На мраморе умолкнувших имён

*** 

 

Когда на миг тебя коснётся вечность*,

Взмахнув своим невидимым крылом,

Оставь на время думы о былом,

Пойми: перед тобою бесконечность,

 

Мальчишеская лёгкость и беспечность,

Не ждущая подвоха за углом,

Но рвущаяся к цели напролом,

Отринув жалость и презрев сердечность.

 

Нет, этот путь, ребята, не по мне,

Прижму ладони к Западной Стене

И мысль о вечном обращу в былое –

 

О тех, кого давно со мною нет,

О тех, пред кем не меркнет белый свет,

О том, что вечно помнят только двое.

 

*) Строка из сонета Александра Архангельского.

 

 

КИНЕРЕТ

 

В скалистых недрах спит Геннисарет*,

Хоть нам привычней – озеро Кинерет,

Здесь толпы тех, кто в Иисуса верит,

И каждый этой верою согрет.

 

Над Тверией взметнулся минарет,

Вокруг кафешки – позади и перед,

Мечеть Эль-О?мри – как на попе ве?ред** –

Добавкою в пейзажный винегрет.

 

Стоят здесь храмы, церкви, синагоги,

И чтоб излить сомненья и тревоги,

У каждого – свой Бог и свой Завет.

 

А на столах в тавернах плошки, плошки,

В них только что из озера рыбёшки, –

Вкуснее их не видел белый свет.

 

*) Строка из сонета «Гермо?н» Ивана Бунина.

 

**) Ве?ред – нарыв, чирей, фурункул (устар. и простонар.).

 

 

КЕДРОНСКАЯ ДОЛИНА

 

В ней спят цари, пророки и левиты*,

Спят в ожиданье Страшного суда,

Здесь протрубит неведомо когда

Архангел. Сдвинув каменные плиты,

 

В Кедроне все земные алфавиты

Воспрянут, их поднимет не вражда –

Надежды Путеводная звезда,

Одна для всех: для черни и элиты.

 

Мой Бог, достойно ль длить страданье,

Неведенье слепого ожиданья?

А может, ты вселяешь в них надежду?

 

Мой Бог, я думаю, дурная склонность

К садизму – эта неопределённость.

И всё ж надеюсь, Ты простишь невежду.

 

*) Строка из сонета «Долина Иосафата»

    Ивана Бунина.

 

 

*** 

 

За Мёртвым морем, в солнечном тумане* –

Чужая и враждебная земля,

Не зеленеют рощи и поля,

Верблюды в бесконечном караване

Бредут по беспредельной глухомани,

Туманные пронзая киселя,

Царапая на дюнах вензеля,

Похожие на графику в Коране.

 

 

Там, за? морем, куда ни глянь, пески,

Там мысли будто скованы в тиски,

А женщины – в никабах и хиджабах.

 

Я был там в приснопамятном году

И больше в ту страну не попаду,

Где смешан с пылью стойкий пряный запах.

 

*) Строка из сонета «Бедуин» Ивана Бунина.

 

ДЕНЬ ПАМЯТИ ПАВШИХ

 

На мраморе умолкнувших имён*,

Высвечивая памятные знаки

Мерцанием свечей лимонно-бледным,

Застыло время в мёртвой тишине.

 

Не кружит павший с дерева листок,

Не шелохнут ни веткой кроны сосен,

И воздух тих, как будто перед бурей,

Умолкли птицы, вымерзли слова.

 

Вдруг тишину нарушил вой сирены,

Живые чуть заметно шевельнулись,

Потупив взор и головы склонив.

 

Мир мёртвых, мир живых, – как две Вселенных,

Под Солнцем и Луною несовместны,

Ушедшие вне времени живут.

 

*) Строка из сонета Григория Ширмана.

 

*** 

 

Дымкою дальнего детства одет*

Долгий унылый гудок паровоза,

Бьются в окно, зависая стрекозы,

Дед заставляет учить менуэт.

 

К вечеру вновь соберётся квартет,

Слушаем “Lesnuitsd’été” Берлиоза.

Дедушка Ося и бабушка Роза –

Лето казанское, парный портрет.

Милый наш дом на углу Лобачевского,

Дружества русско-татарско-еврейского

Крепче не знали, чем в нашем дворе.

 

Пятидесятые послевоенные.

Годы весёлые, годы бесхлебные –

Всё было, не было места хандре.

 

*) Строка из сонета Владимира Зюськина.

 

*** 

 

Был вечер, март, сияла синева*

Усыпанного звёздной пылью свода,

И мысль о неизбежности исхода

Звенела тонко, как звенит трава

 

Кузнечиками… Не нужны слова,

Когда сверкнула призрачно свобода

В глазах у предводителя народа –

Без слов мгновенно разнеслась молва.

 

И вёл Моше? народ свой по пустыне,

Отринув рабство присно и поныне,

В страну, где тучны нивы и стада.

 

И у меня был прежде свой Египет,

Я вышел из него, но сердце стынет,

Когда горит Полярная звезда.

 

*) Строка из сонета «Саваоф»

     Ивана Бунина.

 

 

МОИСЕЙ

 

Словами между букв, пером не по бумаге* –

Ногами на песке печатал старец след.

Подует ветерок – следов в помине нет,

Корявый саксаул, мечтающий о влаге,

Быть может, век спустя припомнит о бедняге,

Упорно шедшем вдаль, и груз минувших лет

Клонил его к земле, за ним тянулись вслед,

 

 

Устав от маеты, такие же бродяги.

Несли Ковчег, а в нём Заветные скрижали,

На них Бог начертал Гимн скорби и печали

И путь им указал, и потянулись дни,

Года, десятки лет, безжалостное солнце,

И зуд, и мор, и глад, и сушь на дне колодца,

И голос с высоты: «Народ объедини!»

 

*) Строка из сонета «Гюи де Мопассан»

     Игоря Северянина.

 

 

*** 

 

Случилась осень. За окном

Несутся тучи дождевые,

А где-то улочки кривые

Спокойно спят спокойным сном.

 

И нет движения вперёд –

В до слёз мучительное Завтра…

А кто-то ест омлет на завтрак,

Не за горами Новый год…

 

Здесь, на Востоке, нет зимы

В привычном нашем пониманье,

И не срывается дыханье

От новогодней кутерьмы,

 

И не искрится сыпкий снег,

Не колядуют тут на святки –

В Ашдоде мы, не где-то в Вятке…

Зимы рождественской разбег

 

На юге тоже ощутим,

И в полночь в Новый год вполпьяна

Шагнём в грядущее, и тайна,

Как шестикрылый Серафим,

 

Как бесприютная звезда,

Нас призовёт на перекрёсток,

И я приду, седой подросток,

На эту встречу. Неспроста

 

В скрещенье улиц этот город

Качал фонарь, и в поднебесье

Звучала тихо Песня Песней,

И звёзды изливали холод,

 

И свет подлунный терема

Построил из фата-морганы,

И стало всё, как в детстве, странно,

И понял я: пришла зима…

 

 

ПИСЬМО ДРУЗЬЯМ

 

Как я живу? Да вроде не скучаю.*

Вначале думал, что возьмёт тоска

От пыли и зыбучего песка,

Что в мире этом быстро одичаю.

 

Прошли года, – и в нём души не чаю,

Влюблённый в зелень каждого ростка,

И чувствую, как стала мне близка

Полоска суши, – я не упрощаю.

 

Здесь небо высоко над головой,

Я в мире этом не чужой, я – свой,

А мерзости везде одни и те же.

 

Нет осени, к которой я привык,

Зато воспринял новый мне язык,

И радует полнейшее бесснежье.

 

*) Строка из стихотворения «Друзьям –

     из провинции» Аллы Шараповой.

 

 

БАБЬЕ ЛЕТО

 

Снова осень. Этот город,

От жары устав, свободно

Раскрывает ей объятья

И вдыхает полной грудью

Свежесть и осенний бриз.

 

 

Море чуть покрыто рябью,

Блещет лунная дорожка

И манит за горизонт.

Яхты бьются корпусами,

Деревянный звук печальный

Унося за парапет.

Суховей затих пустынный,

Город спит в ночной прохладе,

Загасив свои огни.

Кот бездомный спит на травке,

Тихо радуясь приходу

Царственного межсезонья.

Благодатно бабье лето,

Я люблю тебя, как прежде,

В эти дни и в эти ночи

Снова дышится легко,

И ложатся на бумагу

Лучшие слова и строки,

Что сродни душе осенней,

И осеннему дыханью,

И безудержной тоске –

Беспричинно безутешной.

Светит лунная дорожка

И зовёт за горизонт –

В дальний край воспоминаний,

В край, где папа с мамой живы,

Где друзья ещё со мной.

Этой осенью мне сладко,

Этой осенью мне грустно…

 

 

*** 

 

Пустыня в холод претворила зной*,

Немая, – на зыбучие барханы

Спустилась ночь, лишь звёзды неустанно

Мерцали, да шакалов дикий вой

Мир охватил незримой бечевой –

Пески, колодцы, кочевые станы,

Уставшие верблюжьи караваны, –

Не различая, кто чужой, кто свой.

 

 

Раскинулся дугою Млечный Путь,

Пожалуй, в эту ночь мне не уснуть,

Я вслушиваюсь в шорохи Вселенной.

 

Пустыня предо мной и надо мной,

А где-то там на площади Сенной

Спит Город Снов, устав от жизни бренной.

 

*) Строка из сонета Григория Ширмана.

 

ОТЕЦ

 

И когда моё количество лет

выпляшет до конца –
миллионом кровинок устелется след
к дому моего отца.

 

Владимир Маяковский. «Облако в штанах». 

 

Нет, никуда он не спешит,

Взгляд отрешён и неподвижен,

А только память ворошит*

Те времена, когда – обижен

 

И бесконечно одинок –

Общался с книгами и Богом…

Он мог бы мне сказать: «Сынок…» –

И мог поведать мне о многом.

 

А я работал целый день,

Пытаясь выжить в том цунами,

И не заметил, как плетень –

Невидимый – возник меж нами.

 

Я так безудержно спешил,

А он, болезнями измучен,

Смирившись, для себя решил,

Что скрип Хароновых уключин

 

Всё явственнее за спиной

И всё слышней журчанье Стикса,

И, завершая путь земной, –

Он крепко с этой мыслью свыкся.

 

 

 

Он потихоньку уходил,

Стал отрешён и апатичен.

Молчал. Как прежде, не шутил.

Стал глух и к жизни безразличен.

 

Нас, близких, редко замечал,

Считая чуть ли не врагами…

Я видел: близится финал.

Мой Бог! Какими дураками

 

Мы были все – и я, и он,

Не воротить теперь былого.

Его сковал бессрочный сон,

Я не прошёл пути земного

 

И в мир иной не тороплюсь,

Пытаюсь в прошлом разобраться.

Близки Израиль мне и Русь,

Но всех дороже – домочадцы.

 

Отец, одиннадцатый год

Ты спишь на кладбище в Ашдоде,

Придёт, увы, и мой черёд,

Я знаю о таком исходе.

 

Мы встретимся с тобой – одни,

Болезни будут нам не в тягость,

Обид и горечей – ни-ни,

Но лишь общение и радость.

 

И что с того, что за чертой,

И что с того, что за пределом –

Усвоил я закон простой:

Нет ближе нас душой и телом.

 

*) Строка из стихотворения Аллы Шараповой.

 

*** 

 

Я шёл опять в твои замкнуться стены*,

Мой старый дом, мой милый старый дом.

Здесь нераздельны прежде и потом,

Почти неразличимы перемены,

 

Лишь закоулки памяти бесценны,

Мы здесь живём – с женою и котом,

Нам чужды суматоха и содом,

Не суетливы мы, но постепенны.

 

Мы здесь живём среди любимых книг, –

Пока мы с ними, дорог каждый миг

В твоих стена?х, мой дом, моя квартира.

 

Я видел, сколь обширен белый свет,

Но каждый раз обратный брал билет –

Домой, в свой дом, исколесив полмира.

 

*) Строка из сонета Максимилиана Волошина.

 

 

*** 

 

По родной стране

Я пройду стороной,

Как проходит косой дождь*.

Там твердили мне:

«Ты не свой, ты не свой,

Ты средь нас – оторви да брось».

 

Лишь для русских – Русь,

Я ж – пархатый еврей,

Не по мне их степной ковыль,

Мне – еврейская грусть,

Я – не ваших кровей,

Мой путь – в святой Израи?ль.

 

Там не степь – пески,

Не пылят ковыли,

Там один у меня бзик:

Пусть умру с тоски,

Лишь бы внуки смогли

Не забыть русский язык.

 

*) Строка из стихотворения

     «Я хочу быть понят моей страной»

     Владимира Маяковского.