Александр Корчак

Конец эпохи безбрежного застоя. На смерть вождя

 

Тридцать шесть лет назад в ноябре 1982 года скончался генсек Брежнев. Его кончина знаменовала конец периода, который часто называли эпохой “безбрежного застоя”. Застой этот, однако, был обманчивым, и в системе зрелого социализма шли подспудные процессы разложения.

Предлагаю вниманию читателя “некролог” на смерть Брежнева, написанный А. А. Корчаком в 1982 г., в котором он анализирует эти процессы и предсказывает их необратимость. Всего через семь лет после смерти вождя падет Берлинская стена, а через девять - развалится СССР и весь социалистический “лагерь”. Мир вступит в пост-коммунистическую эру, а Россия - в очередное “междуцарствие”, которое завершится установлением путинской мафиократии. Невольно вспоминается Экклезиаст (1:9): “Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем”.

В

 

Сегодня день похорон. Кончается пятидневный траур. Весь цивилизованный мир живет этим событием. Передают некрологи, под-робности жизни вождя, комментарии, прогнозы, предположения о новом курсе и т. д. Многоеиз этого заготовлено заранее, так как вождь “умирал” очень долго, более пяти лет, хотя сама смерть оказалась “скоропостижной”. Много раз приходилось, вероятно, его “оживлять”. А на этот раз решили этого не делать. О новом говорят разное, от “интеллигентный человек” до “наиболее беспощадный”. В последнем случае припоминают Венгрию 1956 года. О будущем курсе тоже говорят разное: от “возврата к сталинизму” и до “хрущевской либерализации”.

Что бы мог сказать обо всем этом я? Какой написать некролог? Что говорит об этом моя “наука”? Все те некрологи, которые я прослушал, основываются, главным образом, на формальном сравнении всех вождей. Сравниваются по возрасту прихода к власти (47, 45, 60, 57), по степени использования террора (два использовали, а два - нет), по характеру смещения (два умерлина посту, а два - отстранены, но по разным причинам1), по характеру внутренней политики (либерализация и антилиберализация), по реакции населения на окончание правления (плакали или смеялись), по индивидуальности (два - яркие индивидуумы, а два - “серые”) и т. д. Но все эти формальные признаки являются слабой основой для некролога. “Правильный” некролог можно написать, только исходя из какого-то представления о направлении эволюции всего общества и о месте Брежнева в этой эволюции. А этого я не услышал.

Каково же это направление? И есть ли оно? Не сводится ли вся эволюция к случайным колебаниям между военным коммунизмом и НЭПом? Я так не думаю. Конечно, случайность играет роль, а в некоторые периоды - значительную. Есть и колебания. Но любые колебания происходят около какого-то положения равновесия, а в социальной жизни это последнее никогда не остается неизменным; его изменения и есть эволюция общества. Поэтому вопрос сводится к тому, можно ли выделить какое-то изменение общества в определенном направлении, независимое от смены вождей?

Признаком того, что такая направленность существует, является неуклонное снижение эффективности идеологии, связанное со всеобщим разочарованием в идеалах коммунизма, неуклонное старение власти и усиление бюрократизации властных структур, а также замедление темпов развития экономики. Первое настолько очевидно, что не требует доказательств, астарение проявляется по всей структуре власти: политической (политбюро и ЦК), экономической, военной, карательной и даже в науке (Академия). Государством управляют все более старые люди. Что касается падения темпов развития, то давно прошло время, когда всевозможные приросты исчислялись целыми множителями (в два, в три и т. д. раза). Это было тогда, когда народное хозяйство начиналось почти с нуля (гражданская война и всеобщая разруха). Прошло время, когда темпы характеризовались десятками процентов (период индустриализации 30-х годов и послевоенное восстановление). Теперь прирост исчисляется скромными единицами процентов, да и то лишь после разных манипуляций с планами и цифрами вообще. Застой во всех областях жизни, причем застой при очень низком удовлетворении потребностей людей (отличие от Западных обществ).

Таковы внешние признаки направленной эволюции нашего общества. С этой точки зрения 18-летнее правление Брежнева является лишь завершающим этапом этой эволюции, когда ее характер стал очевиден для всех, способных видеть. В течение всего этого периода процесс окостенения идеологии, старение власти, бюрократизация и выход экономики на плато происходили очень быстро. Наиболее отчетливо это проявилось в быстро возрастающих закупках зерна (за последнее десятилетие почти десятикратно). При этом все меры оживить экономику носили смехотворный характер, а о коренных реформах не было иречи (только несколько неудачных попыток в начале правления). Поэтому правление Брежнева есть правление обанкротившегося вождя. Не меняют такой оценки и некоторые успехи внешней политики, так как они в значительной степени уравновешиваются не менее внушительными провалами.

Чем же тогда вызваны столь пышные, и даже помпезные, его похороны? Такой вопрос кажется нелепым сразу же после его постановки, ведь приведенная выше оценка правления является оценкой с точки зрения общества, народа. Но ниодин из вождей никогда не являлся представителем общества, выразителем его интересов. На решение о характере похорон, как и на выдвижение Брежнева в вожди, влияние рядовых людей, как и рядовых членов партии, исчезающе мало. Поэтому вопрос должен быть видоизменен: кто и почему устроил столь пышные похороны, подчеркивающие необычайные заслуги усопшего? И в чем эти заслуги?

К приведенным выше четырем признакам, свидетельствующим о развитии общества в определенном направлении, необходимо добавить еще один, который не столь резко бросается в глаза. Это - неуклонное возрастание численности правящего класса и его консолидация. Если при Ленине численность партийной гвардии исчислялась сотнями или тысячами,и эта “гвардия” была плохо одетой и полуголодной, мало выделяясь в этом отношении из среды рядовых партийцев, то уже при Сталине ее численность удесятерилась, как и ее материальное вознаграждение. Если исключить “смутное” хрущевское время, то этот процесс никогда не приостанавливался. Не замедлился он и при Брежневе. При нем численность номенклатуры достигла, по-видимому, оптимума. И в связи с ростом численности и материального благополучия, понадобились дополнительные меры для ее изоляции от населения. Брежнев - ставленник и выразитель интересов именно этого класса, для которого он действительно сделал очень много.

Хотя ленинская “гвардия” была прообразом будущей номенклатуры, она не была единой, так как не была единой сама большевистская партия. Ее два главных контингента - фанатики насилия и фанатики власти - уже при Ленине вступили в непримиримую борьбу друг с другом. Несовершенна тогда была и “диктатура пролетариата”, обремененная остатками буржуазных свобод в сознании людей. Сталин значительно ее усовершенствовал, ускорив ее превращение в партократию2. Раскол партии был ликвидирован путем истребления однойиз группировок, а бюрократизация общества пошла ускоренными темпами вширь и вглубь. Границы номенклатуры были расширены, и она стала монолитной. Принадлежность к ней определялась уже не только и не столько делами, сколько преданностью интересам группы. Наградой за это стала не только частица политической власти, но и материальные блага, но этому сопутствовал постоянный страх потерять всё и быть репрессированным.

Главная заслуга Брежнева была в том, что он устранил это ненормальное положение и избавил номенклатурщика от постоянного страха быть репрессированным. Более того, созданные при нем негласные циркуляры и новая конституция узаконили положение правящего слоя и привели к его небывалому благосостоянию. Эти заслуги усопшего перед правящим слоем велики и никогда не забудутся. Пышные и помпезные похороны свидетельствуют именно об этом. Небывалое ранее сочетание военных почестей (пушечный лафет, орудийные салюты по всей стране, марш гарнизона столицы и т. п.) со старорусскими обычаями (ритуальное целование покойника в лоб, бросание горстей земли в могилу, церковная панихида и пр.) свидетельствует о стремлении рассматривать покойника как великого человека, правление которого было не менее значительным, чем правление самого Ленина. Что касается народа, то правление Брежнева останется в его памяти как эпоха постоянного повышения цен на всё и вся, прогрессирующей коррупции всего партийного и государственного аппарата, прогрессирующего пьянства, падения дисциплины, усиления всеобщей хозяйственной неразберихи и т. д.

Если Ленин был великим политическим авантюристом, Сталин - великим полицмейстером, то Брежнев был великим чиновником, верным слугой правящего слоя. Этотслой жил за счет полурабского труда всего населения страны, произвольно и бесконтрольно отчуждая все продукты труда сверх установленного минимума. При Сталине это обеспечивалось системой репрессий, страхом и изоляцией общества от внешнего мира. Хрущев все это устранил, так как в своей борьбе против культа был вынужден опираться на все слои общества. Но Брежнев понял, что интересам правящего слоя соответствует устранение изоляции и страха только внутри номенклатуры, а что касается народа -то только устранение самых крайних эксцессов. Это он, как верный слуга, и осуществил. Но тем самым он положил начало процессу неотвратимого окостенения общества и всем тем явлениям, которые перечислены выше. А это предопределило и характер внешней политики.

Сталинские репрессии имели ту особенность, что процент репрессированных возрастал снизу вверх и охватывал все ступени партийной, военной, гражданской и т. д. иерархий общества. Поэтому он обеспечивал постоянное омоложение бюрократического аппарата и укреплял дисциплину чиновников всех рангов и всего населения. Все это обеспечивало определенный уровень динамизма власти. Реформы Хрущева также обеспечивали динамизм, но по другой причине: возрождением всех гуманных и либеральных сил общества, которые, как оказалось, были не совсем истреблены. При Брежневе эти силы были снова подавлены, а устранение страха внутри номенклатуры привело к возникновению прогрессирующей коррупции на всех уровнях партийного и государственного аппарата, вплоть до членов ЦК и даже членов их семей. Отсюда старение и неэффективность аппарата власти, и все прочие неизбежные следствия. При этом сразу же стала надвигаться опасность всеобщего неконтролируемого недовольства. В эгоистических и темных башках номенклатурщиков постепенно зарождалась и выкристаллизовывалась мысль преодолеть внутренние трудности классическим (и традиционным для России) способом - путем усиления внешней экспансии. К концу 60-х годов благо и внешние обстоятельства оказались благоприятными: вьетнамская война, арабо-израильский конфликт, нефтяной бум и т. д. Начинается наращивание “мускулов”, а для прикрытия этого - разрядка. Но нарастить их путем роста производительности труда в народном хозяйстве нельзя. Можно только за счет еще большего понижения жизненного уровня, а также путем выкачивания и продажи природных богатств.

Но и сама внешняя политика проводилась без заранее поставленной позитивной цели, без системы и даже без какой-то определенной последовательности: просто лезли повсюду, где это оказывалось возможным. Выгнали из Индонезии (1965) - наводнили “советниками” Египет и Сомали. Но и здесь не поладилось, и пришлось убираться. Тогда полезли в Анголу и Эфиопию (1976-77), а с помощью вьетнамцев - в Камбоджу. Наконец, в Афганистан в 1979, откуда через 10 лет выбрались с позором. При этом умудрились из Китая - союзника сделать заклятого врага и прямо-таки толкнули его в объятья США. Мы - смелые. Ничего не боимся! Не боимся даже борьбы на два фронта! С большим трудом, пойдя на уступки в ряде вопросов, зафиксировали нерушимость государственных границ в Европе (Хельсинкский акт). Теперь - мир. И сразу же начали ускоренное производство направленных на Европу ракет. И реакцию нетрудно было предвидеть. А вот поди же! Не боимся и возможности двух ответных ядерных ударов с востока и запада! Все это настолько непоследовательно, путанно и нелепо, что возникает мысль: да в здравом ли уме были те люди, которые разрабатывали такую внешнюю политику?

Но и после того, как эпоха Брежнева отходитв прошлое, направление эволюционного дрейфа не изменяется: вера населения в идеалы коммунизма продолжает хиреть, власть -стареть, экономика - дышать на ладан. Причем эти установившиеся тенденции не зависят ни от смены правящей клики, ни от степени культа вождя, ни от внешнеполитической конъюнктуры. Те же тенденции сразу же возникают и надолго устанавливаются в любом коммунистическом режиме независимо от нации, расы, степени развития капитализма или истории государства. Эта закономерность повторяется уже в десятках государств. И ни одного исключения!

Каковы же причины роковой неотвратимости этих тенденций? Начнем с самой простой - старения власти. Казалось бы, просто: власть должна лишь постоянно, систематически и планомерно заботиться о выявлении энергичных, способных и преданных молодых людей и готовить из них смену. Она и заботится. Выявление начинается уже с детского садика, потом - в пионерии. А дальше подходящие, поддерживаемые “отеческой” рукой, начинают шагать по комсомольским чинам (секретарь первичной организации, цехком, горком, райком и т. д.), по партийным (те же градации), или по профсоюзным, научным и т. д. К ним все время присматриваются, проверяют, отбирают, обрабатывают. Чем не планомерность и целенаправленность? Но беда в том, что принцип власти в государстве - иерархически централизованная и конспирирующая организация профессионалов - требует последовательного прохождения всех до одной ступеней иерархии. А их создано очень много. Их вообще можно было бы пройти только к старости, если бы не исключения. Но последние редко происходят по способностям, а чаще - по блату, преданности узкой группе и т. д. Это означает, что планомерно омолодить весь бюрократический аппарат можно только путем его сокращения, а это противоречит другой постоянной тенденции: систематическому возрастанию бюрократии. Бюрократия не допустит перемен, угрожающих ее существованию и сама себя “сокращать” не станет. И оживить экономику ей тоже не удастся по той же причине, так как настоящее оживление невозможно без ослабления хватки бюрократического удава, подавляющего всякую инициативу, то есть без добровольного ограничения собственной власти. Для оживления экономики без подобных уступок были бы нужны сталинские репрессии, массовые и произвольные, которые создавали бы атмосферу страха, причем не только среди населения, но и в самой номенклатуре. Для этого потребовалось бы и оживление хиреющей идеи “битвы за коммунизм”, которая воодушевила бы народ на дальнейшие жертвы. Но эта битва уже давно проиграна, и не только в СССР, но и в мировом масштабе.

Когда же впервые обозначилось это поражение? По-видимому, вскоре после революции, вместе с крахом надежд на революцию всемирную. Внешне этот проявилось в том, что слово “социализм” постепенно заменяет и вытесняет слово “коммунизм”. Это - у нас. В Китае - после крушения “большого скачка”, спустя десятилетие после победы коммунистов. Затем последовала попытка заменить живую веру в коммунизм мертвой “религией”. Отсюда - необходимость террора. Но и эта фаза закончилась. У нас - после 20 съезда и разоблачения Сталина. В Китае - после “культурной революции”. Что же происходит в обществе после утраты им веры в поставленную цель? Это лучше всего видно на примере Польши, где процесс наблюдался ускоренно и в чистом виде: резкое падение производительности во всем народном хозяйстве, возрастающие закупки за рубежом продуктов питания, машин и технологии, растущие внешние займы и фактическое банкротство государства. При этом марксистско-ленинская идеология оказывалась “вытолкнутой” из общества вместе с ее носителем - коммунистической партией. Только военный кулак и реальная угроза оккупации внешней державой временно приостановила этот процесс. Тот же процесс происходил и в СССР, только он был растянут во времени. Общество постепенно начинало жить другими интересами, другими целями. А о коммунизме вспоминали только на трибунах и митингах. И сразу же забывали. Иногда - в веселой компании, за рюмкой. Но лишь иронически, ссылаясь на “армянское радио”. А социализм никого не воодушевляет. Его все знают. Он здесь, рядом, всегда перед глазами.

Хрущевская программа КПСС являлась отчаянной попыткой приостановить умирающую веру в коммунизм и возродить гаснущий энтузиазм народа. Эта программа провозглашала построение коммунизма“в основном” в течение ближайших 20 лет (1960-1980), то есть на протяжении жизни текущего поколения, а не каких-то будущих. Кроме того, в ней подробно перечислялось, какие материальные блага ожидают это живущее поколение к концу указанного периода: самый высокий жизненный уровень в мире, самая короткая рабочая неделя (30 часов!), возрастание реальных доходов в три с половиной раза (колхозников - даже более чем вчетверо), бесплатный транспорт, бесплатные столовые, бесплатные благоустроенные квартиры и многое другое (см. “Программа КПСС”, 1972, с. 90-99). Для достижения этой замечательной цели Хрущев призвал партию и весь народ навалиться, пойти на временные жертвы, потерпеть, но поднять производительность труда всего лишь в 6 раз (!!!). Тогда будет превышение производства США в 2,5 раза, электроэнергии будет 3000 млрд. КВЧ, стали - 250 млн. тонн в год и т. д. (все цифры см. там же, с. 66-78), и наступит полное изобилие, о котором мечтали классики. Но беда была в том, что энтузиазм надо было проявлять сейчас, а награда - через 20 лет. Это никого не убедило, отчасти потому, что еще были живы остатки предыдущего поколения, которому в свое время уже обещали свободу, равенство, братство (сразу же после революции), а затем еще: землю - крестьянам, фабрики - рабочим,интеллигенции - демократические свободы, женщинам - освобождение от рабского домашнего труда и т. д. А коммунизм тоже обещали живущему тогда поколению. Попытка явно не удалась, и поэтому после Хрущева 17-миллионная армия коммунистов и с ней “весь советский народ” предпочли 20 лет жить без программы. Срок старой давно истек, а чтобы принять новую, нужно ведь было что-то объяснять о провале старой. Лучше просто не упоминать об этом, пока не сойдут со сцены все помощники Никиты Сергеевича по составлению программы.

В таких условиях массовые репрессии были бы бессмысленным избиением людей, а производительность их труда понизилась бы еще больше, так как труд полурабский превратился бы в рабский. Ведь для повышения дисциплины труда важны не только репрессии сами по себе, но и вызываемый ими страх. Поэтому они должны быть, как при Сталине, тотальными и произвольными. Более того, они должны были распространяться и на правящий слой, а не только на простых тружеников (аппарат управления тоже надо поправлять и воодушевлять). При Сталине так и было. Но Сталин поднялся над правящим слоем и был единоличным диктатором. ПриБрежневе культ вождя хотя и не исчез, но это уже был не тот культ, что раньше, а вождь выступал как ставленник своего ближайшего окружения. Поэтому это окружение не допустило бы тотальных массовых репрессий. Тем более, что в его интересах было в существующем порядке вещей ничего не менять.

Действительно, при Брежневе номенклатура стала настолько многочисленной, что она тоже стала “массой”. А массовый, то есть средний номенклатурщик - это привилегированный и материально обеспеченный обыватель, обычно мало знающий и малокультурный, не умеющий ничего делать, кроме начальствования и подчинения. Он прошел только одну науку - науку управления людьми. Для него такие понятия, как депрессия, кризис экономики, замедление темпов роста и т. д. звучат абстрактно до тех пор, пока они не коснутся его положения. А до этого еще далеко. Конечно, ему живется веселее и спокойнее, когда страна выглядит сильной и преуспевающей. Но он - шкурник, он не будет ничего для этого предпринимать, пока положение не станет угрожающим для него лично и для его семьи. А пока, рассуждает он, СССР внушает всем страх, система закрытого снабжения работает бесперебойно, распределители полны, и даже вся Москва снабжается удовлетворительно. Ему очень удобна разрядка, так как он может чаще ездить за границу и лучше отовариваться. Закупки хлеба все возрастают? Ну и что же? Зато нефть и золото дорожают. Подумаешь, 3-4 миллиарда долларов в год! Делать этим американцам нечего, пусть сеют для нас хлеб. И не только хлеб, мясо, масло. Будем законно и незаконно покупать и современную технологию. Это проще и дешевле, чем разрабатывать все у себя. Для этого нужно много работать. Да с нашими рабочими и инженерами все равно ничего не сделаешь путного. Зависимость? Ну и что же? Надо только делать побольше ракет и оборудовать их современной зарубежной электроникой. Пусть только попробуют тогда не продавать! Даром возьмем!

А номенклатурщик-философ добавит при этом следующее: присмотритесь к двум системам - капитализму и социализму. Эти два общества как бы созданы друг для друга: в одном перепроизводство и кризис сбыта, а в другом недопроизводство и всякие нехватки. Поэтому оба заинтересованы в мирном сосуществовании. Не надо термоядерной войны. Не надо никаких серьезных обострений международной обстановки (но пугать надо!). Нужно именно мирное сосуществование, чтобы они работали на нас. Будем взаимовыгодно торговать. Но параллельно этому надо крепить оборону, использовать все технические новинки, прежде всего для увеличения военного потенциала, поощряя в то же время любые пацифистские движения за рубежом, ослабляя тем самым их оборону. И если в конце концов заупрямятся и не захотят сосуществовать и торговать, то будем брать даром. Для этого и нужны ракеты, а не для завоеваний. Даром, но без войны и риска. Так-то вот. Мирное сосуществование, но на основе не конвергенции, как утверждают разные группы и романтики, а на основе дивергенции систем. А самый умный номенклатурщик, учивший когда-то биологию, добавит при этом: так сосуществуют соседствующие популяции в мире животных. А при конвергенции они обе вымирают.

 

                                                               15-22 ноября 1982 г., Москва.






1Следует отметить, что обстоятельства смерти Ленина так и остались полностью невыясненными. Кроме того, существуют некоторые факты, свидетельствующие о  том, что и Брежнев был смещен со своего поста. Сообщение об этом планировалось на ближайшем очередном пленуме. Назначение Андропова секретарем ЦК в июне 1982, всего за четыре месяца до смерти Брежнева, сообщение о смерти последнего всего через сутки, а отмена всех программ радио и телевидения сразу же, свидетельствуют, во всяком случае, о том, что какое-то решение было. Если все это так, то только Сталин умер своей смертью, да и то не со стопроцентной уверенностью.



2Об этом подробно см. А. Корчак, В. Корчак “Партократия Сталина: тоталитаризм советского образца”, журнал “Мосты”, № 54, 2017.



К списку номеров журнала «МОСТЫ» | К содержанию номера