Осанна через Голгофу

***

Я думаю про иловое ниловое,

Про время, когда солнце апельсиновое

Сочнее было раз, допустим, в пять

И гениев земля могла рождать…

– Мы все из Африки, – открыл учёный муж, –

Как Пушкин, соловей российских стуж.

Мы все – вторые. Пушкин первым стал,

Чтобы гордыни червь нас не сожрал,

Ценили чтобы русский свой язык,

Хотя язык к нему как будто бы привык.

Он – золото, и, может, серебро,

То, что когда-то в Крыме залегло.

О, Пра! О, колыбелька-Коктебель!

Пейзажей нереальных акварель.

Я слышу, как звенит Маринин рай:

– О, дай любви! Потом уж отбирай…

И найден был у моря сердолик.

И рот к нему, как к яблоку, приник.

Марина и Серёжа… Таял Крым,

Предвосхищая роковой экстрим.

…Я помню про тарусско-парусиновое

Про время, когда солнце апельсиновое

Сочнее было раз, примерно, в пять

И гениев земля могла рождать!

СОН ПРО МАРИНУ И СОФЬЮ

…Как голову мою сжимали Вы,

Лаская каждый завиток.

Как Вашей брошечки эмалевой

Мне губы холодил цветок…»

             Марина Цветаева

Ночь пахнула утром непочатым,

И в тумане сна блеснула быль,

Будто под ногами путь брусчатый,

Будто не сегодняшняя пыль…

Маргарита с именем Марина

К Мастеру шагает по плацу.

А ему, нежнейшему, картинно

Пиджаки особенно к лицу.

В дом его вошла и… опустилась,

Как собака, на половичок.

Яркою звездой любовь искрилась,

А теперь – разменный пятачок.

Женщина с фигурой Бегемота

Место Маргариты заняла.

И часов знакомая икота

Холодом смертельным проняла.

О, Марина мстит не понарошку!

Взломан разом ящик «ночка ру»:

– Соня! Брось эмалевую брошку,

Брось в камин или предам костру

Нашу страсть и платьице из фая

И стихов восторженных букет!

– Милая! Пусть выгонят из рая –

Не отдам любви безумной след!

– Эта брошка – клапан сердца, темя.

Ты сожги её! – Убьёшь раба!

– Нет, подружка, не меняет время

Черепки сердец на черепа.

31 АВГУСТА

Осанна через Голгофу,

Оксану и лай собак.

Сквозь траур Помпей и Корфы

К Нему, в золотой барак!..

Как тянет убийцу к месту,

Как рвутся плоды к земле.

Так выдать финал за фиесту

Пытается пламя во мгле.

Не смейте впиваться в губы.

Целуйте его в уста!

Блестят августейшие зубы.

Их мало, но стоят ста.

Как мудрый зуб, тридцать правый

день хочет попасть к Отцу.

Он скрючился, гвоздик ржавый,

к цветаевскому концу.