Ночные омуты

НОЧНЫЕ ОМУТЫ

 

Светлой памяти

Александра Смогула и Александра Канторовича

 

Ночные омуты души,

Как будто адские воронки,

В её былые мятежи

Меня затягивают тонко.

 

О, эти тонкие миры,

Скользящие огни былого,

Я ваш до утренней поры,

И с вами я блуждаю снова!

 

В ночные омуты любви

Я погружаюсь, как бывало,

И восстаёт из трын-травы

Моя поверженная лава.

 

И вновь я – бешеный вулкан,

В себя вобравший все стихии,

И ночью, будто ураган,

Кружу средь призраков России.

 

А утром снова пелена,

Бельмастые слепые зданья,

И отступает вспять волна,

Волна всесилья и всезнанья.

 

И утром я уже не я,

Без ночи чёртовой воронки,

И отступают вспять друзья,

И обступают похоронки,

 

Как обступали на войне…

Ору средь будничного гула:

Верните Сашку «Контру» мне,             *

Верните Сашку мне Смогулла!

 

Не откликаются друзья,

Ведь от меня они далёко…

От света просыпаюсь я,

Как будто от удара тока.

 

 

ПУТЁМ ОГНЯ

 

Затем,  что мудрость нам единая дана:

Всему живущему идти путём зерна.

  

Владислав Ходасевич

 

Москва, ты разметалась, как растенье,

Ты – Азия и Африка – в Раю.

Найду ль в тебе я снова Воскрешенье,

И молодость пропащую мою!?

 

В цветеньи ты равна Большому Взрыву,

Над Хиросимой вставшему Грибу,

Но лишь к тебе влекут меня порывы,

К тебе взываю я в своём гробу,

 

В котором пребываю четверть века,

Хоть к Господу он ближе, чем к Кремлю,

Но я любовью страстного калеки,

Лишь Кремль в закатном пламени люблю!

 

Во мне пылают все его пожары,

Все страсти потаённые во мне,

И надо мной стоят Кремли-Стожары,

Переливаясь в радужном огне!

 

Сжигай, мой Кремль, меня в большом цветеньи,

В своём уже тропическом саду,

В тебе найду я прошлое горенье,

И молодость сгоревшую найду!

 

Ведь мне пожар кремлёвский по колено,

Валы огня рукой раздвинет он,

И всё моё больное поколенье,

Пропащее, пройдёт меж красных волн.

 

И вновь сгорит и возродится снова,

И вспомнит опалённого меня,

Во мгле горит божественное слово:

Всему живущему идти путём огня!

 

ДО НАЧИНАНИЯ ВСЕГО

 

Воскреснуть. Вернуться  в Россию стихами.

Георгий Иванов

 

До Воскресенья – Воскрешенья

И твоего, и моего,

До окончания забвенья,

До начинания всего,

 

На Вы я снова встречусь с Вами,

И перейду на ты с тобой,

Вернувшись, только не стихами,

А плотью, пусть немолодой!

 

Я весь в круженьи-возвращеньи,

Раскольным путаным путём.

В московском светлом Воскресеньи

Мы вновь с тобою оживём!

 

Мой путь, как волк матёрый, в шрамах,

Морщинах, рытвинах, гоньбе….

И всё ж ведёт он снова к Храму.

Когда ведёт опять к тебе!

 

ПУПОВИНА

 

                   Бывшему другу

 

Пересыхает пуповина

Старинной дружбы, как река,

Нас разделившая чужбина

Видать, и в правду велика!

Прощай! Ведь пересохло русло

Широкой некогда реки,

Иное молвить не берусь я,

Ведь бездны слишком глубоки.

Печально наше расставанье,

Пути-дороги далеки…

Лишь тянутся чрез расстоянье

Иссохшей дружбы две руки.

И нам пред вечною разлукой

Осталось только слово – нет,

И прежней дружбы сухорукой

В песок распавшийся скелет!

 

ТВОЙ СВЕТ

 

Любовь ли это или свет

Со дна семидесятых?

Но на него иду сквозь бред,

Как шёл к тебе когда-то.

 

Иду, как пр?клятый поэт

Чрез кабаки в Париже,

На твой неугасимый свет,

К тебе всё ближе, ближе!

 

А жизнь почти сошла на нет,

Но ты не отзвенела,

И тихо светишь столько лет,

Как свет в конце туннеля.

 

Он озарил меня всего

Уже в другой отчизне,

В конце туннеля моего,

А может быть, и жизни!?

 

 

МЕЖ ХЛЕБОМ И НЕБОМ

 

Есть женщина – небо,

Есть женщина – поле,

Но – с первой ты не был,

С другою на воле,

Был в полюшке-поле…

 

А в небушке-небе

В земной плотской доле

Ты не был! Ты не был!

 

Но женщина-небо и женщина-поле,

Как полюса два, в тебе волей-неволей,

Жена твоя – поле!

А небо – без места!

Завис между ними, качаясь отвесно!

 

Один между ними – ни много, ни мало,

Меж хлебом и небом, как странник Шагала.

Всю жизнь, как подвешенный, будешь двоиться:

То в поле томиться, то небу молиться.