Встреча. Рассказ

(Литературный псевдоним Надежды Шацкой). Родилась и живет в Подмосковье. Кандидат технических наук. Печаталась в журналах и газетах, в сборниках ООО «Литературный клуб»: «Ирония и юмор», «Писатель года», «Юмор»; в интернет-журналах «Сатирикон-бис», «Наша улица» Юрия Кувалдина, «Кольцо А», литературных журналах «Гостиная» и «Остров Андерс». Номинант национальной литературной премии «Писатель года» (2013, 2014 и 2015). Лауреат конкурса «Правда и справедливость» (2016).

Валентина немного опаздывала на свидание. Как ни просчитывала время на дорогу, пробки рушили все планы. Зеленоградский автобус еле-еле полз по Ленинградке. Было жаль потерянного времени – пятый час вечера, а еще предстояло ехать на метро в центр, в музей, на вернисаж.

Но Алексей ждал, как и договаривались, у самого входа в подземку.

Он не изменил своей привычке пофорсить. Мечта столичного денди, фирменный «прикид» – вельветовые джинсы и кожаная куртка-косуха с торчащими многочисленными ремнями непонятного назначения, нелепо смотрелся на изогнутой бананом, по-стариковски сутулой фигуре. Под тонкой кожей дорогих ботинок бугрились шишковатые ступни. Судя по всему, шестидесятилетний «мачо» решил покрасоваться и постарался воссоздать свой образ двадцатилетней давности. Попытка явно не удалась.

Валентина подбежала, извинилась за десятиминутное опоздание – она была по-прежнему внимательна. Алексей не без интереса разглядывал бывшую подругу – симпатичную, моложавую, воспринимавшую свой возраст «чуть за пятьдесят» с достоинством женщины, знающей себе цену.

Первое впечатление от встречи с Алексеем её разочаровало.

Глубокие морщины и по-бабьи плаксивые черты выдавали состарившегося неврастеника, презрительно-недовольное выражение лица со временем только усилилось. Бросалась в глаза непроизвольная привычка высовывать язык, смачивая губы; клочок седых волос, зачёсанный от уха до уха и призванный создавать видимость шевелюры, едва держался на гладкой лысине и при малейшем движении сваливался с предназначенного места.

Перманентный инфантилизм сквозил в его облике и поведении, вызывая чувство жалости и сожаления.

Воистину, с возрастом мы имеем то лицо, которое заслужили.

Близоруко щурясь, Алексей снисходительно поприветствовал Валентину – он так и не избавился от менторского тона в общении с противоположным полом. С первых минут немного иронизировал, пытаясь скрыть волнение от встречи, не мог же он, в конце концов, наступить себе на горло и дать понять, что выглядела она просто шикарно.

«Боже, что делают со старыми холостяками одинокий образ жизни и неуживчивый характер», – размышляла Валентина, незаметно оглядывая Алексея. – «У нас всего семь лет разницы, а кажется, будто все пятнадцать…».

Прийти на встречу с Алексеем Валентина согласилась исключительно ради «спортивного интереса». Ей было любопытно, изменился ли он хоть в чём-нибудь, стал ли со временем мудрее. Иногда так хочется оглянуться назад и лишний раз убедиться, что выбрано правильное решение…

Алексею очень хотелось вернуться к прежним отношениям, которые вспоминались с любовью и нежностью. Он так и не понял, почему Валентина неожиданно ушла от него после года встреч. С этой женщиной было легко и уютно – не в пример другим подругам, она не требовала слишком многого. А главное, её природное обаяние не переставало волновать...

Накануне встречи Алексей несколько раз звонил Валентине, подробно рассказывал о себе, сообщал последние новости, и потому их сегодняшнее общение началось с ничего не значащего трёпа хорошо знакомых, но ничем не обязанных друг другу людей.

Алексей предложил поехать в Пушкинский музей, на выставку портретов знаменитого голландца, – что ж, это вполне соответствовало имиджу эстета, каковым он себя считал.

– Почему не скажешь, что я всё такая же молодая и красивая? – смеясь, спросила Валентина, заняв очередь в кассу метро.

– Да уж, можно считать за честь постоять рядом с тобой, – беззлобно парировал Алексей, но по тону было понятно: она попала в самую точку.

Приятель не изменил привычке производить на окружающих впечатление и казаться солидным и многозначительным. Но в случае с Валентиной старался зря – ей все его потуги были слишком хорошо знакомы, чтобы принимать за чистую монету.

Судя по всему, он так и не понял причины расставания. Отношения не сложились из-за его излишней самоуверенности и неизменного жизненного кредо: женщины – низшие существа, которыми можно манипулировать.

Шесть лет назад, в непростой период жизни, Валентина была увлечена этим мужчиной и готова к серьёзным отношениям. Он же бесцеремонно пользовался её расположением. Поняв, что у отношений нет будущего, а за снобистскими разговорами эстетствующего холостяка скрывается обыкновенный эгоист с потребительским взглядом на жизнь, Валентина ушла без сожаления, приобретя печальный опыт знакомства с «тонким интеллектуалом».

На свиданиях Алексей красиво рассуждал об искусстве и жизни и казался образованным и приличным человеком. Со временем раскрылась истинная суть ценителя прекрасного, категорически не способного на мужские поступки и не желавшего брать на себя решение даже мелких бытовых проблем. Жадный и склочный, он ныл по любому поводу, связывая все свои жизненные неудачи с женщинами. Неизбежное приближение старости вызывало у него панический страх. Он будто предчувствовал своё безрадостное будущее – никого не любил, и в нём никто не нуждался.

Валентине было жаль этого капризного нытика, не имеющего понятия об элементарных приличиях, хотя и претендующего на исключительность. Но она не находила в себе сил стать ему нянькой.

И сегодня убедилась: прошедшие годы ничему его не научили, Алексей продолжал жить придуманными иллюзиями. Впрочем, заблуждения относительно собственной персоны – тяжкий крест до конца жизни любого холостяка. Так устроен мир – только близкие, любящие люди могут дать доброжелательный совет и по-настоящему помочь разобраться в себе...

Эта их встреча была делом случая. Однажды, разбирая бумаги в столе, Валентина наткнулась на старую записную книжку с телефоном бывшего кавалера.

К телефону подошла женщина, ответила: Алексей будет позже.

Второй звонок оказался более удачным – моментально узнав Валентину по голосу, Алексей выразил радость глухим, напряжённым шёпотом и после паузы – наверное, вышел в другую комнату – торопливой скороговоркой выпалил: скучал, часто вспоминал. Женат? Нет-нет, живёт один. И обещал перезвонить.

«Всё такой же врунишка», – отметила Валентина.

Спустя несколько дней Алексей позвонил и не без удовольствия похвастал: собирается в Европу – сначала в Германию к друзьям, потом в Испанию, позагорать.

«Значит, в его жизни ничего не изменилось. Он едет отдыхать один, и та женщина, снявшая трубку, его очередная приживалка без прав, но с обязанностями. Наверное, моет полы и готовит ужин, надеясь за выслугу лет получить почётное звание «жена», но пока ещё не допущена сопровождать господина на отдыхе», – догадалась Валентина.

Вернувшись в Москву, Алексей звонил несколько раз и однажды сообщил, что собирается на ежегодный джазовый фестиваль, традиционно проходивший в одном из столичных парков.

– Если хочешь, пойдем вместе, – предложил, не раздумывая.

Зная прижимистую натуру приятеля, Валентина решила проверить, готов ли он на  поступок хотя бы ради восстановления отношений, к которым явно стремился. Спросила о стоимости билетов.

– Кажется, пятьсот рублей.

– Нет, для меня это дорого, – посетовала притворно.

– Разве? – в голосе послышалось разочарование. – Ну, может быть, там будут билеты подешевле...

Пауза затянулась. Приглашать даму за свой счёт в его планы явно не входило.

Ничего не изменилось: он физически не мог расстаться даже с небольшой суммой денег.

Алексей был вполне обеспеченным пенсионером – в платном вузе преподавал экономику, консультировал банки и коммерческие фирмы. Не бедствовал, не отказывал себе в ежегодных поездках за границу и путешествиях по стране. Его скупость была труднообъяснимой.

На джазовый концерт отправился без неё, не забыв на следующий день сообщить, как прекрасно провёл время.

По-видимому, на этот раз, приглашая на выставку, Алексей рассчитывал на вполне подъемную сумму в случае, если придётся купить спутнице билет.

Пушкинский музей встретил припозднившихся посетителей неизменными синими елями и кустами роз вдоль дорожек. Не желая сдаваться приближающейся осени, тёмно-бордовые бутоны бросали неотвратимому холоду трогательно-отчаянный вызов и спешили порадовать последним цветением.

В фойе Валентина заметила оценивающий взгляд Алексея: судя по всему, осмотр всё ещё стройной фигуры закончился в её пользу.

Возле кассы, сделав вид, что заинтересовался чем-то в витрине, он пропустил спутницу вперёд. Валентине ничего не оставалось, как самой купить себе билет.

Накрыло знакомое чувство досады и одиночества. Она еле сдержалась от травмирующих самолюбие приятеля намёков – не хотелось разрушить романтическое настроение.

Алексей приобрёл себе билет за половину стоимости.

– Ты бы тоже могла заплатить только тридцать рублей, – зашептал он с видом заговорщика, искренне полагая, что даёт дельный совет. – Кассир не спрашивает никаких документов.

От этих слов Валентина сникла окончательно. Представила, как бы краснела и оправдывалась, стыдясь остальных посетителей, если бы, не дай бог, у неё попросили социальную карту.

«Ничего себе начало культпохода. Разумеется, при виде его помятой, явно пенсионной физиономии, кассир не стала проверять документы, а меня бы тормознула», – невесело пронеслось в голове.

Валентина предложила заглянуть в «Итальянский дворик»: захотелось побродить среди знакомых скульптур.

– Иди, иди, полюбуйся на голых мужиков. Вам, бабам, только бы на пенисы посмотреть, – в огромном помещении голос Алексея прозвучал неожиданно громко.

Валентина вспыхнула и оглядела зал. До закрытия музея оставалось чуть больше часа, посетителей было немного, лишь в дальнем углу хихикнули две девушки.

«Так… спокойно, – попыталась взять себя в руки, – у него, ко всему прочему, добавились ещё и сексуальные проблемы. Деваться некуда, нужно продолжать осмотр, – с трудом сохраняемый настрой на получение эстетического удовольствия мгновенно улетучился. – Воистину, в храм искусства нужно приходить одной».

Публика медленно перетекала из зала в зал и почтительно застывала перед полотнами, с которых струился тёплый золотистый свет – визитная карточка Мастера. На портретах спокойно и умиротворённо улыбались одетые по моде своей эпохи безбровые женщины, и, словно понимая важность момента и предвидя грядущее бессмертие, подаренное гениальным художником, на зрителей смотрели серьёзные молодые люди и полные достоинства, испещрённые морщинами, старцы.

Среди посетителей преобладали одинокие дамы бальзаковского возраста в скромных длинных платьях и с неизменной печатью одухотворённости на лицах. Две студентки подолгу задерживались возле жанровых картин и добросовестно переписывали пояснения. Потом рассматривали содержимое полотен и, негромко смеясь, по-своему комментировали текст.

Редкие пары деликатно обменивались мнениями.

Две странные любительницы живописи выделялись из общей массы своими раскованными туалетами. Одна, с копной выжженных пергидролем волос, была одета в малиново-красный с блёстками брючный костюм, кофточка её подруги притягивала взгляды откровенным глубоким декольте. Среди музейных интерьеров дамы выглядели нелепо, словно клоуны на поминках. Обоих интересовали не только полотна, но и окружающая публика, особенно одинокие посетители мужского пола. Как бы невзначай, они приближались к объекту, отчаянно стреляли глазами в его сторону и нарочито громко выражали восторги в адрес художника.

Увлекшись созерцанием очередного полотна, Валентина с удивлением почувствовала за спиной резкий запах табака и винного перегара. Решила – почудилось. Здесь? В музее? Откуда? Слегка опешила, обнаружив рядом с собой тех странных женщин. Потом, переходя из зала в зал и ощущая знакомое гастрономическое амбре, уже не сомневалась: неподалёку наслаждалась искусством та самая, экзотического вида парочка. «Наверное, у богемы так принято – ходить на выставки под кайфом, может, в этом что-то есть?», – почти всерьёз рассуждала Валентина.

Алексей отрешённо бродил среди картин, изредка подходил к спутнице, делясь впечатлениями. Спустя некоторое время она увидела его сидящим на скамейке. Жестами подозвал.

– Садись, отдохни.

– Я не устала, да и времени до закрытия осталось немного.

– А у меня, если помнишь, после перелома болит нога. Не могу долго ходить, нужен отдых.

Теперь приятель не стеснялся показаться слабым и пытался вызвать к себе жалость.

Может, обрёкший свою жизнь на одиночество Дон Жуан задумался о будущем и пришёл к осознанию, что нужно спешить делать добро, пока ещё в здравом уме, и есть силы и желание жить, чтобы успеть порадоваться простым словам, сказанным близким человеком: «А помнишь?..». Вместо фразы, жестокой в своей беспощадности: «Слишком поздно». Или вспомнил, как больно переживал предательство бывших подруг, бросающих на прощание дежурные слова сожаления?

Что ж, они ничем ему не были обязаны – кто их за это осудит?

За всё нужно платить. И роскошь общения с теми, кто рядом, оплачивается самым дорогим – временем, частицей своей души, своей жизни.

Скорее, нет, не понял, не в состоянии переступить через себя и изменить хоть что-то в своей жизни. Поздно меняться и что-то менять в своей жизни. Вот и сегодня: старался понравиться спутнице, но не смог потратиться на дешёвый билет.

«Эх, дяденька, тебе же седьмой десяток, дело не в деньгах, а в мужском достоинстве...», – Валентина с сожалением глядела на приятеля.

За пятнадцать минут до закрытия по залам разнеслись резкие окрики – охранники, вышагивающие по залам в чёрной, вызывающей неприятные ассоциации, форме, довольно бесцеремонно предлагали покинуть помещение. Оставшиеся от прошлой жизни пожилые смотрительницы, пытаясь сгладить неловкость от грубого обращения, виновато улыбались посетителям и просили: «Приходите к нам ещё».

В гардеробе, на правах старого знакомого, Алексей доверительно прошептал:

– Подожди, схожу в туалет, иначе потом придётся туго…

«Ещё одна возрастная проблема», – отметила про себя Валентина.

В опустившихся сумерках, подсвеченная оранжевым светом фонарей, Волхонка солидно и добропорядочно отдыхала после суетного дня. На плотном полотне тёмно-фиолетового неба нарисованной декорацией величественно парил Храм. Осенний вечер выдался на редкость тёплым и безветренным.

– Давай пройдёмся, куда ты спешишь… – Алексей удержал Валентину, порывавшуюся нырнуть в подземку.

«Был бы рядом желанный человек, с удовольствием погуляла бы в такую погоду…» – подумала Валентина, вспомнив, как студенткой, не замечая времени, часами бродила по городу с любимым парнем. Как легко тогда болталось на любые темы, как приятно замирало сердце, и накатывала, разливаясь по телу, жаркая волна от пожатия сильной руки. И было всё равно, куда идти, главное – вместе.

Алексей окончательно разочаровал и потому стал неинтересен.

Но время позволяло, и она согласилась воспользоваться редкой возможностью пройтись по вечерней Москве. Не торопясь погуляли по Гоголевскому бульвару, свернули на Арбат. Они шли, разглядывая припозднившихся художников, грустных уличных музыкантов и усталых продавцов, без особой надежды предлагавших всякую всячину. Ничего не уточняя и не переспрашивая, Валентина рассеянно слушала приятеля и равнодушно отвечала на вопросы о сыне, внуке...

Арбат, расцвеченный огнями витрин, дразнил вкусными запахами, доносящимися с открытых террас многочисленных кафе. Было бы совсем неплохо перекусить, но Алексей делал вид, что увлечён разговором и не замечает ни магазинов, ни кафе, ни завистливых взглядов подруги в сторону праздной публики, сидящей за столиками. Зная болезненное отношение приятеля к процессу расставания с деньгами, Валентина не стала заводить разговора о еде. Опыт подсказывал – в лучшем случае кавалер сообщил бы, что не голоден.

Алексей безуспешно пытался расшевелить спутницу разговорами об искусстве.

Не найдя поддержки, перешёл на другие темы.

– Недавно похоронил двух ровесников, – глухо произнёс и после долгой паузы продолжил. – Один – из нашей джазовой тусовки. Рак крови. Был красавцем-стилягой. Баб менял, как рубашки. Представь, лежит в больничной палате и горюет, дурачина, что не успел поносить «Левайсы», привезённые другом из Америки. И предлагал мне взять дюжину отличных сорочек из хлопка, почти новых… эх, о чём только люди думают перед смертью?..

– Так кто же думает о смерти? Каждый надеется на вечную жизнь… «все умрут, а я останусь…».

– Да, вам, бабам, хорошо, вы – живучие, а наши мужики не доживают до пенсии, – посетовал капризным тоном. – Ну, вот скажи, разве справедливо, что в России женщины работают до пятидесяти пяти лет, а в Германии на пенсию выходят в шестьдесят?

Валентина промолчала. 

– Наши бабы потому дольше живут, что пьют из нас, мужиков, кровушку, – завёл свою любимую шарманку.

– Ты отлично знаешь, что ни одна женщина на Западе не будет в семье и прачкой, и поваром, и няней, отпахав на работе наравне с мужем, – возразила Валентина.

«Боже, ведь это всё те же, давнишние разговоры – он окончательно остановился в своём развитии, даже деградировал и вконец озлобился», – не хотелось в тысячный раз обсуждать все его давно известные жизненные принципы.

– Знаешь, недавно прочитала научный факт: по статистике одинокие женщины живут дольше замужних, тогда как женатые мужчины переживают холостяков, – произнесла просто так, заполняя паузу.

К удивлению, Алексей не стал спорить.

– Наверное, ты и права, – произнёс неожиданно покорно.

– Это не я, это – статистика…

Возможно, Алексей уже слышал об этом, возможно, решил не перечить подруге,  убедившись в явном равнодушии к своей персоне. Для неё это уже не имело никакого значения.

«Поздно же ты пришёл к такому пониманию», – Валентина в очередной раз пожалела незадачливого приятеля.

Они медленно шли по вечернему Арбату – миновали сусальную Турандот и вдохновенного Окуджаву – сутулый молодящийся ловелас, с пафосом рассуждающий о политике и искусстве, по старой привычке распушив перед дамой перья своего потрёпанного интеллекта, и его спутница, окончательно поставившая в отношениях жирную точку.