Вот такие времена

***

Вот такие времена —

никуда от них не деться,

На их жизнь пришлась война,

Как они мечтали с детства.

 

Оказалось все страшней,

И кровавей, и бездарней, —

Записные подлецы

Во главе обеих армий.

 

И качает их Земля

В деревянных колыбелях.

Неужели это все…

Все, чего они хотели?

 

До наивности честны

И еще отважны слишком,

Словно кегли, полегли

Эти взрослые мальчишки.

 

 

***

 Бежав от времени в иные времена,

Сорвавши с кожей галстуки и горны,

Пьянеть от счастья: «кончилась страна»;

«Я больше не подвластна, не покорна.

Есть лебеду, солить траву с лугов,

Жрать камни, землю, пить сырую воду.

Вот было счастье! — Тот, кто не готов, —

Не заслужил пространство и свободу…

 

И, долетев до середины зим,

По-прежнему пьянея от простора,

Я поняла, что призрак был незрим,

О детях Африки заботился который.

Он был мечтателем и не любил людей,

Но воевал с болезнями и мором,

Ломал своих — кормил чужих детей,

Смотрелся в перевернутое небо,

Растаял, словно дым, и больше нет

Для обделённых Космоса и хлеба.

 

Я дочерпала этот ларь до дна

И не пойму: какие были зерна?

 

Я не виновна, но моя вина

в их голоде безмерна и бесспорна.

 

Одесские стансы

 

1

Одесские кошки надменны, грязны, равнодушны:

Презренную рыбу они принимают как дань,

Их можно погладить, но это им жарко и скучно,

И мне намекают: мол, мясо оставь и отстань.

 

Одесские кошки не ловят ни птичек, ни мышек,

Особенно если бушует курортный сезон…

А как в межсезонье?

Вот этот вопрос уже лишний

 

Нельзя за кулисы…

 

2

 

Л.Е.

 

И море, пахнущее плазмой,

И жёсткой пемзою песок,

И дурочка после оргазма,

К плечу клонящая висок…

Всё так естественно бесстыдно

И первородно, и смешно:

И ночи липкое повидло,

И утра теплое вино —

С таким прибоем и приливом

Втекают в перегретый мозг,

Что можно вечно быть счастливым…

 

Когда б не дробный стук колёс. 

 

3

По ланжероновской катилась до него

И слушала, звучанием согрета,

Как заводная девка с сигаретной

Не любит никого и ничего

Как падает подкошенным снопом…

 

И море отражалось в сердце гулом.

И гнуло, выгибало, снова гнуло,

Освобождая место для всего:

Для театра, для страны, для кошек сытых,

Для светлой грусти в пасмурных краях…

 

Что? Что теперь на ваших площадях?

За что теперь, до спазма в горле знаю:

Весна не наступает даже в мае

 

И дым Освенцима над Оперным стоит.

 

***

Старик воняет потом и вином,

Девчонка пахнет куревом и пивом,

Все это тошнотворно и противно.

Давай посмотрим под другим углом:

Ты осязаешь, обоняешь — ты живешь!

Кто довязал тебе крапивную рубашку?

Дышать легко и умирать не страшно,

Ты не летишь, под зонтом ходишь в дождь…

Ан нет — не довязали — вон крыло!

Ты ангельским пером стихи рисуешь —

Сам выдернешь, очинишь и малюешь…

Но остов птичий проступает как коса,

Чья-то судьба твоей игрушкой станет.

Поэт кромсает, убивает, ранит,

Бельмища глаз куная в небеса.