Марина Саввиных

Иерусалим

ИЕРУСАЛИМ


                            Евгению Минину

1.

Горюч терновник, да неопалим. 
Таков удел – вопить среди пустыни,
Пока Небесный Иерусалим
Не восстановит падшие святыни.

Над мотовством болезней и обид
Безмолвно реют вихри Палестины:
Ковчег в песках воинственных сокрыт,
И мертвецы наследуют руины… 

Но слёзы камня будоражат кровь
Возлюбленных и проклятых Синая,
Которым Книга обещает кров,
Как прежде, всё круша и начиная…

 

2. 


«От наших глаз неотдалима
Холмистость Иерусалима
И огнедышащая синь»* –
Тоска славянская, как птица,

К истоку тайному стремится,
Презрев покой родных осин.

Там, за излукой горизонта,
Под гнётом грозового фронта,

Под страхом взрывов и границ –
Необходимый, горький, кровный,
Сомнительный и безусловный
Приют художников и птиц.

 

Не для того ли – пёстрый, круглый –
Кудрявой от роду и смуглой,
Мне развернулся шар земной –
Неотвратимо, неделимо
Листвою Иерусалима,
Неопалимой купиной?

 

                                  *  строки Бориса Чичибабина


 

*   *   *

Рассвет, насквозь пропитанный слезой,

Готовою сочиться отовсюду,

Напоминает мне палеозой,

Как боль в глазах – недавнюю простуду.


 

Я помню пляску бликов голубых –

До слуха и тем более до зренья.

И шелест мыслей, тёплых и слепых,

Как силы тяготения и тренья…


 

Я помню свет, который пламенел

Так, что приподымалось и густело

Во множестве живых и мёртвых тел

Моё несуществующее тело…

 

*  *  *

По великим снегам, страну мою обуявшим,

По тайге, белопенной, мехами до пят наклонной,

По серебряным склонам с их яхонтами и яшмой –

Под звездой путеводной, оранжевой и зелёной…


 

Твердь небесная, слякоть ли земляная,

Вскользь по рельсам, вплавь – на плече парома…

Но пока ты со мною – я точно знаю:

Где бы я ни скиталась, я всюду дома.


 

Не затем ли нужны монахи, певцы, скитальцы,

Чтобы звёзды пели, а песни во тьме сияли?

Я ещё приеду сжать твои пальцы –

И колени твои обнять,

И выпить c тобой печали.


 

Ведь монахам, певцам, скитальцам – что в жизни надо?

Чтоб любовь путеводная им далеко светила.

И тогда любая стезя – отрада.

И любая песня – оплот и сила. 


 

И тогда по снегам великим, по тьмам кромешным,

По нехоженым дебрям – к добру и ладу –

Всё равно пробьёмся – на то нам, грешным,

И урок отмерен – на вечность кряду! 


     

*   *   *


                            К.Е.


Четыре звезды – твое дальнее имя,

Костер одинокий – забытое имя,

И воздух лепечет губами твоими,

И небо темнеет – глазами твоими.

Забыто, забыто – и кануло в Лету.

Мой старый блокнот, шелестя, облетает.

Виват же, виват, оголтелому лету

И жаркому телу, что меры не знает!

Но только свети мне, святое, святое...

Пятижды проклятое... нежное... злое...

Любимое, горькое, пережитое –

Твое и мое молодое былое!

Четыре звезды – твое милое имя.

Четыре строки – твое чистое имя.

И страсть обжигает очами твоими,

И горе глаголет устами твоими...


 

*   *   *

Из этой боли суть ее извлечь –

И превратить в единственное слово,

Да так, чтоб после не утратить речь,

Платя с лихвой за золото улова...

Немыслимое это мастерство

Исполнено такой смертельной муки,

Что впору отказаться от него

И навсегда окаменеть в разлуке!

Так что ж тогда и временный успех,

И гонка за земной непрочной славой,

Когда слова, что вожделенней всех,

На сердце оставляют след кровавый?!

 


ДИАЛЕКТИКА

Когда из двух камней, холодных и тяжёлых,

Рождается огонь, так лёгок и горяч,

То он, расшевелив тепло в древесных смолах,

Взлетает в вышину на крыльях искр весёлых,

И зыблются во мгле индиго и кумач…


 

А время погодя – я стану печь картошку,

И будет ужин мой величественно прост…

Лес тени соберёт в шуршащую гармошку,

И я в луче луны мерцающую мошку

Бессмертною звездой увижу среди звёзд…


*   *   *

 

                                Роману Солнцеву

 

Поэзия – искусство умирания.

А как меня томило сердце раннее,

Голодное до смысла и утех,

Уверенное в истине для всех,

Согласное, что все мы в чем-то лошади,

Что надо бы с толпой шуметь на площади,

В трубу трубить – и если суждено,

С победным криком вылететь в окно,

И – вдребезги под праведными звездами!..

Но как во мне томится сердце позднее –

Бесплодной изнуряющей тоской,

Как известковый камень под рекой!..

Река течет, толкает и стучится,

Частицу изымая за частицей

Из маленького тела моего,

Взамен не оставляя ничего…

И без конца –  касание … лобзание…

Терзанье … ускользанье … исчезание…

 


ОБЛАКА

Они медлительно кружили

Над нами в бездне голубой.

Наверное, не заслужили

Ни их вниманья мы с тобой,

Ни права истинное имя

Фамильной меткой в кулаке

Зажать, чтоб стать для них своими

И говорить, как с ровней, с ними

На докембрийском языке…


 

О чём они? О том, что снова

На горизонте вспыхнул свет…

О нас же, смертных, – ни полслова,

Как будто нас и вовсе нет…


 

И плыли, и преображались,

Рассеиваясь в тонкий прах,

И вместе с небом отражались

В твоих внимательных зрачках…


 

 

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера