Персонаж рассеяния

Ещё вчера были задорно-вихрастые. Пылкие. Клялись детиш­ками, старичками и... Сам сморкался, когда доводилось. Тро­гательно, по-старомодному. Зря.

Опять верю. Наступает Новая Эра. Смена времён года, ка­лендарных месяцев и календарных дней.

Но прежде должен признаться, что я не принадлежу. Не потому, что. У меня с этим всё в порядке. Веду родословную от.

И справка есть. Резвая, - должен сказать, - была бабёнка. Темперамента не занимать. Горжусь. Но склонность. Все те­перь такие нравственные. Говорят, позоришь семью. Нет, Се­мью. И отказали.

Но я болею за будущее и чистоту имени. Не своего, ко­нечно.

Смотрю. Не оторваться. Красивые. Мужского и женского.

Вот мужчина. Лицо бульдожье - солидное. Честно-вызыва­ющее. Глаза добрые. Редко бывает - гладкий и с сердцем. Дамы в белом, как невесты, и в клеточку. По моде. Но скром­но и со вкусом. Лица строго-сияющие. Видно, душевные и доставляют.

Смотрю на них и не знаю, как адекватно. Плакать или ориентацию менять. Нет, этого не сделаю. Не сдамся.

Жалко юношу с поэтическим лицом. Упитанный и симпатич­ный, но враги наступают. Надо занять круговую оборону. Я б с ним вместе занял. Но гордый. Откажется.

Он не простой. У него не только локоны на голове и взгляд соблазнительный. Он - доктор. Какой науки, не знаю.

Но в доктора глупых не арендуют. Извилина требуется. В на­шей все доктора и были когда-то начальниками. В них и сей­час чувствуется начальственность и умственная вздыбленность.

Бедный Председатель! Он мог бы ещё столько! Не успел. Да и накопилось. Чтоб эти конюшни расчистить, его надо было сразу пожизненно Председателем выбрать. Были же примеры в истории. Председатель Мао и другие учёные и поэтические лю­ди. Мао стихи писал о бедном монахе, бредущим под дырявым зонтиком. Председатель тоже сочинитель. Боюсь, ему скоро придётся писать стихи на этот сюжет.

Грядущие не запятнали себя ничем. Они очень хотели, но им не давали. Теперь такая возможность представилась.

Нынешних жалко. Они измучились, мечутся. Годы - и всё в руководящих... У них затекли члены, нарушилось кровооб­раще-ние. Вынесите их в скверик, полежат на травке, походят на четвереньках, подыщут воздухом. И оживут.

Настал черёд Новых. Пусть выпьют горькую кружку цикуты до дна, простую, алюминиевую. Зачем мешать? Они трогатель-ны в своей жертвенности.

Сколько там, в парламенте, руководящих Кресел, три, пять, двадцать одно? А желающих? Двести, две тысячи? Меньше, мень­ше. Альтруистов так мало в нынешние запаршивевшие времена. Пусть сидят, посиживают, вживаются.

Но померещилось нечто невразумительное, неприятное. Так всегда, стоит только начать мечтать. Что, если племянники с племянницами, братья и сестры, зятья и невестки тоже. По-сидеть захотят. Благодаря неустанным заботам Председате­ля, - минуем радости страсти, - рождаются новые поколения врачей, музыкантов, поэтов, писательниц, адвокатов, не го­воря уж о шахматистах, биллиардистах и бриджистах. Они то­же окажутся незапятнанными. Раз ещё не сидели. Что тогда?

Остаётся одно единственно справедливое, мудрое и гуман­ное решение. Сделать сидение наследственным. По прямой ли­нии. По женской, мужской, неважно. Главное - не впасть в кривизну. Все проблемы отомрут сами собой, как пережитки социализма.

У нас с вами не будет головной боли. А траты, какие траты! Возможно, даже личных сбережений. Нет, такое превы­шает вся-кое воображение. А вдруг? Разумеется, не на подкуп, на просвещение.

Согласитесь, прекрасная мысль, свежая, без срока годнос­ти.

Ута идея ещё не охватила массы. Грустно. Утешает на сегод-няшний день, смутный, сумеречный, одно. Возраст Но­вых. Цветущая юность. Сразу большие ожидания. Надежда крепнет при перечислении профессий. Загибаешь пальцы, нет, не хватит, хоть и не однорукий. Берёшь счёты. Все и ос­новные на текущее столетие. Адвокаты и нотариусы, чинов­ники и дипломаты, коммерсанты и владельцы игорного, фри­вольно-интимного и прочего бизнеса, инженеры и админи­страторы, директора школ, яслей и служащие, целительницы и учительницы высших и средних, эскулапы и медсестры с братьями, служители Муз. Им то зачем? Да затем же. Нич­то человеческое...

Но отвлеклись. Будущее не за горами. Подождём. Хочет­ся о юноше, о Председателе. Слова рвутся. Не будем насту­пать на горло дифирамбу.

Он юн, но мудр. Образования, знаний не занимать. По­литик. Полис небольшой, но горизонты! Тут неплохо голову на плечах иметь. Он имеет. А вид, внешность? Фотомодель, плейбой. Мимо не пройдёшь, влечёт. Дамы испытывают серд­цебиение в его атмосфере. Он оратор, ритор. Его речи по­ражают. В них всё: простота, доходчивость, точность, живопись и поэзия, пластика фламенко и библейская монумен­тальность. Чувствуешь, нис-ходит. Дух, ангел, благодать, откровение? Всё и сразу. Он - визионер. Слова, как ле­пестки роз. Иногда фрагментарно, особенно, когда щеко­чет.

Каждая его речь - универсум, вселенная, обжитая и обу­стро-енная: хартии, конституции, заповеди, цивилизованность, исторические и метафизические воспарения, оригинальные ме­ха-низмы совершенствования мира и человека. Орёл, хочется за ним. Притяжение и не угнаться.

У него есть недруги, даже враги. Но он всегда доби­вается. Благодаря мужеству, стойкости, а не заискиванию и лести. Вредители - и те признают это в частных бесе­дах. Если б у Председателя был герб, там были бы начер­таны гордые слова:

- Сопротивляюсь и мужаю назло вам всем, подлецы!!!

Ещё одна удивительная черта. Он, будучи художником по натуре и призванию, не может не возноситься в эмпи­реи, но тут же себя одёрнув, спускается на землю и на­чинает думать.

Совсем недавно он подумал об отдельных случаях отхо­да от воспитания. В сторону анархическую. Чтобы разог­нать свою задумчивость, он обратился к одной сердечной женщине. Под-ведомственные ей детишки несколько оголода­ли, что объяснимо. У неё большое сердце, оно требует не­устанной заботы, ухода для поддержания сердечности. Да и спартанское воспитание пригодится в будущей взрослой жизни. Не всегда же они будут пребывать в сердечной ат­мосфере.

Вдвоём они приняли во внимание все соображения и полу-чили впечатляющий результат. Впечатляет быстрота его получения. Завтра к полднику будут: Методики современные и Весёлые детские хороводы. Ничего, что на голодный же­лудок. Так и хороводить легче. И детишки отвлекаются от низменных страстишек не по возрасту.

Прав Председатель. Нет ничего прекраснее детских вос­по-минаний о Председателе.

Мозговая деятельность его никогда не прекращается, не ограничиваясь сентиментальными размышлениями о судьбах старичков, старушек, хроников и умственно отсталых. Его мучает проблема Модернизации. В этих муках рождаются свет­лые мысли. Одна из них любого непредвзятого поразит сво­ей глубиной. Её - проблему - можно решить, имея соот­ветствующие знания. Он гений, а гений всегда прост, наи­вен и доступен.

У него скотский хутор проблем, оставленных ему по недомыс-лию и злонамеренности. Финансовое оздоровление, борьба с дефицитом, задушевное желание вести разумную хоздеятельность. Но много "но".

Председатель - человек открытый, он всё принимает близко к сердцу. Он грустит. Причина грусти им не выду­мана. Добро-совестные люди отдают все силы любимой работе, приносят себя в жертву. А взамен? Семьдесят процентов бюджета на зарплату, помилуйте, какая же это зарплата? Это - аванс. Как довести этот процент до ста? Цифра круг­лая, тёплая, уютная. Согревает, ласкает, нежит. Но как?

Председатель думает. Немножко терпения.

Он самокритичен, открыто говорит о недостатках, с болью, взволнованно. До его сердца доходит всё и прони­мает до умиле-ния. Здания, развалившиеся на составные части, непомерные расходы, кадровый состав... Он соби­рался пригласить компетентных товарищей для выяснения некоторых обстоятельств. Но закрутился. И утекли миллионы.

Боже, куда же они утекли, - спрашивает он в надежде на от­вет. Особенно по ночам, когда супруга сопит и не мешает люби-мому занятию Председателя - думать. Ответ не посту­пает.

Как всё сложно, проблематично, рискованно. И в такой фронтовой обстановке некоторые осмеливаются говорить о работе Председателя на общественных началах. Чудовищная мысль. Оскорбительная для чести и достоинства Первого Ли­ца. Это в романах отсталых авторов бывают старички из ев­реев, которые ловят несуществующую рыбу в безводной реке.

При Председателе впервые стало возможным посещение собраний и туалета без риска для жизни. Именно при нём были решены многие проблемы, годами ждавшие своего реше­ния. Всех не перечислить. Но решение каждой - подвиг. Подвиж-ничество. Отметим только две.

Превращение одного вестибюля путём ремонта в уютное кафе и место отдыха, где можно сыграть в преферанс, шаш­ки, подкидного, забить козла. Поражает воображение спо­соб превращения, его простота и неординарность.

Сведение под одну Крышу всех начальников и рукдеятелей, до тех пор разбросанных, одиноких и оторванных от общения друг с другом. У Председателя есть вдохновляющий пример, которому он следует. Одному собирателю-коллекцио­неру, собравшему все крыши под одну Крышу.

Однажды, подобно Наполеону, Председатель пересёк Сре­диземное. Не на фрегате, долго и качка. На железной пти­це. Посетил, осмотрел, внёс, выпил чашку кофе, солидари­зировался с. Трудно представить себе восторг жителей при виде Пред-седателя. Такого визита на их памяти ещё не бы­ло. Он вдохнул.., они почувствовали.., раз с ними рядом Председатель...

Он посадил дерево. После посадки он произнёс речь, но был предельно краток. Военная обстановка.

-           Деревья - прекрасный символ. Деревья - это символ жиз­ни.

Несмотря на вынужденную краткость и лапидарность, это стало откровением для жителей прифронтовой полосы.

Вернувшись с чувством исполненного долга, он сказал:

-           Мы, наполненные символами, посылаем отсюда прек-расный знак окружающему миру.

Зачем? Что за символы? Что за знак, служащий предметом отправления? Да и звучит подозрительно. Не масонский ли?

Стенания напрасны, говоря, Председатель всегда имеет в виду нечто запредельно персональное и непосвящённым недоступное. Им двигает вдохновение, художественная интуи­ция, сердце.

Он издал ликующий крик, радостно засмеялся и куда-то побежал. Это Председатель в третьем лице о себе. Он побе­жал за мыльным пузырём, который сам и выпустил. Всё сам. Сам выпускает, сам ликует, сам бежит. Как много детского в нём. Нельзя не полюбить и не прилепиться сердцем, самым чёрствым и поднаторевшим.

У него есть ещё одно чудесное свойство. Как фокусник, вытя-гивающий то игральную карту, то яйцо вкрутую, Предсе­датель вытягивает цитату. Пророк, царёк, джефферсон, Мен­дельсон, значения не имеет. Когда он цитирует, возникает ощущение безвозвратного соскальзывания в смиренно-тихий идиотизм. Ещё мгновение - и ты встретишься там с Председа­телем.

Всё-таки жаль. Он подал заявку в. Он там будет. Но что это для него? Ссылка, Соловки. Из маршала авиации в прапор­щики по хозяйственной части. Но он не сдастся. Он не будет писать стихи о бедном монахе. Он станет сочинителем од в честь людей добросовестных, глубоко доброкачественных, с большим серд-цем.

А сегодня кандидаты, соперники, новые или подновлённые. Дело нехитрое. Подкрасил, подфабрил, подкрутил, подзавил, телесность подпружинил, чтоб не слишком выпирала - и готово.

Вот светлый лик. Их много, все. Она - одна из них. Это – небо-жительница. Начать с острова, а кончить материком. Вот он - возрожденческий титанизм в действии. Ей-то зачем Ру­ководящее? Посидеть, вытянугь ноги, расслабиться, забыться, дел так много. А ответственность? Одна. На себе несёт, ве­зёт, катит.

Дома нету кресла. Всё - рассеянным мира. Им никак не соб-раться. Дел по горло. Но скучают, грустят от невстреч. А она им весточку с нарочным. Чтоб не томились в местах проживания. Всё, всё уходит на них, на весточки и нарочных. Ничего не остаётся. Иногда так хочется в кресле посидеть, потянуться, соснуть часок-другой. А эти по всему миру по­коя не дают, весточки очередной требуют с нарочным. Вот и подала заявление на Кресло. Она не опасна, она - не честолюбка. Следует рассмотреть и уважить.

Вот милый юноша. Беседуя, он, как лебедь, взмахивает руч-ками, плавно и грациозно. Отрада и томление, несколько экзотического свойства, наполняют душу.

Он сушит под мыш­ками. Запотевают. Работа нервная, клиенты - дебилы. Даёшь советы, жаждешь помочь. Не понимают, смотрят тупо и ника­кого отклика. Для поддержания уходящих сил и чтоб не сор­ваться, кушает сладости, не отрываясь от тяжкого труда. Нет, предложить клиенту.

Съел бы конфетку, расслабился, и поумнел. А так? Смотрит в рот юноше и забывает о нужде, которая его к нему привела.

Он - честный, принципиальный, он из Одессы. Одно это гово-рит в его пользу. Он доброкачественный. Он не полезет в чужой карман, только в свой, да и то за носовым платком. По роду своей профессии он защитит, оградит. Всех. С большим и горячим сердцем. И со слабым зрением. Иногда путаются, - не­вольно, - карманы, рюкзаки, чемоданы, прилавки, счета и пр. Свои, чужие. Как тут разберёшь с такой диоптрией. Он сгладит, уравновесит, выправит вывих. Он полезен. К тому же переутом­ление, усталость, возможность нервного срыва. Он нуждается в передышке. Кресло - самое подходящее место. Пусть посидит.

Не надо ему мешать.

Несколько десятков скакунов благородных кровей. Луч на­дежды, луч света для маленького городка на Миссисипи.

Перенесёмся неприметно, сделаем вид. И занесёмся бог зна­ет куда.

Поток иссяк или изменил русло. Музыканты вернулись к сво­им инструментам, писатели к письменному столу, врачи к паци­ентам, дипломаты на дипслужбу. Воцарились мир и благоволе-ние.

Продлим мгновение, остановим, оно прекрасно.

Один старичок каждый день приходит на своё рабочее место и, чувствуя себя совершенно счастливым, удит несуществующую рыбу в безводной реке.

А Вы говорите! Рая нет, рая нет! Да вот же он.