Дым

Поэт, журналист, киевлянка. Автор пяти книг стихотворений. Стихи публиковались в антологиях, альманахах, журналах Украины, России, Германии, Бельгии, Израиля, США и других стран. Член Национального союза писателей Украины. Лауреат нескольких международных литературных премий. Победитель Всемирного поэтического конкурса «Эмигрантская лира» в номинации «Неоставленная страна» (Бельгия, Франция, 2013). С 2014 года член оргкомитета, член жюри Всемирного поэтического фестиваля «Эмигрантская лира».

 

Дым

Что сгорело дотла – обернётся потом

уцелевшим теплом в топке солнцеворота.

Где-то мечется дым над открытым костром,

прикрывая собою огонь желторотый.

 

То ли с возрастом ищет опоры душа,

то ли дождь приманили тоской приворотной,

только дым от огня – ни на миг, ни на шаг,

будто рано его оставлять без присмотра.

 

Догорело – но это ещё не конец,

дождь приходит – и дышит ровнее пустыня.

Только мечется дым, как безумный отец,

за минуту до «Скорой» теряющий сына.

 

Ни случайных людей, ни попутных богов –

Только зыбкое, мерное мировращенье.

Дым уходит туда, где родится огонь,

переждать холода до его возвращенья.

9 сентября 2015

 

 

 

Молитва за ангела

 

Лесничий сна, обходчик сада –

он копит для меня прохладу,

а сам нуждается в тепле.

Храни, Господь, мою охрану,

как всё живое на земле…

 

1

В истоках, проблесках, притоках,

в богатстве, в бедности, в потёмках

ты рядом. Видимо, не зря

нас завязали, как тесёмки

набухшего календаря.

 

В болезни, в здравии – все тридцать

с излишком лет моих и зим

ты за плечом молчишь, как птица

над слабым птенчиком своим.

 

А я теряю страсть к полёту,

и я живу вполоборота,

тебя читая по губам,

но погляди, какое лето

накрыло нас, как ураган.

 

Вольноотпущенная радость –

цвести, расти не по часам.

Вновь из смирительной ограды

в пустой проулок рвётся сад.

 

И громогласен гул надземный,

и разбегается гроза –

ошеломительную зелень

как новость, всем пересказать…

 

2

Смотритель, виноградарь, воин,

моя награда и вина,

пора тебе на вкус освоить

простор за створками окна,

 

где свет един, а цвет разбросан

в неброской прорисовке дней,

где пламенеют абрикосы

в резных подсвечниках ветвей.

 

Тяни – над опустевшей клетью,

над вымыслом и ремеслом –

разгаром жизни, жаром лета

неопалимое крыло…

 

Но сколько б ни летал и где бы

ты ни был – к ночи жду домой.

Я всем должна – земле и небу,

и я в долгу перед тобой.

 

И в жаре, в жалобе, в разгаре

я помню – мы с тобою в паре,

как шаг и след, словарь и стих.

Я помню, значит, существую,

листаю книгу долговую

и отвечаю за двоих.

 

_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ _ 

Календарь — от лат. calendarium — долговая книжка: в Древнем Риме должники платили проценты в дни календ, первые дни каждого месяца.

 

Родина

Держава ли, единая страна...

Скорее, пядь земли на белом свете

есть Родина – то место, где у нас

с тобой еще, конечно, будут дети.

 

И в глиняном окопе, где отряд

зимует, позывных не раскрывая,

есть Родина – то место, где тебя

я днем и ночью жду, не уставая.

 

Пусть по трубе слезоточивый газ

дойдет быстрей, чем кровь до капилляров,

есть Родина – то место, где о нас

возносят просьбы Богу капелланы.

 

Чуть позже нас прилюдно очернят,

но лють и нелюдь не сильны над нами,

пока есть в мире место, где меня

привычно называешь ты – «родная».

 

И оттого, что любишь и любим, –

когда схлестнутся недруги и други,

ты будешь, мой родной, неуязвим

для пуль голодных, рыщущих в округе.

18.01.2015

 

***

Когда я снова научусь дышать,

и спать, и есть — прочту: ты есть на свете,

и, словно подвиг, совершая шаг,

я устою на шатком парапете

 

и выстою, как дерево зимой, –

наотмашь бьют, бесчинствуют метели,

когда ты приведёшь меня домой

и спрячешь в рудниках своей постели,

 

когда я снова научусь дышать,

зима уйдёт в ручьи, ключи, овраги.

Я плоть от плоти – взмах карандаша

в твоей руке над плахою бумаги.

 

***

Помилуй, боль, я правдой отслужу,

твои поля переберу руками,

расправлю стебель и разглажу камень,

и зёрнам о колосьях расскажу.

Спасибо, боль.

Спасибо за труды,

за продолженье и преображенье,

за то, что из оттаявшей воды

опять моё пробьётся отраженье,

 

за передышку между схваток, за

покой и плодотворные потуги,

за то, что годы зарева и зла

мы прожили, не зная друг о друге.

Октябрь 2011  г.

 

***

Ты уедешь на Остров,

что сам по себе материк:

и велик, и державен,

и так одержим стариною,

что чужой примеряя язык,

как потертый парик,

рассечешь времена

и забудешь, что сталось со мною.

 

Где Вокзал, на котором встречаю тебя? Где часы,

под которыми жду

опоздавший к полуночи скорый?

Дотянуть колею бы до взлетной твоей полосы,

дотянуться к тебе через время, и реки, и горы.

 

Битломан и бродяга, к чему нам плодить расставанья,

бороздить расстоянья, вымаливать встречи на миг?

Ты уедешь на Остров, что сам по себе мирозданье,

бесконечный в тумане, почерпнут тобою из книг.

 

Мой Вокзал для тебя –

лишь пролог в предстоящую повесть,

где плывет Ливерпуль по реке,

как отвязанный плот.

Здесь бронзовый Ленин меня провожает на поезд.

Там бронзовый Леннон приветствует твой самолет.

2003

Перепост: современный романс

И пройдёт перепостом

в пёстрой хронике дня:

так мучительно просто

он не любит меня.

 

На просторах постельных,

у чужих одеял

так легко и смертельно

он меня забывал.

 

А в совместном сегодня

на вопрос «Почему?»

говорит – чужеродна,

чужестранна ему.

 

Там не рвётся, где тонко

сшит наперник небес.

Не «нормальная жёнка» –

жар откуда невесть.

 

Не смешно и не ново –

только тем и плоха,

что за каждое слово

я плачу по стихам.

 

«Сколько вас, несусветных,

развелось», – говорит.

Все проходят. И этот

как-нибудь отболит.

 

Он уходит из ленты,

опускаясь в архив,

как чумные комменты

на чудные стихи.

2015