Облаков колокола

***

 

Всё было просто: в полях созревали колосья,

В небе катались, гремя, золотые колёса.

Время росло на дрожжах, как таинственный остров

Из-под воды поднимался, безмолвный и грозный.

 

Время в полях прорастало зубами дракона,

Било навылет под рёбра, как скифские стрелы,

Ткалось дождями, как холст бесконечный и белый,

И запекалось в крови, непроглядной и чёрной,

 

Сгустками памяти, пятнами каменной соли,

Медью и золотом вписывалось в хромосомы,

Сыпалось просом и мелким песком на ладони,

И умирало во сне без печали и боли.

 

 

***

 

Стояли в полях дожди, как белые кони,

И ветер встряхивал мокрой зелёной гривой.

И все были счастливы. Все ещё были живы,

И время лежало яблоком на ладони,

 

И время текло по пальцам горячим воском,

Стеклянным крошевом сыпалось, мокрым снегом,

Расколотым зеркалом и разорванным веком,

На мокрый асфальт ложилось красной полоской.

 

Лилось дождями, смывая живую память,

Как отпечатки пальцев стирает убийца

С предметов и книг, и чистые белые лица

Уже не знали, зачем смеяться и плакать.

 

 

***

 

Стояли сумерки, как кони у воды,

И пили тишину из глубины сирени.

В саду был дом, а в нём бродили тени,

И вечер спал, не чувствуя беды.

 

На чёрных парусах ночные корабли

Отплыли не спеша от звёздного причала,

И девочка Свобода танцевала,

Раскинув крылья, на краю земли.

 

 

***

 

Что мне сказала вода? – Уходи отсюда.

Знаешь, у ночи есть дно? Найди его корни.

Крепкие нити сна свяжи на ладони,

И не снимай, а то я тебя забуду.

 

Переплети дождём дорогу и травы,

Лей молоко на рога ночной кобылицы.

Сбудется то, что тебе наяву приснится,

То, что найдёшь во сне – окажется правдой.

 

 

***

 

И стояла над городом ночь, в два крыла тишина,

Густая и сладкая, как молоко из реки.

 

Один за другим загорались вверху маяки,

Чтобы спящие не заблудились в излучинах сна,

 

Чтобы тот, кто уснул навсегда, не сбивался с пути

К далёким селениям, к окнам домов за рекой,

 

Где медленный снег укрывает сады, и покой

По раскрытой ладони стекает на рану в груди.

 

 

***

 

Когда пространство корчится во рту

И обретает форму чёрной речи,

Наружу выворачивает печень

И в клочья разрывает немоту, –

 

Горят чумные свечи в зеркалах,

И прожигают дыры в каждом слове,

И вязкая смола дымится вместо крови

На обожжённых слипшихся губах.

 

 

***

 

Дрожит земная ось, гудит дрожа,

И я дышу во власти этой дрожи.

Мне страшно жить, но всё же, всё же, всё же –

Блеснули крылья чёрного стрижа.

 

И губы вновь прокушены, и рот

Опять твердит бессмысленную песню,

Что смерть является психической болезнью,

И что никто, конечно, не умрёт.

 

Ну что ж, лети, лети, мой чёрный стриж,

Срезай крылом земную оболочку,

Черти на белом небе чёрным строчку

И повторяй кардиограмму крыш.

 

Черти единым росчерком пера

Биенье пульса, маленький сейсмограф,

Толчки земной коры, апостроф-остров,

И точку ставь. Давно уже пора.

 

 

***

 

Я живу в тишине. В тихом шелесте медленных туч,

В серой башне у самой черты горизонта, над морем.

Это древний маяк, и по стеклам его перед штормом

Пробегает зелёный и острый, как лезвие, луч.

 

От него зажигается в башне сигнальный огонь,

Запускается весь механизм. Штормовая сирена

Завывает, как дева морская, поднявшись из пены,

И торжественно вторит её завыванию шторм.

 

Десять тысяч испуганных птиц от пределов земных,

Обезумев, летят и летят через край на тот свет,

В те края, где ни боли, ни страха, ни холода нет,

Где прозрачное море спокойно и ветер затих.

 

 

***

 

Равнодушное небо. Холодные капельки смысла.

Нескончаемый дождь поливает размокшую твердь.

Оскользаясь, съезжаем по склону. Дорога раскисла,

В чистом поле вдыхает рассвет наша чистая смерть.

 

Этот воздух промыт до стеклянного тихого звона.

Это наша свобода траву задевает крылом.

Мы уходим из дома. Съезжаем с раскисшего склона

И уходим искать наш затерянный в осени дом.

 

Среди трав, за холмом, возле моря, на запад от ветра,

На восток от луны, возле моря, на старом плато,

Мы находим свой дом. И не ищем иного ответа.

Просто входим и молча стоим, не снимая пальто.

 

 

***

 

…И ветер сбросит со стола

Буханку хлеба и бутылку молока.

Был душный летний вечер. Ты пришла,

Укутав плечи крыльями платка.

 

Сказала: будет дождь. Твоя рука

Белела в сумерках, и молоко белело,

И стало ясно, как непрочно тело,

И что любовь моя, как смерть, крепка.

 

Прохладой веяло от ясного чела,

Покоем веяло от тихих рук и речи.

И стало ясно, что такое вечность,

И что у вечности два шерстяных крыла.

 

 

***

 

Ранее утро. Запах свежего хлеба.

Я хочу жить с тобой в деревянном доме,

В маленькой роще на берегу залива,

 

Где тишина стекает по веткам ивы,

Как молочный сон тридевятого неба,

И застывает камешком на ладони.

 

Я хочу, чтобы ты засыпал счастливым,

Чтобы слышал, как ветер бродит по крыше,

Как по-птичьи свистит в ласточкиных гнёздах.

 

Как звенят в стеклянном воздухе звёзды,

Как дожди выстукивают мотивы,

Как земля и море, обнявшись, дышат.

 

 

***

 

А дом качался на ветру

И хлопал крыльями, взлетая,

Кружила в небе крыш крикливых стая

И кто-то шёл по гулкому двору,

По обнажённым лестницам наверх

Взбегал он, как по трапу самолёта,

И двери в пустоту вели кого-то,

И окна раскрывались, как орех,

И в сердцевину этой синевы

Нырял какой-то он

Скворцом в пальтишке,

А город, рот раскрыв,

Глядел мальчишкой,

Всё вверх роняя шапку с головы.

 

 

***

 

А в небе, раскаленном добела,

Гудели облаков колокола,

И солнце медным куполом гремело.

Горячий звон волной вливался в тело,

И тело раскрывало два крыла.

 

Поля дремали, до краев полны

Зерном и солнцем, в кольцах тишины,

Среди цветов и пчёл, в медовом царстве,

И ты, как стриж, одним крылом касался

Дороги, как натянутой струны.