Но мне с тобой тепло

Жилинская Татьяна Геннадьевна — поэт, актриса, бард, режиссер. Лауреат международной литературной премии им. Николая Гоголя «Триумф» и многих других. Академик международной литературно-художественной Академии (Украина). 

Публиковалась в журналах «Новая Немига литературная» (Минск), «Невский альманах» (Санкт-Петербург), «Молодая гвардия» (Москва), «Литературный европеец» (Германия), «Берега» и «Балтика» (Калининград), канадской газете «Перекресток Виннипег» и других изданиях. Автор нескольких поэтических сборников.

Член Союза писателей Беларуси и Союза писателей Союзного государства.

Работает старшим преподавателем кафедры теории и методики преподавания искусства Белорусского государственного педагогического университета имени Максима Танка. Живет в Минске.

***

В чем-то правы мы, а в чем не правы…
На мои неброские слова
Через леденящую оправу
Очень робко выглянет трава.

И на ней, таинственной и юной,
Мир взорвется милой чепухой!
И во мне безумно неразумной
Станет слово нитью путевой.

Проведет через вселенский ропот
У застывших взглядов на бегу.
Я торить не перестану тропы
К людям, без которых не могу…

***

Сердобольные, отстаньте от меня.
У меня теперь не кожа, а броня.
От такой отрикошетит на авось,
И молитесь, чтобы мимо пронеслось.
У меня теперь не сердце, а гранит.
Не жалеет, не рыдает, не болит.
Не зовет, не проклинает, а взамен
Нет напрасных слов и несуразных сцен.
У меня теперь не нервы, а канат.
Наплевать на то, кто прав, кто виноват.
И на мщение-прощенье наплевать.
У меня теперь что слово, то печать.
Припечатаю и знаю — я права.
У меня теперь не чувства, а права.
Столько лет себя теряла, вот нашла…
Даже радуюсь, что молодость прошла…

***

Нет вечерней звезды в онемелом раю:
Звали «муж» моего, а «женою» — твою…
Невозможно друг к другу — осудит семья.
Что мой муж без меня, а жена без тебя…
Холод наших квартир, книг, вина, сигарет…
Строчки, письма, стихи, слезы, песни… И «Нет…»
Ты — не пишешь теперь, я теперь не пою.
Ты кроишь свой мирок… Я одежду крою...

***
Я дикая… Но мне с тобой тепло.
И я тебе к лицу. И это дико…
Ещё раз на вспотевшее стекло
Взглянуть глазами мертвой Эвридики…
И оживать…
Листая нотный стан,
И стаи слов, надмирных и свободных.
И принимать из множества пространств
Единственно возможное сегодня.
И приручаться, следом в след, таясь,
Страшась окликнуть, но желая света.
Веди меня, узнавший слово «страсть»
В гортанном крике павшего Поэта.
Вот руки, вот душа… В душе дыра…
Огромная... В ней демона пытали…
Я дикая, веди меня, пора…
В рассвет веди, а прочее — детали.
Не оглянись.
Я — месть, я — крик, я — жгут,
Я — «Посторонняя» Жан-Поля Сартра…
Я дикая… Но я с тобой дышу,
И забываю, что не верю в завтра…

***

Боль помнишь… Боль… Но не помнишь себя от боли.
Может быть, пела, быть может, плясала, что ли…
Письма читала, вязала вязанки лука…
Боль наступила — какие у боли руки?
Ломкие, колкие, бьются и бьют… такие…
А были ласковы, что-то играли, шили…
Знаешь, ведь помню, что руки тебя ласкали…
А стали, господи, больно… обрезки стали.
Болью жива. А ведь знаешь — умру без боли.
Видишь, в воде засыхает букет магнолий.
Тот самый, что подарили за то, что пела…
Боль съела тело… Я знаю, что было тело…
Стану слепа и узнаю совсем незрячих.
Боль — поводырь, боль — подруга, степна, горяча!
Стану глуха и услышу молитвы неба…
Так и узнаю, что в боли бывает нега.
В ней омертвею, растаю в предсмертном зное,
Знаешь, а в боли есть место — на показное…
Так и пойму, что от боли бывает долго
Развито чувство потери и чувство долга…