Предсказуемей все и грустнее

*  *  *

Предсказуемей все и грустнее
Плыть по темным и светлым водам
Прямо ввысь, в неотступное небо –
Нам его обещали и там,
Там, где мир никому не чужбина,
И времен не сгустился поток,
И прозрачны и пепел, и глина,
И речной залетейский песок.
Там, над жизнью кружа бесконечной,
Птица Феникс перо опалит,
И цикада в кустарнике вечном
Утешенья слагает навзрыд.

*  *  *

Печали струнные созданья
Плывут полночною рекой.
Мой ангел, упокой страданье ,
Мой ангел, душу упокой.
Ночь – это время для посева
Мурав эдемской стороны.
…Своей небесной одиссеей
Земной проселок осени.
Но ты и сам летишь в печали
Меж звезд щемящих и ветвей,
Но ты печаль мою встречаешь
Печалью, схожею с моей.
И тоже шепчешь мне, мой ангел,
О том, что здесь горчит питье…
Так упокой мое страданье
И небо упокой мое.

*  *  *

Уже весна наводит резкость
На все знакомые места,
И сыплется скворчиный дребезг
Весь день аллюром три креста,
Слоится воздух в мелкий рубчик
Над легкой хрипотцой сорок.
…На светозвуковой толкучке
Сдвигай прозрачный бегунок.

*  *  *

В начале черемух, а может, в конце
Меняется время внезапно в лице:
Лирический воздух, эпический гул –
Пред завтрашней стылостью школьный прогул.
В начале сирени, а может, потом
Взлетают скворцы то кольцом, то крестом,
И воздуха  крепко натянутый шелк
Разорван на промельк, прихлоп и прищелк.
В начале жасминов, а может, не так,
Важнее зачинов степенный овраг,
Где носится шмель, где горит горицвет,
Где лето ликует без стрелок и лет.
На миг над твоей загорелой скулой
Печалей рассыплется гоночный строй,
И зиждется луч в небесах, за плечом,
И знает, о чем ты, о чем ты, о чем...

*  *  *

Палый осени свет,
Августейший завет – 
Впереди, за спиной –
Охряной, жестяной,
Жесткий, как базилик, –
Повелит-поболит,
И плывет в рукава
Мелких бликов плотва.
Там, где слива ренклод,
Там, где лоз переплет
Упираются в тишь –
Там и ты полетишь
В разговор золотой
Пополам с немотой...
От руки до ни зги
Всё прозрачней круги.
Там застыл до весны
Позвоночник волны,
И янтарный обол
На фасетках у пчел.
Лета длится исход –
От платанов до вод,
Устремленных во тьму,
В никуда, ни к кому..

*  *  *

Кто мы – лишь воздух и глина,
Капли разъятой смолы...
Что же поют херувимы
Нам о великой любви?
Что же к нам тянут из дали
Сквозь беззастенчивость стен
Женские пальцы печали
Ангела города Эн?
Что же на душу-паломницу
Не устает уповать
Вся королевская конница,
Вся королевская рать?
Хватит ли воль и терпенья,
Звезд на застежках плаща,
Чтоб перетягивать в пенье
Вязкость земного плюща?
Хватит ли крыл переплеска
Меж несовместностью сфер
Ангелам города Энска,
Ангелам города Эн?.. 

*  *  *

Тонет жизнь, как Атлантида,
Без подпорок и без строп,
Уместив мою планиду 
В эти пять вечерних строф.
Разменяв мои планеты,
Тополя и купола
На последнюю монету,
Что без решки и орла.
Многостопна одиссея
В сокровенный звукоряд.
От тоски до воскресенья
Тверже шаг и цепче взгляд.
Помнишь, как стучало сердце
В семижильную траву, 
Косяком несло по свету 
Тополиную братву, 
Аквилон вращал фасетки
И держался на плаву.
…Жизнь легка, а смерть оседла,
Как молчащий куст по рву.

*  *  *

И суеты, и тех, кто с нею,
Гремуча кесарева рать.
Но можно на заплатках неба
Летописать и лепетать,
Пока, свиваясь повиликой
По граду или пустырю,
Над жизнью ропщущей и дикой
Уста не вылепят: люблю.
Над жизнью медленной и краткой,
Беглянкой, ласточкой, пчелой...
Пока под левою лопаткой
Летейских вод утишен строй.
Он в плевелах и в злаках дышит.
В кармане гривня – что обол...
И ждущую ладью колышет
Последний волновой глагол...

*  *  *

«Титаников» заплаканы каюты,
А выйдешь из заплаканных кают –
И стрелы мирового неуюта
Тебя насквозь, как яблоко, пробьют.
У человека детские обиды
На грозное число недетских ран.
Судьба с железным локтем Артемиды
Натянет лук и облегчит колчан.
И – беззащитен пред лицом событий,
Пыльцу мгновений превративших в прах,
Аттракционом боговой орбиты
Летает дух, все так же сир и наг…

*  *  *

И ветер ропщет, и пространство проще,
И привкус металлический зимы
Царапает гортань звезды и рощи,
И мотыльки бьют крылья о холмы.
И ангелы в медлительном полете
Ландшафт обозревают января
И помнят теплоту, не помня плоти…
И мотыльки летят через моря.
За воротник ныряет призрак снега
И холодит ключицы, дни и сны...
Но мотыльки, коснувшиеся неба,
В эоловую блажь превращены.