть потусторонний мир прельщала. И, действительно, через несколько минут телефон принял видеоролик. Картинка была на удивление четкой, хотя сами отображаемые предметы имели довольно расплывчатые формы.

            Вера оторопело разглядывала хаотично плавающие в невесомости тела и распознавала в них различные органы: вот пульсирующий кулак сердца, тут иссеченная извилинами масса мозга, за ней мелькнула ракушка уха, не спеша прозмеилась дуга позвоночника, рядом матово блеснул мочевой пузырь...

            Все это перемещалось, как в хорошо разогретой лавовой лампе, соединялось, потом медленно расходилось, блуждало, сталкивалось друг с другом и затем снова сливалось воедино.

            На фоне других, просто серых или слегка подкрашенных, облаков, Вера легко распознала Сашу по ярко выраженному цвету, который, контрастно меняя оттенки, переливался из одной цветовой гаммы в другую. «И тут нашел чем отличиться», — снова не сдержала улыбку Вера.

            «Цвета отражают внутренний мир. Чем ярче краски, тем он богаче. Каждый цвет имеет свое определение: например, зеленый — это архитектура, красный — театр, коричневый — строительство, а синий — кулинария. Ты заценила мой?»

            «Да уж не могла пропустить такое северное сияние», —  даже в этой невероятной ситуации Вера не удержалась от иронии.

            «Cейчас у нас самая скучная часть в распорядке дня,  хотя тебе бы она точно понравилась. Познавательная. Знакомимся со своим внутренним «Я». Cостояние внутренних органов показывает твой образ жизни до того, как ты попал сюда. Питаясь всякой дрянью, мы занимаемся саморазрушением. Смотри, сейчас я могу взять в руки любую часть себя и подробно рассмотреть».

            «Я вижу твои зубы. И вижу кстати, что не зря тебе твердила: бросай курить!»

            «Ну, ты и и здесь решила меня достать этим курением? Уже бросил».

            «А какой во всем этом смысл?»

            «Нам объяснили это как работу над ошибками. Это только часть общей схемы и она связана с Адом. Pаботая над собой и исправляя свои земные грехи, такие, как то же курение и потребление неправильной пищи и питья можно очистить и восстановить все органы».

            «Так Ад и Рай все таки существуют?»

            «Существуют. Рай — это и вправду круто! Видела буклеты разных свидетелей и сект? Ну, вот так все и есть. B двух словах: шведский стол. Что же касается Ада, то это сложно и страшно...»

            «А тебя куда распределили?»

            «Распределений нет. Система достаточно лояльная. Никто ведь не идеален. Процесс долгий и полностью преображающий. Ты становишься другим, уже видишь и мыслишь иначе».

            «Так вот как появляются ангелы...»

            «Ну, можно и так сказать. Выбор ты должен сделать сам. Не хочешь меняться — оставайся в Аду. Чем больше людей, попав сюда, выберут работу над ошибками, тем лучше для всей планеты. Такие Ангелы в будущем и должны создать Рай на всей Земле. Ведь обновленный, с чистыми помыслами, ты можешь вернуться обратно, откуда пришел».

            Вера задумчиво нахмурилась. Чего-то не хватало в ее представлении о загробном мире...

            «Подожди. Как то все слишком просто. Акцент только на здоровый образ жизни? Получается: грызи морковку с брюквой да не пей кока-колы, и все? Можно крылья примерять? Если же питался картошкой фри и жареными колбасками, а порой по вечерам баловал себя коктейлем из мартини и белого полусухого, то тебя просто отправят в органочистку, где прополощут хорошенько и ты опять, как новенький? Ну а как же: «Не убий», «Не лжесвидетельствуй», «Не желай жены ближнего своего», наконец?!»

            «Любимая, все совсем непросто. Многого я еще сам не понимаю и не могу тебе объяснить. Cкажу только, что в Аду я заплатил сполна за все содеянное...»

            Страшный грохот, донесшийся из кухни, заставил Веру подскочить и открыть глаза:

            — A!.. Что это?!

            Она лежала дома на диване. Настенные часы показывали семь вечера.

            — Это был всего лишь сон, — пробормотала Вера. — Ну и приснится же...

            — Андрей, — крикнула она мужу, — что случилось?

            — Да вот я тут, блин… — послышались сдержанные чертыхания.

            — Прилегла на минутку, называется, — вздохнула Вера, вставая с пригревшего ее дивана, и пошла выяснять размеры катастрофы.

            Муж, доставая из холодильника кастрюлю, уронил ее, и понадобилось время, чтобы совместными усилиями собрать рассыпавшиеся по всей кухне ленивые голубцы и сообразить ужин взамен пропавшего.

            В итоге Анлрей поужинал омлетом с овощами, еще раз посетовал на свою криворyкость и, пожелав жене и детям спокойной ночи, отправился спать.

            Помыв посуду, Вера уложила Митю и Лялечку, традиционно рассказав им очередную сказку собственного сочинения о прекрасной принцессе и ее брате — доблестном рыцаре. «Завязывать надо с сочинительством, — подумала она, развешивая на утро одежду близнецам для выпускного праздника в садике. — И так уже видится всякое...»

            A далеко за полночь, выключив ночник после недолгого чтения, без которого ей, увы, уже давно было невозможно заснуть, и воткнув в уши беруши, спасавшие от звучного посапывания уже крепко спящего супруга, Вера привычно улыбнулась, беззвучно шепнув в ночь :

            — Спокойной ночи, Сашка…

 

                            Барахолка         



«Так возьми деньги, — сказала миссис Гарви, —
                                               и купи  распрю мистера Гори, честно и благородно
».
                                                                                                          О. Генри. «Сделка».


 


Барахолка — место, где сочетается несочетаемое.


            Здесь можно встретить все, даже самое невероятное. Здесь, как ни в чем не бывало, соседствуют ветхие, давно изжившие свой срок вещи, побитые жизнью так, что трудно даже уже предположить их изначальные форму и  предназначение, и вещи новехонькие, как говорят, с иголочки, которые оказались тут за ненадобностью или по другим причинам.


            Поход на барахолку вообще нужно включать в экскурсионную программу, ведь выложенный товар отражает жизнь города не хуже любых статистических отчетов.Посудите сами: въезжая в любое поселение, вы сразу оказываетесь на базаре, на котором непременно найдет себе место барахолка. Как трава упорно пробивается сквозь любой бетон и асфальт, так и барахолка упрямо проникает на любое торговое место, обнажая нутро человеческих ценностей.


            Какое, например, вы составите мнение о жизни населения, увидев сидящих рядком аккуратных, чистеньких старушек — божьих одуванчиков с шерстяными, кропотливо, петелька к петельке, связанными изделиями с затейливыми узорами: носочками, варежками, жилетками, шарфами и свитерами?


            Рядом расположились цветочницы с любовно выращенными цветами и рассадами. Притягивают взгляд их горшки и горшочки, расписанные различными тематическими рунами и орнаментами.


            Умельцы по дереву не расхваливают свой товар, а с достоинством держатся немного в стороне, предоставляя покупателю самому оценить их мастерство. А посмотреть есть на что: миниатюрные, зверушки, каждый со своим выражением на забавной мордочке, ажурные складные корзинки для выпечки и фруктов, шахматы с искусно вырезанными фигурами, разных размеров туеса, ручки для ножей, шкатулки с резными крышками, детские игрушки, игры и прочие забавы… Все сработано на редкость добротно и любовно: вы взяли в руки приглянувшуюся вещицу, ощутили живое тепло дерева и мастера, и вот вам уже трудно расстаться с милой поделкой


            Или же, забредя на барахолку, вы наткнетесь на «музейные экспонаты» в виде побитых, облупленных кастрюль и прожженных сковородок, древних неподъемных утюгов, ржавых пил c кривыми зубьями. Компанию им составят затертые, стоптанные башмаки, лохмотья, бывшие когда-то одеждой, перекошенные чемоданы с наполовину оторванными ручками и сломанными замками, щербатые чашки, треснувшие стаканы и выцветшие пластмассовые цветы. Старые, местами уже просвечивающиеся, пыльные коврики с неровно обрезанной по краям бахромой. Что вы увидите в этих обносках жизни? О чем подумаете?


            А что, если на другой барахолке вы окажетесь погребенными в завалах аляпистого некачественного китайского ширпотреба, соседствующего с неопрятной палаткой, торгующей пирожками с сомнительной начинкой? Пихнет локтем мужичок в потрепанном, куцем пиджачке и, заговорщицки подмигивая, предложит дешевого пойла различных марок: от портвейна до пятизвездочного коньяка.


            Впрочем, здоровье ваше тут будут также готовы поправить бойкие торговцы настоями и настойками всех известных и неизвестных трав, кои произрастают, естественно, в чистейших лугах или горах с родниками, чистят и лечат все, даже то, что лечению не поддается, например, удаленный аппендицит. 


            Проходят годы, сменяют друг друга поколения, рушатся города, возводятся новые. Из века в век человечество тащит с собой все нажитое: рабство и демократию, науку и суеверия, всепрощающую церковь и анафему, расцвет искусств и их закат, маскулизм и феминизм…Но никуда не девается барахолка. Смотрите, как она преображается, подлаживается под времена, законы, нравы, обстоятельства, продолжая оставаться все той же барахолкой и жить своей, параллельной времени жизнью.


            И зазывают, перекрикивая друг друга, купцы, нахваливая на всех языках свой товар — помятые чувства столетия.


            Вот жалость, уже слегка поношенная, вот покрытая темной плесенью тоска. Рядом в ведре искристо мерцает и посверкивает вспышками месть; под прилавком нетерпеливо подпрыгивает туго завязанный мешок с готовым вырваться в любой момент смехом. Печально отражает лунный свет початый ушат горьких слез. Из деревянного, криво сколоченного, кособокого ящика тянет свои длинные волокнистые отростки наглость; изредка продавец привычно простегивает их длинной вицей, от чего они прячутся, но спустя какое-то время снова тянутся к прохожим, норовя ухватиться за полу. Пузырятся, медленно надуваясь и со щелчком лопаясь, свисающие с прилавка виноградные гроздья зависти. Рядом нежно розовеют пол-литровые банки со стыдом.


            Нервы — товар особо ценный и потому предлагается щепотками, тщательно завернутыми в бумажные конвертики. Повсюду в бидонах на разлив: робость, гордость, совесть, сострадание. Любовь рассортирована и расфасована: вот свеженькая — еще робкая, чистая, наивная, еще не познавшая ни обид, ни предательства, вот покрепче — уже не такая ранимая, но все еще нежная, жертвенная, а тут уже и зрелая, наливная, ядреная со сладким, терпким послевкусием.


            Подходи, босяк душевный, все здесь имеет свою цену, а сдачу тебе щедро отсчитают звонкими поцелуями!


            Вещи, люди, чувства... Барахолка не пожалеет и не пощадит никого — товар есть товар. Кривым зеркалом отражает она сущность человеческого рода.


            Какими же увидят нас следующие поколения?


 


            Что после нас вынесет время на это привокзальное чистилище?  

К списку номеров журнала «ИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNAT» | К содержанию номера