Между радостью и грустью

Бабье лето

 

Снова осень. Этот город,

От жары устав, свободно

Раскрывает ей объятья

И вдыхает полной грудью

Свежесть и осенний бриз.

Море чуть покрыто рябью,

Блещет лунная дорожка

И манит за горизонт.

Яхты бьются корпусами,

Деревянный звук печальный

Унося за парапет.

Суховей затих пустынный,

Город спит в ночной прохладе,

Загасив свои огни.

Кот бездомный спит на травке,

Тихо радуясь приходу

Царственного межсезонья.

Благодатно бабье лето,

Я люблю тебя, как прежде,

В эти дни и в эти ночи

Снова дышится легко,

И ложатся на бумагу

Лучшие слова и строки,

Что сродни душе осенней,

И осеннему дыханью,

И безудержной тоске –

Беспричинно безутешной.

Светит лунная дорожка

И зовёт за горизонт –

В дальний край воспоминаний,

В край, где папа с мамой живы,

Где друзья ещё со мной.

Этой осенью мне сладко,

Этой осенью мне грустно…

 

Венский штрудель

Жене

 

Солнце за тучи скрылось,

Лето пошло на убыль.

Помнишь, когда-то штрудель

Ты мне испечь грозилась?

Штрудель из свежих яблок,

Чтоб в нём – миндаль с корицей,

Как в австрийской столице…

В лавке напротив – жалок,

Вкус – будто из асбеста.

Может быть, дома в Валге

Были иные скалки

Или другое тесто?

В штрудель осенний венский

Не пожалей изюма –

Слаще рахат-лукума

В нашей судьбе еврейской

Станет румяный штрудель.

В лавке не купим больше –

Может, в Вене иль в Польше

Не пожалею рубль.

 

Вот и кончилась война

 

Словно кто разбередил

Ранку, –

Непричёсан и небрит,

Спозаранку

Встал и молча поглядел

С интересом,

Как тропинка вьётся вдаль –

Лесом.

Полусгнившая церквушка

На взгорке,

А в лесу одни лишь сосны

Да ёлки.

Дом отцовский в деревне –

Жилище:

Две стены, одна труба –

Пепелище.

Вот и всё. Больше нет

Красной Нови –

Ни отца, ни жены,

Ни свекрови.

И пошёл – как был небрит,

Непричёсан,

За плечами сорок зим,

Сорок вёсен,

Три осколка да медаль

За отвагу.

Матернулся, со щеки смахнул

Влагу,

На плече поправил тощий свой

Сидор.

Вот и кончилась война,

Виктор…

 

Гиперборея

 

Я думал, эта ночь прошла,

Но нет, она лишь начиналась,

Луна, как пьяная, качалась…

Из труб карельского села

Давно уже дымки не вились –

Знать, жители угомонились,

Хоть ночь была, как день, светла.

 

Гудком пронзило тишину –

Товарный рвался к полустанку,

Сверчков ночную перебранку

Стремило в бездну, в вышину,

Вдали уключины скрипели,

И рыбаки протяжно пели,

Да псина выла на луну.

 

Как все бездомные, она

Любила истово свободу,

Да ночь, да тихую погоду…

Легонько скрипнула сосна,

Пиликнула вдали гармошка,

Зудела монотонно мошка…

Я погрузился в ночь без сна.

 

В такую ночь глаза закрыть

И отдаваться только звукам:

Полночных дятлов перестукам,

Каким-нибудь фюить-фюить…

Здесь, в северной Гиперборее,

Все чувства капельку острее…

Собаке ж остаётся выть…

 

Запеченные в сметане караси

 

Запечённые в сметане караси –

Это, вам скажу, не мёрзлый хек.

Эх, умели стряпать на Руси

Рыбку из озёр и чистых рек.

 

Караси, нарезанный лучок,

Да картофель – свежий, разварной,

Да нарезать мелко чесночок,

Да квасок – конечно, ледяной.

 

Наперво – стопарь, за ним второй,

Не заставит третий долго ждать,

Опосля – уха, блины с икрой.

Передых. Хозяйка, не зевать!

 

Подзапёкся с корочкой карась,

Тут ему – лимончик и укроп,

А себе – из жбана хлебный квас

И глотнуть – да так, чтоб не взахлёб,

 

Охладилась чтобы полость рта

Перед жаром первого куска,

А посколь коварна суета, –

Заморили прежде червячка,

 

Чтоб с костистой рыбкой не спешить,

Но прочувствовать и вкус, и смак,

Чтоб душа цвела, хотелось жить,

Чтоб – к чертям глаза застивший мрак,

 

Чтоб забылись беды – где они? –

И забылось слово «Пронеси!» …

Вот и всё, что нужно в эти дни:

Запечённые в сметане караси.

 

В этом городе

 

В этом городе пусто и жутко без грёз,

В этом городе снега как будто не видели вовсе,

Разлохматились по ветру девичьи косы –

Под набатную музыку мартовских гроз.

 

На дрожащем мосту через море мечты

Я ловил в этом городе мартовский воздух,

Промелькнувшим прохожим в немыслимых позах

Удивлялся – и плакал, что это не ты.

 

Не броди ты за мной по пятам, пилигрим,

Нет в блужданьях моих никакого порядка,

В этом городе жизнь бессловесна и кратка,

Этот город весенний – не Вена, не Рим…

 

В этом городе грозы гремят без конца,

И дожди заливают и сердце, и душу,

Я – один на Земле и, наверно, не струшу,

Если вдруг ты коснёшься ладонью лица.

 

В этом городе в марте взорвалась сирень,

Здесь бренчат переливчато звуки капели,

Запах марта смешался со звоном апреля,

И кружится в моей голове дребедень.

 

А на озере густо гудит теплоход –

В этом городе поздних сиреневых вёсен,

Я вхожу в этот город задумчивых сосен,

Только сосны не те, да и город не тот…

 

Марк Полыковский. Поэт, переводчик. Окончил физико-математический факультет Петрозаводского университета, затем – институт патентоведения в Москве. Заведовал патентным отделом в Карельском филиале Академии наук. В 1991 году репатриировался в

Израиль. Первый сборник стихов «Ашдодский дневник» (2009). Вслед за ним вышли в свет несколько сборников стихов и переводов с английского. Печатается в журналах Израиля и за границей. Литературный редактор издаваемого в Ашдоде журнала «Начало».