Обретение начала. Стихотворения

* * *

 

Воздух этот – густой, колючий, как в первый день,

 

Поселился в тайге, спустившись с Уральских гор,

 

Как дремучий старик, репейником поредел

 

И кривые белёсые когти вонзил в бугор.

 

 

 

И остался он здесь, крепчая на пустырях,

 

Разговляясь к зиме, сбивать человека с ног

 

И на горках кружить укутанных пострелят,

 

Чтоб никто никуда уйти от него не смог.

 

 

 

Молодые блёкли, кукожились старики,

 

Устремлялась вода, и рыба на ней спала.

 

И никто не ходил за город и в брод реки,

 

И катилось холодное солнце на край села.

 

 

 

А за краем села, в болотах, в глухих местах

 

Янтарилась брусника, плясала лесная чудь;

 

До рассвета судачили, кто говорить мастак,

 

И струился ровней дымок от ночных лачуг.

 

 

 

И казалось, что небо, прибитое на гвоздях,

 

Растрепалось на нитки, когда я шла по лесам.

 

И шумело вокруг, и в душу струил сквозняк,

 

Выдувая искон и становясь исконом сам.

 

 

 

* * *

 

Оставьте осень во дворе

 

Чернеть обугленными вётлами,

 

И день, обрубленный на треть,

 

И копоть солнца полумёртвого,

 

 

 

И тишину на шесть шагов

 

Раскачивающейся комнаты,

 

Где мир и Царствие Его

 

Окном заклеенным разомкнуты.

 

 

 

К чему белила наносить,

 

Рядиться в платье подвенечное,

 

Когда, кровавей Хиросим,

 

Закат чадит над человечеством,

 

 

 

И правда корчится в бреду

 

Последней прихотью пресыщенных,

 

О том, что завтра снег дадут

 

И ничего за то не взыщут с них.

 

 

 

* * *

 

И метнуло меня через сон в темноту декабря,

 

Где ревут под ботинком до крови разбитые лужи.

 

У чужих и стеклянных глаза с пустотой говорят.

 

Научите меня. И пускай безучастное глушит,

 

 

 

И пускай заливает глаза свежевыжатый свет:

 

Электрический рай сквозь сырое окно электрички.

 

Если я не онлайн, это значит: меня уже нет,

 

А слепой объектив принимает лицо за обличье.

 

 

 

Лайкни фото моё, здесь любовь обращается в ноль,

 

Обрастает корой и горой безучастного хлама.

 

Да простит нам Господь, у которого фото одно

 

Бесполезно висит на груди деревянного храма.

 

 

 

* * *

 

Не мозоль глаза, не ходи окрест.

 

Гребень под ноги выпадет – встанет лес.

 

Ни души, ни голоса, ни жилья,

 

Льётся эхо стеклянное на поля.

 

 

 

Проще – спрятаться, лучше – залечь на дно

 

В лёд врастать – не гнить. И не холо-дно.

 

И лицо свежо, и душа молчит.

 

Вот и день прошёл холостым, ничьим.

 

 

 

Белый кречет за море улетел.

 

Здравствуй, суженый, – вьётся у ног метель.

 

И струится воздух, как самогон,

 

На снежок, раздавленный сапогом.

 

 

 

Во гробу хрустальном уснула плоть

 

Не резон теперь пустоту молоть.

 

Спи да ешь, да пей, да расти большой.

 

День прошёл. Глядишь, вот и век прошёл.

 

 

 

* * *

 

От Болшево до Подлипок – полпарка и гаражи.

 

Пустое четверостишье, засохшая резеда.

 

Чтоб солнце весь день горело –

 

На цепь его привяжи,

 

Из мусора и окурков поэзию созидай.

 

«Да чтоб тебе было пусто,» – мне комната говорит,

 

А окна откроешь – то же, и ветер горяч и жухл.

 

От Болшево до Подлипок – проносятся фонари,

 

Окно запеклось от пара.

 

– Выходите?

 

– Выхожу.

 

 

 

* * *

 

Прошлогодняя тает вода, отворяется боль,

 

Как худое окно на пустырь, оголяющий рёбра.

 

Уходящий февраль в чёрно-белом зовёт за собой,

 

И старуха навстречу несёт опустевшие вёдра.

 

 

 

Убывает луна, превращается в лунку, куда

 

Расщепляясь на свет и пыльцу, уплывают растенья.

 

Ветер воет в полях, это ртом шевелит темнота –

 

Первобытный приют, так похожий на девичье пенье.

 

 

 

Что останется нам? Слишком много случилось до нас,

 

Сытых дедовским хлебом, умытых водой прошлогодней.

 

Это мы убываем. И лунный смыкается глаз,

 

Да Симурги крылатые воют из всех подворотней.

 

 

 

* * *

 

Чьё-то окно, ты смотришь на гаражи,

 

На магистраль, на снег, поражённый оспой.

 

Шторам приснится солнечный Геленджик,

 

Квас ледяной, чурчхела, табак и осы.

 

 

 

Маленькой мне за шиворот лезет снег,

 

Над головой смыкается белый купол.

 

Папа! – кричу, – мне холодно! И во сне

 

Он, как живой, сквозь снег, подаёт мне руку.

 

 

 

Улица, осень, зачем тебе эта муть?

 

Спим и сидим – зашторены и свободны.

 

Стали мы старше, строже. И потому,

 

Как в детсаду, не ходим за руки по два.

 

 

 

Ходим одни, наматываем круги,

 

Чёрные окна пялятся на прохожих.

 

Мы ещё живы. Господи, помоги.

 

Мы ещё живы, значит, мы что-то можем...

 

 

 

* * *

 

Чувствую, как рушатся опоры,

 

Заплывает кто-то за буйки,

 

Кверху брюхом, надвое распорот,

 

Над землёй кровавит рыба-кит.

 

Площади полны химер и чудищ,

 

Полых изнутри папье-маше.

 

Смотрят на тебя, а ты не чуешь,

 

Темноту хранишь среди вещей,

 

Надеваешь новое, как тело,

 

Принимаешь форму и фасон

 

Вбитый в быт, зажатый до предела,

 

Бытию удобного во всём.

 

 

 

* * *

 

Потому что не надо молчанием душу сверлить,

 

Деревянное время тик-так – и похоже на жизнь.

 

Сколько было до нас: не догнал, поскользнулся – верлибр.

 

Притворись будто спишь, но не спи и тихонько лежи.

 

 

 

Не смотри на меня, разукрашенный панцирь тоски,

 

Не качай головой, не толкуй о карьере и целях.

 

Притворяйся, что спишь и не помнишь Великую Скифь,

 

Что поила ветрами и сроду была на прицеле.

 

 

 

Притворяйся что спишь. И не страшно проходит зима

 

Между утром и днём, между улицей и кабинетом.

 

У кого ничего не болит, тот не сходит с ума,

 

У того есть семья и работа, а родины нету.

 

 

 

Накупи себе разных вещей и закутайся в них,

 

Проживи как другие, не хуже Европ и Америк.

 

Телевизор поёт: «только миг, ослепительный миг...»

 

Притворяйся, что спишь, только я ни за что не поверю.

 

 

 

* * *

 

И нет ни горницы, ни света,

 

Ни пресловутого угла,

 

Чтоб память, как ночная Сетунь,

 

Своё начало обрела,

 

 

 

Чтоб не болталась по бульварам,

 

Как по полю сухой колтун,

 

Летя легко и промтоварно

 

То в эту сторону, то в ту.

 

 

 

И вот, уже не замечаешь

 

Как люди ходят сквозь тебя:

 

В лохмотья кожу измочалят

 

И волосы истеребят,

 

 

 

Как будто ты уже не с ними

 

Скользишь по глади хрупких вод

 

Над вымерзшими мостовыми.

 

И снег идёт, идёт, идёт...

 

г. Заводоуковск, Тюменская обл.