Еврейская история, философия, факты. Воспоминания и размышления

 Как правильно замечено, громче всех «отсигналит»: держи вора – сам вор! Вот и Липа – яркий тому пример!

Позор еврейского народа, сбежавший от праведного гнева соплеменников на берега Земли Обетованной. А слова-то какие говорит!

      Петр Глушаков

 

Вот такой эпиграф к моей новой «Еврейской тетради» я прописал…

Эх, жизня, уже почти окончил я эту самую тетрадочку, а тут – бац! В моём родном Нижнем Новгороде надели наручники бывшему мэру Олегу Сорокину…

В социальных сетях начались дискуссии: права или не права власть государственная в таком деянии. Я возьми, да и вставь пару слов от своего видения данного вопроса. И пришел комментарий Петра Глушакова, который в первых строках повествования выставлен эпиграфом.

Спасибочки, Пётр Глушаков! Дал ты мне козырного туза в руки, чтобы я раскрыл житейскую тему: «Есть ли в современной России, уже после перестройки, государственный антисемитизм».

Буду я размышлять-сказывать далее, после запевочки, которая с эпиграфа началась…

 

*   *   *

Так что вот! Высказался Владимир Владимирович Путин: «Сейчас в нашей большой, многонациональной стране государственного антисемитизма нет. Раньше? Раньше – при царизме и развитом социализме страдало государство таким заболеванием».

И вот получилось так, что я – Липа Грузман, «позор еврейского народа», – с октября 1998 года стал гражданином двух стран: Израиля и России. Подтверждается это двумя международными паспортами, есть и внутренние, с указанием места прописки – где я живу, когда нахожусь в этих странах. Собственно, три месяца в каждом календарном году я обитаю в Нижнем Новгороде, а девять месяцев – в Иерусалиме. И прав, прав Петя Глушаков: я действительно сбежал из родного города, бросив в нем еврейскую синагогу, которую сам же и возродил…

И конечно, этот самый Петя и ему подобные антисемиты, а в особенности так называемые культурные, образованные евреи, стоящие во главе крупных и богатых частных фирм, не знают и никогда не узнают, что такое в 1981 году, будучи простым советским евреем, прийти в неофициальный еврейский молельный дом, обливаясь холодным потом от страха.

О, Боже! Прошло тридцать шесть лет, а в моём сознании впечатано то время…

Все новостные передачи советского телевидения сразу после сообщений о Брежневе начинали антиизраильские истерики. В газетах писалось, в журналах выставлялись фото о зверствах евреев в палестинах – и прочее-прочее.

Поносились и клеймились позором «изменники родины», уехавшие из СССР, а также собирающиеся оставить тогда еще шестую часть суши аборигенам.

Соседи, друзья, товарищи по трудовому коллективу, однокурсники, одноклассники – часто, очень часто – задавали вопрос: «Лёня, почему вы, евреи, распоясались в Израиле, и наших братьев-арабов убиваете?»

При этом забывалось о расстреле израильской олимпийской команды в Мюнхене, в 1972 году и о прочих деяниях.

Так было в быту, то есть такое словоблудие называлось бытовым антисемитизмом.

Чуток про государственный обмолвимся.

В конце декабря 1973 года я сдал все курсовые зачеты в ГИСИ имени В.П. Чкалова. С января 1974-го по законам того времени я «уходил на диплом», то есть имел право на оплачиваемый четырехмесячный отпуск, в течение которого должен был подготовить двенадцать чертежей на ватмане размером А1, чертежей, согласно ГОСТ, по теме «Газоснабжение микрорайона в городе Горьком».

Также нужно было написать пояснительную записку к проекту в сто двадцать листов форматом А4…

Получая задание на кафедре теплогазоснабжения во втором корпусе института от руководителя  дипломного проекта Геннадия Матвеевича Климова, я вместе с необходимыми «формами», получил и неофициальную записку, сделанную простой авторучкой от руки. В записочке было приглашение устроиться в лабораторию кафедры металлоконструкции Горьковского инженерно-строительного института.

Я положил в папку необходимые документы для выполнения дипломного проекта. Записку-приглашение я взял в правую руку и пошел в соседний корпус. Там произошла моя встреча с начальником лаборатории, который сказал, что он приглашает меня на работу, потому что знает, что я начал свою официальную трудовую жизнь слесарем.

Добавил: инженер – испытатель металлопроката, если он не работал слесарем, классным специалистом как правило не становится. Кроме того, работая в лаборатории, я смогу готовить диссертацию на защиту учёной степени кандидата технических наук.

После десятиминутной беседы начальник попросил меня написать заявление с просьбой о принятии на работу в его «мини-шарашку». Уже через пару минут на моем заявлении на имя ректора института А.С. Мейерова красовалось ходатайство начальника лаборатории, говорящее о том, что Леонид Аронович Грузман просто необходим в этом творческом коллективе.

Как говорилось в те далекие времена, остальное было «делом техники». На следующем этапе всё было, как в поговорке.

Заведующий кафедрой, профессор Лампси, посмотрев на меня изучающе, тут же подписал документ со словами: «Вы молодец, коллега: армию отслужили, слесарем поработали, теперь – мастер, в июне диплом о высшем образовании получите. Лет через десять буду гордиться таким своим студентом! Идите в отдел кадров, оформляйтесь – и с первого сентября приступаем к работе».

Радостный, я помчался в отдел кадров ГИСИ, но в том кабинете «дело техники» не сработало… Вальяжный, при галстуке, с орденскими планками на бостоновом пиджаке, отставной полковник, отслуживший тридцать лет в войсках НКВД, забегал глазками. Он смотрел то на заявление, то на меня. Осматривание продолжалось две минуты.

Потом, положив заявление на стол, он зло зыркнул на меня и процедил сквозь золотые зубы: «Я пишу отказ и расписываюсь. Должность, на которую тебя приглашает Лампси, должна быть занята специалистом с высшим образованием. Пока что у тебя диплома нет. С неоконченным высшим образованием специалиста я оформлять не буду. Тем более, что работать ты бы начал через девять месяцев. Это мой официальный ответ.

А неофициальный будет такой: много вас, евреев, кормится в институте! Ректор Мейеров, еврей хитрый, был Мейер, а стал вроде как русским. Устроили здесь синагогу из всяких: Беагон, Колодный, Рубин, Барахович, Шульц, Зильбербер, Гильфер – только Грузмана не хватает!

Ты ведь тоже мог, когда паспорт получал, к своей фамилии пару букв добавить, был бы – Грузманюк, может быть, и сошло бы. А так получается, что только ваши в институте и работают. Перебор еврейских фамилий в отделе кадров».

 

*   *   *

Вот так! К огромному багажу антисемитских выходок я прибавил еще одну, далеко-о-о не последнюю, за свои двадцать семь лет жизни на тот год.

Ответил, конечно, я ветерану-партейцу про себя, тихо, то есть подумав: «Б..дь ты! …! …! И …!!!» – и пошел дальше по жизни. Вот уже прошло сорок четыре года с того мгновения.

 

*   *   *

Сейчас в Иерусалиме буря: сильный-сильный ветер, который дождевые потоки из тяжелых туч кладет на землю под косым углом. Слышен свист ветра и стук тяжелых ливневых потоков.

Так называемые «русские» отгуляли, повстречали новый 2018 год. Через день в России будут отмечать Рождество. А я беру и открываю дверцу памяти…

И отправляюсь в Иерусалим талмудический, вспоминая, что в этом городе две тысячи лет назад говорили мудрецы-евреи об этом самом антисемитизме. Кто еще не знает – прочтет, а для тех, кто знает, будет повторением – матерью учения.

Пять тысяч лет назад перешел Авраам, потомок Шема (Сима), реку Иордан и поселился в Земле Обетованной. И был он «перешедший», «иври», то есть человек из-за реки, своего рода предшественник варягов. Закрепилась кличка за семейством его, так и жили с ней сын  его Ицхак, а потом и внук Яаков, от которого народилось племя в 72 человека, через несколько веков превратившееся в народ Сынов Израилевых.

И если был первый еврей на планете, то, конечно был и первый злодей, желающий убить евреев, имя которому Авимелэх.

Так и пошло с тех давних-давних пор, что параллельно с племенем еврейским живут люди, страдающие душевно, то есть ненавидящие евреев, или антисемиты.

Так из-за чего же эта самая ненависть жгучая к евреям?

Постараюсь как-то, из-за соблюдения объема тетрадных страниц, рассказать о своем видении возникновения этого психовируса, вызывающего зависть, ненависть, раздражение, неприязнь и прочее-прочее к еврейскому народу... Который в Торе определен как народ-первенец на планете Земля. Так Творец устроил, а больше и некому. Конечно, летит этот вирус из-за того, что каждый еврей может сказать: «Я потомок праотцев Авраама, Ицхака и Яакова, праматерей Сарры, Ривки, Леи и Рахели. Живут во мне гены великих праведников и великих праведниц. То есть, мой психотип отличается от твоего: арийского, или…» – далее не будем перечислять все народы мира, их на сегодня более двух тысяч.

И определено в Библии, что еврей должен выполнять шестьсот тринадцать заповедей, живя на планете Земля, чтобы потом, по истечении срока, уйти в Царство небесное. Нееврею же нужно выполнять только семь заповедей сыновей Ноевых, и уготован человеку рай.

«Жизнь прожить – не поле перейти», и живут люди, поделенные на евреев и неевреев. Всё ясно.

И живут в разных народах антисемиты – куда деваться, так Всевышний обустроил!

Мудрецы прокомментировали так: на черном ночном небе разбросаны звезды, и их очень хорошо видно. Поэтому из антисемитов и прочей нечисти сотворил Всевышний фон, на котором евреи видны…

И вывели составители Талмуда: «На фоне зла мы можем добро видеть, а иначе без чувств жить будут люди». Возникает вопрос: а еврей – подлецом и даже антисемитом быть может?

Ответ мною был услышан тридцать пять лет назад, в неофициальной синагоге (точней, в «еврейском молельном доме») на улице Приокской в Канавине: «Смотря какой еврей! Есть еврей, что может быть хуже Пуришкевича…»

Это ответ всем антисемитам, которые воняют: «А вы, евреи, революцию устроили, вы в НКВД у Сталина служили. Вы, евреи…»

Да. Были, есть и будут в среде еврейского народа выродки, которым сказано в Талмуде: «За ваши грехи будут запинаться другие евреи, поэтому помни, что, вытворяя бесчестные поступки, ты сделаешь так, что люди будут говорить: все вы ТАКИЕ!»

Вот тут талмудисты, под словом «люди» имели в виду прежде всего антисемитов, которые, говоря о мерзавцах, как бы забывают про величайших евреев, первооткрывателей человеческих преобразований в мире людском…

 

*   *   *

А теперь – вернемся в новейшую еврейскую историю, которая, вроде бы, ушла, и что ее вспоминать! Но есть такая наука – история, которая не может жить без памяти…

Много лет я, Липа Грузман, как говорится, был прямым участником истории, но после приезда в Иерусалим, по воле Всевышнего, стал еще и ее хранителем, то есть на 6 января 2018 года мною написано и издано пять томов книг.

Эта тетрадочка, пятая по счету, будет одновременно и главой моей новой книги, уже шестой, которая будет называться «Винегрет» – ибо в моей жизни намешано хорошее и плохое, то есть что я увидел и получил от людей, лично мне знакомых.

Главы будут чисто мемуарные, в литературной обработке, будут простые сказы, а также немножко вымысла и бредней. Так называемым «врагам» я не выношу никакого ОТМЩЕНИЯ, мне на них начхать, я оставляю в литературной памяти только их деяния, из которых состояла жизнь, и память о них должна сохраняться.

А как им бы хотелось – Сорокину, например, чтобы его дружба с РУОП была сохранена в тайне.

Но директор Распопин рассказал мне о «крыше» Олега. Можно сказать, что директор завода лгал.

Но я, Липа Грузман, как говорится, за что купил, за то и продаю. И если жена Олега – еврейка, и мне говорят, что она мне отвалила много-много денег, то тут точно – полное враньё.

В далеком 1981 году я встал на путь познания иудаизма. Я тогда не думал о деньгах: на жизнь я всегда мог заработать, что делаю и сейчас, в возрасте семидесяти с гаком.

 

*   *   *

Сделаны мазки, придавшие фону повествования оттенок, на котором будут более ярко видны деяния людей, говорящие о том, что антисемитизм жил, живет и, увы, будет жить…

Итак, начал посещать я «еврейский молельный дом» постоянно, с осени 1983, в 1981 году, придя туда впервые, я убежал в страхе от той непонятной энергетики, которая невидимо присутствовала в тридцатиметровой комнате, поделенной перегородкой на кухню-прихожую и молельный зал.

Какая-то неведомая сила тянула меня туда, но другая – это был страх – заставила пуститься в бегство. Но за два года страх как бы отступил, оставаясь где-то в глубине души. С этим глубинным страхом я прошел первые «субботы» в кухне-прихожей, перед молельной комнатой, омываемый звуками и мелодиями никогда не слышанного древнееврейского языка.

И тут же среди евреев города пополз слушок: «Липа Грузман окончательно сошел с ума…»

Шла так называемая «холодная война» между сверхдержавами, котрая внутри СССР поддерживалась моральным террором. Руководили террором, соответственно, гэбисты, исполнителями были простые советские люди, в первую очередь – коммунисты.

Явно, то есть издавать разные книжонки и писать статьи, было поручено профессору Колобову и писателю Шамшурину – были в то время еще преданные партии и правительству интеллигентные люди, но я их не вспоминаю, ни к чему. Партийная дисциплина и прием на работу в номерное госучреждение также обязывали быть секретным сотрудником ведомства. То есть, моё досье в спецархиве, за железными стенами, начало расти как на дрожжах: писали люди от третьего лица, все, что слышали от меня и про меня. Собственно, получали они задание говорить про меня то-то и то-то. Государственная машина работала.

Маховик крутило Пятое управление КГБ. Кстати, официально эта структура называлась: «Управление по борьбе с идеологическими диверсиями и сионизмом».

Вот так-то! Вооруженный до зубов отряд КПСС лез грязными лапами в людские души и разум, чтобы удержать их в коммунистическом рабстве.

И конечно, от той жизни, когда в твой адрес со всех сторон летит: «Вы, евреи, вы, евреи, вы, евреи, такие да сякие…» – с ума сойти вполне можно было. Но я не сходил, потому что у меня его еще не было, то есть не было «еврейских знаний», которые я начал приобретать в молельном доме, общаясь с евреями-стариками, получившими познания еще в те времена, когда жили в еврейских местечках царской России.

К началу перестройки такого спец-еврейского контингента в городе Горьком оставалось чуть более двадцати человек, все в возрасте от семидесяти лет и старше. Притом, по официальной переписи населения, в городе Горьком проживало 12.300 советских граждан еврейской национальности, то есть еврейская самобытность, основанная на наставлениях Святых Книг, была потеряна почти полностью.

И, как должно было быть, самые сильные ненавистники и выступалы против иудаизма были тоже евреями: коммунисты, торгаши, мошенники, заведующие складами и базами…

Еще бы! Ведь КГБ рано или поздно обязательно начнет прямые антисемитские деяния, лес рубят – щепки летят, и представители этой когорты богатых и вальяжных первыми могут попасть под раздачу.

Так оно и получилось: власть, разжигая антисемитизм, с особым смаком отправляла в тюрьму евреев-преступников.

Фамилии и дела евреев-страдальцев сейчас я прописывать не стану. И все же пятнадцатилетние срока они получили – как говорится, честно заработанные.

Еврей должен знать, что ему нельзя красть, как всем, потому что всех нельзя арестовывать, а только выборочно, а если начнут выбирать – кого выберут, если не еврея? И после того, как этого «нищассного» арестуют, хотя крали все, еще и будут говорить: «Вы все, евреи, жулики!» – это и есть бытовой антисемитизм. Но ввиду того, что из всего «ворующего сообщества» выбрали еврея, – это будет еще и государственный антисемитизм, при том, что обвиняемый еврей – таки жулик.

Посему я говорил всем жуликоватым евреям: «Ты – провокатор, от твоих деяний пойдут антиеврейские акции. Из-за тебя простым честным евреям будут пальцем в глаза тыкать».

Приведу-ка я парочку примеров, так, для красного словца.

Назову-ка тех, кто «творил шахер-махер» до недавнего времени в Нижнем Новгороде.

Очень это были почитаемые, уважаемые, влиятельные и прочее-прочее…

И, как говорит лагерный конвой, «первый – пошел».

Ефим Юрьевич Немцин, явный провокатор, разжигатель национальной ненависти и главный герой провокационных разговоров.

Он был хозяином магазина «Л-Монти» на улице Большой Покровской, друг Бориса Немцова, Жени Крестьянинова и прочих великих, то есть областная власть его крышевала.

Также крышевал его мент – Саша Лев, а без бандитов в те времена жить было нельзя, поэтому крышей служил еще и небезызвестный в городе Нурик.

А теперь – чисто житейский эпизод.

В его магазине продавщицами работали обычные девушки. Но были и исключения.

Соответственно, зарплату этим девчонкам за тяжкий труд – весь день на ногах! – платил он очень и очень низкую.

И то, что называется, с голодухи, одна из продавщиц пришла на работу в домашних тапочках, а ушла поздно вечером в дорогих туфлях…

Ефим Юрьевич «подтянул» вначале к себе Сашу Льва, майора РУОП, вспомнив вновь про «дело техники» – и материалы уголовного дела оказались в руках у благородного, милого, мягкого человека – директора магазина.

 Еще пара часиков времени пробежала – и в квартиру продавщицы-воровки заявился Нурик с двумя помощниками. В руках у Нурика была папка с «делом». В «деле» был болезненный вариант для женщины, но он спасал её от возможного заключения.

Вначале один из помощников Нурика использовал женщину по прямому назначению, а потом – предъява: полгода работаешь без зарплаты, а брыкаться будешь – уголовное дело окажется в ментуре, и бесплатно в тюремном цехе годика три работать будешь, а мы – видишь, какие милосердные, да еще и удовольствие тебе доставили.

Через несколько дней пришла ко мне эта молодая женщина-продавщица, вся в слезах, со словами: «Липа, ну что ж это вы, евреи, вытворяете?»

Получив секретную информацию с языка женщины в свои уши, я вначале её успокоил, а потом пошел к Ефиму Юрьевичу и повел разговор, ему растолковывающий, что он не только конченная мразь, но еще и разжигатель антисемитизма.

В ответ я получил от главного организатора кучу угроз: «Ты меня плохо знаешь! Я тебе устрою! Я собственник и оберегаю свой товар и деньги, как умею и считаю нужным!»

Правда, издеваться над продавщицей он перестал, зная, что в перекале напряжения за меня вступятся особые профессионалы…

А по городу, среди евреев, пополз слушок, что Липа Грузман – платный агент КГБ.

 

Насчет последнего – всё верно: начиная со студенческих лет, а потом, работая директором промтоварного магазина и Горьковского горторга, этот самый Фима был секретным сотрудником ведомства, а его друг и одногруппник «Маффеич» возглавлял спецотделение, которому Фима сдавал информацию по графе «работа с контингентом».

Такая у Маффеича работа была: всех одногруппников, всех одноклассников, всех жителей военного городка, в котором он родился и рос, «мягко» завербовать (а может, и не мягко?). И, получив задание от майора Маффеича, Ефим Юрьевич трепал, что он очень много денег отваливал синагоге. А я, человек, которого он побаивался, якобы, их украл.

Прошло двадцаьб пять лет от того противного момента жизни, когда мне пришлось вытаскивать русскую девушку из лап «милого, делового, благородного, душевного» человека еврейской национальности. Противно вспоминать и писать, но надо! Если не я – то кто?

Так что строчим далее.

Но вначале посмеюсь-ка я: ха! хахаха! хахахаха!!!

Прописано в сказе – «дело техники», так тому и быть. Идет это дело. Вначале смех, а потом вернусь-ка я к эпиграфу Петра Глушакова, который себя считает закадычным другом великого нижегородского поэта Димы Бирмана.

Если бы этот Петя не сунулся туда, куда кобель нос не сует, то, может быть, гниль души Димана-поэта так и осталась нераскрытой, уехав из города вместе со мной. Но ведь Дима Бирман рассказывал другу Петьке «за Липу Грузмана» – каков он, тот Липа, а главное – сколько бабла он в Липу вкачал…

 

*   *   *

Дело было в дни открытия салона «Камея», в котором полагалось наладить прибыльную торговлю итальянской мебелью – возможно, той, которую производил Диман в прихватизированной мебельной фабрике в Канавино. И пригласил хозяин-барин на торжество в день открытия: митрополита Николая, муфтия Умара Хазрата и габбая синагоги Липу Грузмана. Ну, и губернатор Боря Немцов в той тусовке участвовал. Речи, выступления, поздравления, пожелания – и, конечно, благословления, чередующиеся с заглотом рюмок с «огненной», подошли к концу.

Провожая меня и митрополита (муфтий Хазрат не пришел), Дима дал нам по конверту, предварительно запустив слушок, что он, предприниматель Дмитрий Петрович Бирман, жертвует на три исторические российские конфессии: Русской православной церкви – десять тыщ баксов, а также для синагоги и для мечети (суммы не оглашались, тем более, что муфтий не явился вовсе).

По дороге в синагогу я посмотрел содержимое конверта – и наступило прояснение: в нем были российские купюры того времени, в переводе на доллары – четыре сотни. В принципе, я так и предполагал, поэтому пожал плечами: «С паршивой овцы – хоть шерсти клок».

Через пару дней после мероприятия я вновь повстречался с владыкой Николаем. Тот выглядел озадаченным и сразу после рукопожатия сказал: «Брат Липа, открой мне тайну: какую-такую сумму в долларах отвалил на синагогу единоверец твой Дмитрий Петрович. А потом и я скажу, сколько долларов в конверте было».

Я, смеясь, назвал сумму и добавил, что так себя ведут почти все «новые русские», в том числе еврейской национальности: их алчность раньше них самих родилась.

«Что делать, брат Липа? В еврейском народе должен вторично родиться Мессия. Поэтому я не могу говорить: все вы, евреи, такие!

А скажу как думаю: во время перестройки, как и спокон веков, было много мерзавцев среди евреев, хотя весь народ считается богоизбранным!

И перекрестился владыко со словами: «Прости меня, Господи! Кабы они сапожниками были, а не интеллигенцией, так бы себя не вели. Бог с ними!»

В последующие годы отхватила синагога от этого Димы-поэта диван и два кресла с его фабрики в Канавине, да и те бракованные. Тут опять, как в русской поговорке: «Лучше в вас, чем в помойный таз».

 

*   *   *

Вот так-то, Петя Глушаков: лажанулся ты, заставив тайное сделать явным. Не слушай больше сплетен грязных в наш, в том числе в мой, адрес. Но вообще-то можешь и слушать. И делать что угодно: мне начхать.

 

*  *  *

И вот – первый пошел, второй пошел и прошел…

Звучит команда: «Третий пошел!» Третьим в этом сказе будет сам его сиятельство – великий, уже не просто поэт, как Дима, а Великий Нижегородский Поэт, плюс писатель, общественный деятель и (тайно, без права передачи) юдофоб Валерий Анатольевич Шамшурин.

Чуток пробежимся назад на «машине времени». Первый раз этот «почётный гражданин» попался мне на глаза в конце шестидесятых…

Я уже был тогда дембелем, возраст к двадцати пяти, а это значило, что каждый вечер Лёня не шлёндал по Свердловке в поисках приключений, а только тихо-мирно, изредка прохаживался по ней, слушая от знакомых: «Эх, Лёня, а помнишь, что было…»

В одну из таких прогулок, а дело было летом, я остановился около киоска «Газ-вода», рядом с театром драмы, захотелось пить. Передо мной стояло три человека, крайним был Николай Иванович Кочин, в то время очень популярный в городе писатель. Конечно, мы были знакомы: кто не знал Лёню Грузмана – тот не горьковчанин, и кто не знал Николая Кочина, тоже не горьковчанин.

Николай Иванович, почувствовав спиной, сзади себя, человека, обернулся и увидел меня. Его бородатое лицо засияло в радостной улыбке, он сказал:

– Лёнь, угощение ставлю я: давно не виделись! Я так понял, что ты отошел от шпаны с улицы Центральной? Сейчас там верх держит шкетенок ваш, Витька Косарев-Жаринов, за него говорят, что он очень высокий ширлач, не только у нас в городе, но и во всём СССР.

Писатель протянул мне свою широченную, мужицкую, сильную пятерню…

Я подал ему свою и при рукопожатии почувствовал на своей руке силу человека, отбывшего в колымских лагерях десять лет.

Выпив по стакану холодненькой газировки, мы прошли с Николаем Ивановичем до стоявшей в двадцати метрах от киоска скамейке, сотворенной из прочной рейки, выкрашенной в голубой цвет, – это был атрибут городского благоустройства в то время…

И, мягко присев, повели беседу о недавнем прошлом, которое еще кипело в моей памяти – то есть о моей службе в рядах Советской Армии.

Во время нашей короткой беседы вдруг к Кочину подскочил подхалимски улыбающийся молодой мужик с ярко выраженным обликом советского коммуняки, что чувствовалось с первых же слов, произнесенных при рукопожатие:

– Здоровьица вам, Николай Иванович! Рад вас увидеть здоровым и бодрым. Мне некогда, я выполняю важное поручение райкома партии, но, несмотря на это, очень рад поздороваться с вами.

Потом пошло какое-то подхалимское словоблудие, после чего партиец убежал.

Кочин как-то насупился, сказав больше себе, чем мне:

– Вот из-за таких червяков, Лёня, я просидел десять лет, а потом жил на Бору, на сто первом километре.Это Валерка Шамшурин, поэт как бы, ему НКВД поручило следить за мной. Улыбается, а в «пытошный дом» доносы строчит! Ты-то не помнишь, но в 1937-м здание НКВД на Воробьевке – так называли, а что сейчас это управление КГБ – это всё одно…

Николай Иванович глубоко вздохнул и на выдохе добавил:

– А еще он антисемит, Шамшурин, перед евреями, как и передо мной, заискивает, но в душе – ненавидит!

Вот так в мое сознание вошел почётный гражданин Нижнего Новгорода, заслуженный и прочее, прочее, прочее…

И Юра Адрианов тоже как-то под пьяный разговор характеризовал своего коллегу-литератора: «Проститутка!»

Имея такую исходную информацию на председателя правления Горьковского отделения Союза писателей СССР, то есть, на Шамшурина, я обратился к нему через двадцать лет после беседы с Кочиным, чтобы он, Валерий Анатольевич, поставил подпись под заявлением «О передаче здания бывшей еврейской синагоги, в котором располагается ЭПКБ Лесмаш, вновь созданному Религиозному объединению иудейской религии».

Хотя над СССР витал дух перестройки, этот «наследник Сталина» – так Евтушенко назвал при мне это поэтическое чучело – заюлил. Врал, обещал, тянул резину: дескать, лучше это сделать на общем собрании писателей…

В годы, когда я возглавлял Нижегородскую синагогу, старался общаться с Шамшуриным вежливо, с прощением ему сталинской «душевной закваски»; три первые мои «Еврейские тетради» он даже взялся редактировать (не за «спасибо», я за работу привык платить!), а потом написал предисловие к первому двухтомнику…

Но потом… Что было потом, о том еще вспомним.

А сейчас давайте вернемся к евреям города, «справедливо разгневанным» на Липу Грузмана за то, что он возродил для них синагогу.

В 1996 году «великий советский еврей» Владимир Гусинский создает для всех евреев страны единую организацию, РЕК (Российский еврейский конгресс). Красиво, конечно, если бы не цель: когда ему, олигарху, придёт времечко сесть на скамью подсудимых, то можно будет декларировать – человеку «завернули ласты» не как преступнику, а как еврею. Придумано было неглупо, но всё было слишком ясно-понятно. О чем я и сказал ему прямо, 11 февраля 1996 года, на учредительном съезде РЕК.

Дальше – больше: во всех регионах России начали создаваться еврейские комитеты, которые возглавляли, как правило, мошенники и подлецы крупной руки. В Нижнем Новгороде такую общественную еврейскую организацию возглавил редкостный мерзавец, Юрий Константинович Раскин. В свою команду он созвал, в основном, нечистую на руку еврейскую элиту города.

Например, Боря Горелик. Его прибыльный бизнес в фирме «Триумф» был основан при поддержке (скорей всего, и материальной тоже) «крыши», бандита Лёхи. С ним этот еврей, бывший комсомолец, и в синагогу впервые заявился.

Самому-то страшно было! Как раз в это время Горелик пытался отжать квартиру у одной толковой журналистки – и она пришла ко мне, чтобы община и лично я постарались остановить это ограбление «законным путём». Знал ведь, что ему будет сказано, но думал, что при виде Лёхи мы все притихнем.

Как бы не так! «Парнокопытному» Горелику я сказал, что его деяния порождают антисемитизм. Не можешь нормально вести бизнес – иди работай портным или сапожником, но не позорь свой народ, балбес!

…Поздней на «толковище» высказался сам Лёха, разъяснив мне, непонятливому, особенности текущего момента: «Дядь-Лёня, это в твоей юности пацаны на кармане втыкали и на гоп-стоп подписывались. Сейчас времена другие, сейчас в суде вполне “законно” можно ограбить человека». Как говорится, о времена, о нравы!

И таких эпизодов, увы, было предостаточно для того, чтобы «законно» обозлить как иноверцев, так и соплеменников. В свою шоблу они подтянули и бульдозериста-раввина Зяму, типичное еврейское местечковое быдло, кое-как научившееся молиться на иврите. Ему посулили «отвалить бабла», если он меня вытеснит из синагоги. (Кстати, раскинская шобла его, как положено, кинула, не заплатив за труды ни гроша. Да еще и рожу «святоше» набили, потому что он пригрозил в суд на них подать.)

Смешно сказать, но – благодарен им за то, что творилось, потому что иначе еще не знаю, как долго бы прособирался. Дело становилось всё «веселее». Фияксель бросался избивать. Сатановский намекал, что может «заказать». Чапрак грозился разрядить в меня полную обойму из пистолета: «Я знаю, что ты мою крышу – Одноглазого – отодвинуть можешь, поэтому буду в тебя стрелять, как во врага».

Конечно, страшновато каждый раз было: ведь нанять убийцу или лично грохнуть мог любой их этих мерзких соплеменничков… Это Творец остановил праотца Авраама, готового принести в жертву Ицхака, но иди знай. Слава Превечному, что сделал то же самое по отношению ко мне! Чтобы, упаси Боже, не пролить еврейской крови, я принял решение выехать с семьёй в Израиль.

А уж после моего отъезда в уши Пети Глушакова и таких же антисемитов, как он, «глашатаи» общины – Ефим Юрьевич Немцын и такой же интеллигентный-добрый-мягкий Фияксель запустили по городу слухи. Всё это, в конце концов, заставило обкакаться разного рода глушаковых – то есть я написал эту тетрадь с грифом «Только 50 экземпляров для служебного пользования». А зачем широкие массы общественности в антисемитских помоях полоскать?

А, чуть не забыл, обещал ведь вернуться к Шамшурину. Коль уж по городу покатила антисемитская волна, запущенная самими совершенно озверевшими от денег евреями, то мой дружище Валера, заседая в разных комиссиях, делал всё, чтобы из библиотек по всей области мои книги были изъяты, чтобы их никто не переиздал. Ну, и премию Нижнего Новгорода дважды зарубали…

Поскольку он не мою грядку в огороде вытоптал, а предпринимал действия как официальное лицо, его личный антисемитизм бодро превращался в государственный, вот оно как.

Ау! Ау, господин Путин, Владимир Владимирович, а вы говорите, что государственного антисемитизма в России нет!

Правда, в данном случае запустили машину сами люди, именующие себя евреями. Помните, как говорил митрополит Николай: «В вашем народе спокон веков, к сожалению, мерзавцев было много… Как и в нашем, и в любом другом. За то, что еврей – мерзавец, его можно и должно не уважать. Но в еврейском народе должен вторично родиться Мессия. Поэтому я не могу говорить: все вы, евреи, такие, как Дима Бирман. Вот он – именно урод!»

 

Конечно, когда эта рукопись будет оформлена и издана отдельной брошюрой, большую часть тиража (а он реально не превысит 50-ти штук) лично разошлю по адресам: Путину, Никитину, Панову, Шевченко и прочим государственным деятелям. Так что – с поклоном из Иерусалима!

 

P.S. Чует моё сердце, что читателю одной этой тетрадочки будет маловато. Но хочется переключиться на что-то хорошее, доброе. А то за три недели работы над материалом в такой вонище искупался, что вначале пойду и окунусь в микву, потом помолюсь у Стены Плача.

Сброшу скверну с души и с Превечным далее пойду по дороге «Сказов». Так-то лучше. Это мы, Господи, слава Тебе, нашему Творцу и Защитнику!

 

30 декабря 2017 г.

          Иерусалим.