Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Проект АРЕаЛ | ГЕОЛОГИЯ | Только для своих | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ | Спонсоры | Связь с координатором портала |
Центр |
Александр ЛевинтовОб авторе: Родился в Москве в 1944 году. Профессиональный географ. Окончил... >>> |
Алла ДубровскаяОб авторе: На родине работала учителем истории, техником-смотрителем, теплорегулировщиком... >>> |
Раиля ШаяхинтоваОб авторе: ... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Галина ГладышеваМарийкина любовь. Рассказ-быльЖурналист, писатель, автор четырех сборников прозы. Член Союза журналистов России, Союза профессиональных литераторов, руководитель Похвистневского отделения этого союза. Дипломант международных фе-стивалей «Славянская лира» (2014, 2015 гг.). Победитель международного конкурса «Верен, Отчизна, тебе», победитель областного конкурса «Волжское слово». Награждена медалью за доблестный труд в ознаменование столетия со дня рождения Ленина и знаком 300 лет российской прессы. Заслуженный работник культуры РФ. Почетный гражданин Похвистнеского района Самарской области. В станице часто можно было слышать: опять Жорка куролесит. Не дай Бог под руку попасть. А все началось тогда, когда он, вернувшись из армии, узнал, что Верунька вышла замуж, не дождавшись его. Ну, и с катушек прочь. Женился на одной — характерами не сошлись. Вторая ушла, поняв, что не любима. Третья заявила: «Руки на себя наложу, если хоть пальцем тронешь». Разошлись. Пил он «по-черному». Пьянел и так куражился, что вся улица сбегалась его успокаивать. То ли мстил за поруганное чувство, то ли обиды не мог побороть в себе на то, что не его выбрали. Вскоре я узнала, что он попал в больницу с язвой желудка. Операцию сделали. Плох. Приехала. Вошла в его холостяцкий дом и ужаснулась. Пустота. Шаром покати: ни стола, ни стула. Лишь кровать (старенькая, с погнутыми спинками) покрыта каким-то серым тряпьем. — Вот так и живу,— увидел он мою растерянность,— помоги мне, а? Ты же знаешь, ну не пропащий я человек… Он умолк. Долго молчали. — Решил я попробовать жениться еще раз. — ?! — Да. В больнице увидел женщину моих лет. Не красавица. Таких длинных кос, как у Веруньки, нет. Платочек носит. И кажется мне, что в ней мое счастье. — У тебя дети есть. Как быть с ними? — Валентина (бывшая жена) нашла себе помоложе мужчину. Сын после нашего развода остался со мной. Дочь ушла к бабушке. С матерью жить они не захотели. Ты не сомневайся, я совладаю с собой. Так идем? По дороге он говорил не переставая. Вошли в больничный двор, засаженный декоративными кустарниками, с клумбами и ароматом цветущих растений. Жорка вдруг рассмеялся. Не сарказм, а радость я услышала в этом смехе. — Ждет … — Кто? — Она, Марийка. Вон видишь, в том окне шторка шевельнулась... Она вышла к нам. Маленькая, худенькая, словно цыпленок перед ним — высоким. А глаза! Я таких и не видела. Синь бездонная, а в ней боль и радость, надежда и страх. Сердце защемило у меня. Боже, видимо, немало пережить ей пришлось. Он-то хоть понимает это?.. Жорка скороговоркой — в галоп: — Все. Я решил. Собирайся. Будем жить вместе...— обратился он к женщине. Ее словно ударили эти слова. Она вытянула руки вперед: «Нет!». И отстранилась от нас. «Жора! Не гони лошадей!» — промелькнуло в моей голове. Марийка словно угадала мои мысли: — Не могу. Женщины в палате сказывали, что пьешь ты сильно. Дерешься… Я такого уже насмотрелась… Ее рассказ был коротким, но тронул до глубины души. — В годы войны нас, пятнадцатилетних, фашисты угнали в Германию. Девчонок определили не в концлагерь, а в дома зажиточных. Работали. Ишачила я с утра до темной ночи. Спала и ела вместе со свиньями… Красноармейцы освободили. Уже и не надеялась, что домой, на Украину родную попаду. Да только возвращение было горьким и жутким. Братья как-то сторонились меня. Жалели? Наверное, только не было тепла в этой жалости. Однажды услышала, как сосед вслед сказал: «Немецкая подстилка». И я пешком ушла из села. Подалась на Кубань…. Только чиста я, чиста! — зашлась она в плаче. Я прижала ее к себе … Эхом войны отозвался ее рассказ. Горячим. Испепеляющим. До звона в ушах и дрожи в ногах. Молчим. Мы с Жоркой тоже пережили много чего... Наконец он заговорил. Глухо. Что-то ему мешало подобрать нужные слова. Он все сглатывал слюну. — Познал и я немецкий плен. В Югославии бежал из концлагеря. В партизанском отряде воевал с фашистами, пока не пришла Советская армия. Судьбы наши похожи. Вот, при ней обещаю: пить брошу. Не обижу. Только поверь … И она поверила. Шли годы. Жора стал замечать, что его Марийка оттаивает. Чаще улыбается. Плечики распрямляются. С соседями подружилась. В их дом чаще стали заглядывать станичники. Жора уволился со старой работы (от соблазна распить с друзьями бутылочку на троих)... Устроился на строительство животноводческих помещений. Стропальщиком. Работа ему нравилась. Как-то сообщил: — Просили сфотографироваться. На Доску Почета. Марийка всплеснула руками, кинулась гладить старенькую рубаху. Нет! Достала из своего небольшого сундучка отрез материала, раскроила и сшила ему новую рубаху. — Так ты и шить умеешь? — Жизнь научила… Купили швейную машинку. Однажды, вернувшись из поездки (строительство вели в соседнем районе), он увидел такую картину: за швейной машинкой сидели жена и его сын Павлик. Марийка ему что-то рассказывает. Тот внимательно слушает. Восьмикласснику все в новинку. Он, увидев отца, воскликнул: — Смотри, батя, я сам себе брюки сшил! А все Марийка,— добавил, застеснявшись. В груди Жоры стало жарко. Нашла, нашла эта женщина к его сынишке подход. Глядишь, и мамой он ее назовет. Семья. Только и в его семье не все приняли Марийку. Не сразу сложились отношения Марийки и свекра — старого казака Николая Григорьевича. Шумел на сына. Женщину, которая осветила унылое жилье его сына, просто не замечал. В горячках мог и «неметчиной» попрекнуть. Марийка терпела. Жора защищал ее, как мог, от отцовских нападок. — Та ты не журись, коханый...— переходя на украинский язык, говорила она супругу — все сладится. Жора любил ее языковую мешанину. Русский и украинский языки весело переплетались, переливались, понимались. От этого на сердце становилось отрадно. Было в этом столько светлости, напевности. Кто не любит на Кубани украинских песен? Не найдете такого. Они иногда вечером усаживались на крыльцо отремонтированного дома и пели: «Посеяла огирочки», «Ой, при лужке, при лужке», «Плывэ човин»… На импровизированную спевку и соседи сходились. Радовались за Жорку. Дом стал полной чашей. Вот уже десять лет прожили они вместе. Чем взяла его Марийка? Полюбила она его, полюбила до самозабвения. Любви не скрывала. Жорка и сам удивлялся тому, что слово свое крепко держал. Жить стало интересно. Поговаривали старики: — Все эти годы парень не ходит, а летает. Вновь петь стал. Голос-то природой поставлен. Да все Марийкина любовь … А тут, что гром средь ясного неба. Николай Григорьевич стал сдавать. Пошел на прием к врачу. А тот ему… — Вот что, Николай, тебе бы лечь на обследование … Николай Григорьевич подкрутил свои поседевшие усы и, глядя прямо в глаза своему давнему другу, спросил: — Рак? Молчание в ответ. — Понимаю. Ты же не скажешь. Сколько мне осталось жить?.. Никому — ни жене, ни сыну — ничего не сказал. Только шагнул за порог дома Жорки. Марийка что-то стряпала. Вкусно пахло свежеиспеченными пирогами. Марийка застыла у плиты. Он опустился на табурет. Долго молчал, свесив свою голову на грудь. — Ты, Мария, прости меня. Ты же не виновата в том, что германца допустили на свою землю, в том, что они творили здесь. Скольких угнали в рабство … Я был неправ. Не обижайся. — Та ни, та вы що, та я не обижаюся,— зачастила Марийка,— та вы отведайте пирога с вишнями. Жора любит их … Понял он, что она безмерно любит его сына. А ему большего и не надо … Не прошло и года. Жена Николая Григорьевича скоропостижно скончалась, а вскоре и он слег. Болезнь съедала старого казака. Разговор с мужем был коротким: — Ты вот що, Жора, та перенеси батьку к нам. Я доглядать его стану,— сказала Марийка таким тоном, что возражать было бесполезно. Два месяца протянул казак. Умер на руках у Марийки. На похоронах судачили. Одни осуждали сноху: дескать, ухаживала, забыв, что он унижал ее, а она все простила. Другие завидовали и ее великому терпению, и огромному уважению к родственникам мужа… Шли годы. Павлик отслужил в армии, женился. Двух деток родили — дочку и сына. Для молодой семьи Марийка тоже незаменимым человеком стала. Во всем помогала. С детьми, словно квочка кудахтала. Семнадцать лет промелькнули, как Мария вошла в дом Георгия. Однако приближающаяся старость уносила силы, сноровку. Здоровье подкосила неожиданная гибель любимого человека. Это случилось на стройке. Возводили летний лагерь для коров. — Жора, давай панели цепляй,— крикнул крановщик стропальщику,— до обеда перекроем стены … Тот выполнил приказ. — Вира! И вдруг порыв сильного ветра. Рвануло так, что панель резко развернулась на стропах, и Жору придавило к стене. Умер он мгновенно. Овдовела Марийка. Сватались к ней. Отказала. — До гроба буду верна Жоре. Другого такого не будет… … Станица, расположенная на берегу горной речки, подвергалась наводнениям. Случалось это чаще летом, когда таяли ледники в горах. В тот год частыми были грозы и ливни. И река затопила полстаницы. Саманные строения рассыпались. Камышовые крыши да мебель уплывали вниз по реке. Ночью в дом к Марийке постучали: — Баба Маша,— услышала она голос дочери Павла, внучки Жориной,— приютите. Голыми остались. Ели спаслись. Приютила. Жили дружно. В очередной свой приезд на Кубань я была у Марийки. Долго беседовали. Только вдруг она сказала: — Я пиду жить в стардом. — Что? Разве тебе негде жить? Ведь этот дом Жора завещал тебе! — Так надо. Ты не сердись, не расстраивайся. Наденька будет третье дите рожать. Я ей помощник сейчас никудышный. А в том доме, люди кажуть, дюже гарно ухаживають за стариками. Я хату его внучке подпишу. Это же дедово поместье. Сами купить другое они не осилят. Так пусть кохаются здесь его правнуки. Несколько лет жила она в центре для престарелых. В мир иной ушла с именем Жоры на устах. До гроба осталась ему верна, подарив свою любовь и ему, и людям, окружавшим ее. |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыКыштым-ГраниПятью пятьКочегаркаСОТЫРусское вымяВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГОСОБНЯКМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЮЖНЫЙ УРАЛБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовТело ПоэзииГРАФИТБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимДЕТИ РАФУТУРУМ АРТЧЕРНОВИКЗИНЗИВЕРЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕИЛЬЯАРГАМАК-ТатарстанИНФОРМПРОСТРАНСТВОДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬСВОЙ ВАРИАНТБАШНЯ22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЗАПАСНИКЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЗНАКИ11:33АЛЬТЕРНАЦИЯ |