Елена Кузнецова

Не забыть

Родилась в Москве в 1981 году. Училась в обычной школе, закончила курсы художника-оформителя  и  музыкальную школу, потом уже – Московский Педагогический Государственный Университет по специальности филология, а затем – аспирантуру Государственной Академии Славянской Культуры, получив степень кандидата культурологии. В настоящее время работаю с детьми, веду кружок по подготовке к школе. Моя профессия – это моё хобби.


Стихи пишу с юности. Иногда рисую графические иллюстрации к своим  любимым произведениям. Поэзия и живопись для меня – это одно целое. Обычно творю под псевдонимом Селена Ка. Без него себя  почти не мыслю. Мы  слишком сроднились.


 


Бел-горючее


 


Глухая чужеземная тоска звенит внутри, тебя  не отпуская,
и ты идёшь  по лезвию, по краю – чужому краю – сам себе дикарь.
Когда твой дом не дом тебе, не храм (за тридевять земель – почти у чёрта), 
так хочется от  крыш и улиц мёртвых  уплыть к святым кисельным берегам:
туда, где  стынет камень бел-горюч – начало всех начал и  откровений,
где  горлинка-заря в одно мгновенье рождает  озорной червонный луч,
а воды  рек живительно-светлы, как птичье молоко  чудной  Гаганы*, – 
прильнуть, припасть  к  земле обетованной  сухой душой, истлевшей до золы.
И слушать, слушать  молча  тишину густых небес языческих, сварожьих,
прочувствовав нутром сполна (до дрожи) славянский дух, разлитый по всему 
пространству первобытному, и  стать –  вне времени, вне жизни быстротечной –
разрыв-травой, Смородинкою-речкой, далёким отголоском птичьих стай.
И смолкнет чужеокая тоска – бесовская, тягучая, чумная – 
в купальском солнце ласкового края, растает в  белопенных облаках.
И заново появится в груди желанье  видеть близкое, родное
в чужих глазах, подёрнутых враждою, и лицах незнакомых. Погляди! – 
душа  летит в  расплёсканную синь – 
три дня ей петь на воле песни Ирьи.
а после…
после –  пепел вместе с пылью.
…она уже не сможет 
без Руси.
_ __ __ __ __
*Согласно русским поверьям алатырь (бел-горюч камень) охраняют мудрая змея Гарафена и волшебная птица Гагана, единственная во Вселенной, которая способна давать молоко.


 


Не забыть


 


Память  злостная так упряма: 
вновь гвоздём ковыряет душу.
Как забыть, подскажи мне, мама,
боль, которая разум глушит?
Каждый день я пытаюсь снова
жить, но это сродни Голгофе.
И  привычки – совсем не вдовьи –
ставить в блюдца две чашки кофе,
вешать свитер на спинку стула,
где недавно ещё сидел Он
Ныне дом наш – старик сутулый.
Мир застывший очерчен мелом.
Как забыть, если  стерва-память
всё хранит: каждый миг и дату?
Горечь – словно тяжёлый камень –
мне не скинуть – в судьбу впечатан.
Запах ампул, больничных коек,
рук любимых и дрожь, и слабость,
время терпкое и больное   
всякий раз я забыть стараюсь.
Только связаны нитью прочной
скорбь и память, что море с рифом.
Как рубить? По частям, кусочкам?
Или  быстро? – Всё труд Сизифов.
Как идти и держаться прямо?
Снова в храме звучит молебен.
…Ты о Нём позаботься, мама, 
там, на небе.


 


У разлуки черны, будто смоль, крыла   


 


У разлуки черны, будто смоль, крыла.  
Да полынный вкус...
Словно ночь, на ладони мои легла
Неземная грусть.
Развела над лесами туман   и  мглу. 
Не сыскать путей. 
Даже солнце  разбрасывает золу
Уж который день.
У брусничных болот, где мертва вода,
Спит моя душа.
Не взлететь без тебя ей – печаль густа.
Тяжело дышать.
С губ срываются много беззвучных мольб.
Но нельзя назад…
У разлуки  звериный оскал и боль.
Да мои глаза.


 


Янтарные костры


 


Ало-рыжий, безумный, лихой пожар 
из листвы облетевшей ещё  не стих,
но зима, над  умолкшей землей ворожа,
прячет снежные хлопья в сухой горсти.
Саксофонно  звучит моросящий   дождь,
будто  стонет,  прощаясь в последний раз,
ранний холод  бесчувственен и  толстокож:
он  не слышит  во тьме ни дождя, ни нас –
не готовых к  метельно-седым ночам
и  беззвёздно-дремотной декабрьской мгле,
мы испили  кленовый дурманящий чай,
мы познали медовых закатов  плен,
привязались к теплу  вечеров цветных,
словно  пара бездомных и  верных псов – 
в двух шагах от  космато-угрюмой зимы,
в сантиметре  от  гордых стальных снегов.
Мы по локоть  увязли в  осенних снах,
не поверив  ершистым сквозным  ветрам.
Посмотри: журавлиный косяк в небесах –
это осень уходит  в далёкий край –
за моря, за леса, словно в мир иной,
так похожий на тот, где  ютится смерть.
Ты  не плачь…потому, что  вдвоём суждено
нам в  последних янтарных кострах
сгореть.

К списку номеров журнала «ВИТРАЖИ» | К содержанию номера