*
Стихи участников конкурса «Одно стихотворение - один победитель»
Темы 2018 года: Моё детство. Детский мир.
Кыштымская детвора. Ребёнок – судьба мира.
Борис Вольфсон. Ростов-на-Дону
Мария
Когда родился на свет мой малыш,
я была тиха и горда.
И в мире стояла такая же тишь,
а в небе горела звезда.
Мой муж, пуповину обрезав ножом,
ребёнка запеленал
и смотрел, не меньше, чем я, поражён,
как он беззащитен и мал.
А я, прижимая младенца к груди
и глядя на свет звезды,
хотела постичь, что нас ждёт впереди
и его защитить от беды.
Сгущалась мгла, за стеной мело,
остывала в печи зола.
Я ему отдавала своё тепло.
А что я ещё могла?
***
Пёстрый мячик на резинке – память детская моя –
раскрутилась, раскачалась на резиновом шнурке.
Конфетти, опилки, блёстки, мишура и кисея, -
я б хотел тебя отбросить, – глядь, а ты опять в руке.
Ну зачем, скажите, помнить платье мамино и смех,
и румянец во всю щёку, чтенье сказок перед сном?
Жизнь промчалась вскачь, как мячик, симулируя успех,
будто гол забил в ворота мой ровесник – старый гном.
Я не жалуюсь на память, я твержу ей: «Не маячь
и оставь меня в покое, и во сне не мельтеши».
Слышу, как смеются дети и подбрасывают мяч –
пёстрый мячик на резинке – горький знак моей души.
Клавдия Смирягина. Санкт-Петербург
В.Д.
В медном подсвечнике сальная
Свечка у няни плывёт…
Милое, тихо-печальное,
Всё это в сердце живёт…(с)
И. Анненский. «Сестре»
Ночь кудель сонливо тянет, перематывая дали,
заполняет сном корзинку, на скамеечку присев.
Под пушистыми кистями вижу кружево педали
и литые буквы «Зингеръ» на чугунном колесе.
По зелёному жаккарду бродят уличные тени,
звон последнего трамвая вязнет в плотных облаках.
И мурлычет песни барда наш приёмничек настенный,
сам себя перебивая позывными Маяка.
Стол, ночник, на гриб похожий, две кровати по соседству,
между ними дверь в кладовку, пола узкая межа.
Сладко-сладко, не тревожась, спит твоё смешное детство,
сдвинув узенькие бровки, мишку бережно прижав.
Спи, малыш, пока мы вместе. Сон с годами всё короче.
Жизнь таких узлов навяжет без раздумий и стыда!
Пусть тебе послужит вестью нежность этих междустрочий.
Может быть, прочтёшь однажды. Может, вспомнится когда…
Одноклассница
А она была не то чтобы дурочка…
И отметки получала приличные.
Но носила старомодную сумочку.
И подол был чуть длиннее обычного.
А ещё она нисколько не красилась
и не знала, как ответить на шуточки.
И влюблённость в своего одноклассника
не умела скрыть от всех, ну, ничуточки.
Так краснея, что от щёк хоть прикуривай,
выдавала эту тайну великую.
И девчонки, раскудахтавшись курами,
каждый день её клевали, хихикая.
А она глаза за стёклами прятала
и тайком глотала слёзы, наверное –
Одноклассница моя из девятого –
Близорукая Ассоль Корабельная.
Михаил Моисеев. Новосибирск
***
Уже на улицу выводит самокат
Мальчишка разгоняется колёса
Крутятся под ними асфальт
Поребрики газоны одуванчик
Боярышник рябина две ранетки
Гараж железный глупая соседка
Кричит плюётся и трясёт авоськой
Бессонный дворник грустный
Дядя Гриша пятиэтажка крыша
Ленин с кепкой вся улица из-под
Колёс несётся с ней очередь
У жёлтой бочки с квасом
Пластмассовый ковбой
Стреляет в небо
Я забываю забываю забываю
Беги клубок веди меня не мешкай
Я не вернусь но я хочу вернуться
Мне верит одинокая фигурка
И пух сгоревший
Клёна вертолётик
Я с ним кружусь
Я кислый вкус ранетки
Я газировка я футбол я прятки
Я ножичек с ладони я обложка
Тетрадная с таблицей умножения
Я книжка «До 16 и старше»
Я Электроник Рэсси Сыроежкин
Мы трубачи мы разбудили город
Возьми банджо сыграй мне на прощанье.
Людмила Поклонная. Якутск
***
вскрикивает лес во сне по-птичьи,
ожили от страха погасшие олени на ковре,
рога взметнули. Девочка проснулась
искать очки винтажного покроя.
чтоб не чернеть кошмарам в темноте
окраинного домика. Так я
жила. Не зарастали на полу
стигматы от креста для ёлки. Ленин
/Ульянов/ раскудрявый поджидал
в звезде на чёрном фартуке, бросался
на грудь невыспавшейся первоклашке. Утро
всходило бледным убиенным солнцем
яичницы, и, расклевав желток,
я в школу шла – мала, как Филиппок
***
Стук в кормушке. Что за птичка
прилетела к ней?
Кто там – яркая синичка?
серый воробей?
Мама с папою не шутят –
я стою в углу.
Отзвеневши, красный шутик
умер на полу.
Как же быть мне, виноватой –
жить или не жить?
Аты-баты шли солдаты.
Мне нельзя ходить.
Мне нельзя ходить к кормушке –
у меня война.
И с любимою игрушкой
я разлучена.
Виктория Смагина. Томск
Жимолость
Я выживаю…Жимолость, стрижи,
дырявящие глиняную кручу
над обмелевшей речкою. Дрожит
ивняк плакучий – ловит резвый лучик
отмытого светила. У мостков
снуют щурята, шхерятся в корягах,
на сотни водомеркиных шагов –
подводный дом квакушкиных отрядов.
Шатры травы. Раздолье для стрекоз.
Заводит комарилья песню пира.
Кусочек из мозаики. Подрос
малометражный диафильм и вырос
из говорящих с кошками на «ты»,
щекочущих зелёные ладошки
черёмуховых веток, темноты
с узором ночника и звёздной крошки.
Живица, жито, житие моё.
«Жи-ши», «ча-ща».
Нас правя, правят годы
под прописные истины. И нем
футлярный житель городского рода.
Но жимолость сквозь прописи растёт…
Елена Бородина. Йошкар-Ола
Бабаня
…а в норке под лоскутным одеялом
уютно, и темно, и пахнет снами.
Мы вместе, я и ты. Бабаня с нами,
бормочет тихо: «Эко, воссияло» –
бьют крыльями малиновки-зарницы.
Поблёскивает окнами–очками
осевший домик. Серыми волчками
несутся тени. Нам с тобой не спится –
толкаемся и дышим. Мало места.
И страшно, и смешно – стучат сердечки.
Под жарким одеялом – словно в печке
два пирожка бабаниного теста.
«Ох, неслухи», – вздохнёт и ляжет с краю.
Стихает грозный лай дождливых мосек.
…а бабы Ани нет.
Уже лет восемь.
Её унёс волчок, я точно знаю.
Яблоко
Яблоко делишь на равные части –
кошке, собаке, себе.
Россыпью тёплых дождливых причастий –
лето в траве-лебеде.
Катится солнце пасхальным яичком,
прячется в тучных лугах.
Бабка Меланья берёзовой вичкой
гонит гусей: га-га-га.
Ветер по телу: тонка рубашонка,
в яблочных семечках рот.
Внучку за Жучкой,
за кошкой мышонка
кто-то послал в огород.
Тянут-потянут – от буден до буден,
с яблоком ждёшь у плетня…
Что-то случится, кто-то забудет
кошку,
собаку,
меня.
Анна
«Жил на свете человек,
Скрюченные ножки…»
Корней Чуковский
Ах, Анна, тебе ли не знать, что такое бомбёжка?
Заложены уши, а взрывы пульсируют жарко
в твоей голове.
Человечек на скрюченных ножках
из детской считалочки, помнишь, его было жалко –
таким уродился. И встал на кривую дорожку,
бегом - на задворки, в убежище, в чёрную печку.
Без веры нельзя, пусть не в бога - в соседскую кошку,
иначе не жить ни тебе, ни тому человечку.
Тебе ли не помнить – смеялся, снарядом распорот,
пустой криворотый вокзал. На часах – восемь тридцать.
Застывшее время съедало разрушенный город
и детский дневник: шелестели больные страницы.
Неровные буквы похожи на хлебные крошки.
Чудес не бывает.
Но что это?
Сыплется манна,
идёт человек… человечек – колёсиком ножки,
а рядом – прозрачная девочка…
Веришь ли, Анна…
Светлана Смирнова. Уфа
Мир детства
«как в детстве, что в плену у пустяков…»
Рильке
Да, в детстве мы в плену у пустяков.
Волнует нас прозрачность пузырьков
Из-под духов, что кончились у мамы.
И лёгкость бабочки, что спит на раме.
Коробочек пустых неясное пространство,
Где свет являет нам непостоянство.
И шёпот неразборчивый часов,
И сумрак затаённый всех углов.
Цветных стекляшек дешевизна
И шелест книг, где скрыта тайна жизни.
Александр Вагнер. Екатеринбург
***
Мне приснилось, что лето,
Что я с мамой и папой.
По спине неодетой –
Солнце тёплою лапой.
Нет ни грязи, ни вони –
Только стук доминошный.
И стоять на балконе
Мне нисколько не тошно.
Ждут друзья возле дома,
И начало июля.
И с раскатистым громом
Ливни в детство вернули.
Но звенит за глазами
Что-то кнопкой тревожной –
Дескать, этот экзамен
Будет сдать невозможно.
Вожделенная тризна
Станет нудной работой.
В небе трещины брызнут
Как паучьи тенёта.
Лето робко приснилось…
Поперёк вспышкой яркой –
Зимней ночи чернила.
Смрад соседской цигарки.
Елена Лапшина. Москва
***
Бесстрашный мир до дерзких десяти
с лишайной кошкой, мучимой под лавкой,
когда не больно говорить «прости»
и бабочку прокалывать булавкой.
Где фольговые золотца конфет
на пять мгновений делали «богачкой».
Где сразу было ясно – смерти нет,
и боль всегда становится – болячкой.
Где с каждой тварью Божьею на «ты»
(помимо взрослых – им родства не надо).
Когда боялась только темноты,
как юный Дант, ещё не знавший ада.
***
Небо сине, солнце жёлто, зелена под ним трава.
Я царевна и пускаю лебедей из рукава.
Как понять, что я царевна? – вот корона, вот фата.
Хороша моя картина, тритатушки-тритата.
Только в жизни я другая – плакса, писаюсь в кровать,
потому что в этом мире в тихий час нельзя вставать.
Я терплю, и замирает в безысходности душа…
Распростёрта надо мною синева карандаша.
***
Как балерина в комнате пустой, -
на цыпочках, под зимним одеялом, -
ты подойди, у зеркала постой.
Пододеяльник – белое на алом…
И невозможно маленькой стопой
коснуться досок крашеного пола.
Ты поджимаешь пальцы…Бог с тобой…
Ветрянка, жар, пропущенная школа,
отметины зелёнки на белье
и, будто в крылья тяжкие одета,
ты всё долбишь своё батман-плие,
ещё живая девочка-Одетта.
Виктор Володин. Самара
Ловля птиц
Изучив повадки птичьи,
За кустами не видны,
Совершенно по-синичьи
Звонко свищут пацаны.
И на свист их – подивиться,
Поругаться, поболтать –
Любопытные синицы
Отовсюду к ним летят.
Кто кому силок готовит?
Кто на чей подался зов?
Пацаны синичек ловят?
Иль синички пацанов?
Узник
Восемь лет мне. Я заперт в больнице.
Нескончаемо тянутся дни.
От сестры никуда не укрыться,
Жду со страхом – уколы одни.
Пью лекарства, таблетки глотаю,
«Тихий час» протерплю на спине,
Потолок изучаю. Скучаю,
Не везёт разнесчастному мне.
За окном воет вьюга сиреной.
Занавеской висит белый снег
И волнуется, и постепенно
Я решаюсь устроить побег.
Мне бы голубя – чтобы на волю,
Много я смастерил голубей.
Мне бы только бумаги поболе –
Обязательно, чтоб поплотней.
***
Где кривые огороды
Опускаются к реке,
Я любил глядеть на воды,
Что бежали налегке.
Вдоль по берегу, бывало,
С хворостиною бежишь,
И лягушки-запевалы
Сдуру плюхают в камыш.
Сад колхозный за рекою,
Там вкуснее, чем свои,
Зрели яблоки в покое,
Сколько хочешь, столько рви.
Сторож с палкой не догонит.
Криком нас оповестит.
И сорвёмся, словно кони –
Яблок стук, как стук копыт
Вера Белова. Кыштым
***
Не за синими морями,
Не за тёмными горами,
Не в подводной глубине,
Не в заоблачной стране –
Здесь, в заснеженной избушке,
Мы садимся в два ряда.
Сказки говорит старушка
Про Ивана-дурака,
Про красавицу жар-птицу,
Про Алёнушку-сестрицу,
Про хитрющую лису,
Что живёт вот тут - в лесу.
И сидим мы, еле дышим.
Время к полночи идёт.
Притворимся, что не слышим,
Если мама спать зовёт.
Анатолий Омельчук. Челябинск
Пограничник Алёшка
Пограничник я – Алёшка,
Охраняю огород:
Сам садил на нём картошку
И она уже цветёт.
Вдруг увидел я хавронью,
«Твой пароль! - ей говорю, –
Я стою здесь в обороне!»
А она мне - «хрю» да «хрю»!
***
Ребёнок спит в своей кроватке,
И сон его глубокий, сладкий.
То ровно он, чуть слышно дышит
И даже грома не услышит.
То улыбнётся, то вздохнёт
И носиком своим шмыгнёт.
Под мирным небом крошка спит,
В глаза опасность не глядит.
Что снится Пете-малышу?
Проснётся – у него спрошу.
Весёлая детвора
Встали с алой зорькой,
Каждый был с ведром -
Мишка и Егорка
Вдруг решили горку
Смастерить вдвоём.
Снегу наносили,
Принесли воды.
Враз её слепили
И довольны были,
И трудом горды!
Ледяною коркой вся покрылась горка.
Радуются вместе Мишка и Егорка.
Катится на санках
С визгом детвора,
Слышно спозаранку
Как кричат: «Ура!»
Владимир Монахов. Братск
Когда мы и деревья нашего двора
были ещё маленькими
Как много
в этой жизни
я растерял.
И главная пропажа –
вид из окна во двор
моего детства.
Двор был засажен вишнями и
застроен сараями.
За оградой – клубился акациями
старый парк.
А в центре двора
собирались гурьбой
футболисты со всей округи…
Сады вырубили, забор разломали,
юные спортсмены разъехались по миру…
На месте кирпичных сараек
Вздыбилась мускулистая пятиэтажка,
Где поселились молодые незнакомые мне люди…
И чтобы доказать
что наш дворик жив,
а старая вишня ещё плодоносит –
мои внучатые племянники
шлют фотографии
закольцованные штрих-кодом изюмской вечности
в далёкую для них страну по имени
Российская Федерация,
где в Братск-рае
молодой пенсионер
пересматривает итоги жизни
из окна с видом на сибирскую тайгу…
Но по ночам, когда окна зашторены,
всё чаще и чаще тянет меня назад –
в изюмский двор,
мечтаю пробежаться
по переулку Нижне-Садовому, где
между сохранившихся фруктовых деревьев
всё ещё блукае после школы
украинский хлопчик,
которого постаревшие матери друзей
изредка окликают,
но в гости больше
не ждут…
Юрий Халдин. Кыштым
Тучка
Тучка по небу летала,
Сверху землю поливала.
Полила нам все цветы,
И деревья, и кусты.
Полила картошку, грядки.
Значит, будет всё в порядке.
Всё растёт в саду моём!
Мы играем под дождём!
Лора Жигулина. Кыштым
Девчушка
Шла девчушка с мамой в садик
Через солнечный квартал.
Бант огромный на макушке,
Щёки алые, веснушки
Лучик солнца щекотал.
Смех заливистый и звонкий
Колокольчиком звенел.
И цветок на ножке тонкой
Вслед ей весело смотрел.
***
Мы котёнка потеряли.
Рыжий хвостик, мокрый нос.
Целый день его искали,
Не играли в паровоз,
Не раскрашивали книжку,
Не пошли с сестрой гулять.
Всё искали шалунишку,
Заглянули под кровать,
Заглянули в шкаф с посудой –
С полки грохнули стакан.
Мы его искали всюду,
Отодвинули диван,
Опрокинули корзину.
Ну, куда же он исчез?
Обыскали всю квартиру!
А он – в валенок залез.
Раис Валиуллин. Кыштым
Доченька
Доченька!
Солнышко светит в окошечко.
Глазки скорей открывай!
Доченька!
Славная милая крошечка,
В кубики, куклы играй.
Я обниму тебя, только немножечко.
Ты на душе моей – май.
Будь всегда маленькой ласковой кошечкой,
Крепче меня обнимай.
Ольга Андреева. Ростов-на-Дону
***
Разлинуйте меня поперёк!
Вы ошиблись, читая по строчкам.
Чёрный пишущий уголёк
пусть поставит две чёрные точки.
Поперёк моих линий руки
положите вы линии ваши.
Я могу поперёк реки
переплыть – и не вымокнуть даже.
Кто я? Резкий предательский свист
над взволнованной тишью приличий,
поперёк разлинованный лист,
завезённый из джунглей обычай.
Я по гибким лианам скачу,
потому что я так хочу.
Нелинованы линии лилии
и лианы в лесу в изобилии.
Детство
Как страшно заново вернуться
к неведенью и неуменью,
на детство наше оглянуться
без детского же всепрощенья
и без огромного терпенья
к обидам и непониманью,
к безудержному восхищенью
и безутешному рыданью.
……………………………
Мы все умели просыпаться
наутро, сбросив все печали.
Всегда был повод улыбаться.
И было в каждом дне – Начало.
***
В этом нет теперь уже толку –
только в это стоит вглядеться:
никогда мы не плакали столько,
сколько в нашем счастливом детстве.
Людмила Щелконогова. Кыштым
Кыштымская ребятня
Как на Южном на Урале городок стоит Кыштым.
Мы, кыштымские ребята, рассказать о нас хотим.
Нам на месте не сидится, любим мы в футбол играть.
Если надо, то по дому тоже можем помогать.
В школе надобно учиться, и в сарай дрова носить,
И на лыжах прокатиться, и рыбёшку наловить.
Много всяческих занятий непременно здесь найдём.
Любим город свой, природу, синих гор крутой подъём.
Среди нас есть и герои, что придут к вам в трудный час:
Вот недавно один мальчик утопающего спас!
А девчонка из пожара выводила малышей,
Хоть и очень-очень трудно, хоть и страшно было ей.
Есть, конечно, хулиганы, но исправятся они!
И, надеемся, что станут НАСТОЯЩИМИ ЛЮДЬМИ!
Вы поверьте, вы проверьте, не качайте головой –
Когда вырастем большими, то прославим город свой!
Валерия Мурзина. Нижний Тагил
***
Разбудили нас батареи
(не артиллерийские), загремели,
забулькали. И – загудели.
Долгожданное прибывающее тепло
стирает заоконные виды – запотело стекло.
В детской – карандашей – как опавших листьев!
Трудно осень туманную на бумагу поймать.
Мучения (творческие, воистину).
И прибежала на помощь мать.
Материнской неумелой рукою
старательно ярко-синим раскрашивает небеса.
Мальчик ёрзает беспокойно:
Неправильно и неправильно, не такая у осени красота!
Жёлто-красную кипень
белым зачёркивает наискосок.
Уже, что ли, снег? Или это ливень?
Нет, – тумана сгущённый сок.
В душном тепле больному художнику
видеть мира подробности нелегко.
– Мама, хочу поскорее выздороветь,
наливай-ка мне с мёдом волшебное молоко!