Анатолий Аврутин

Осенние плачи

Родился и живет в Минске. Окончил БГУ. Автор более двадцати поэтических сборников, изданных в России, Беларуси, Германии и Канаде, двухтомника избранного «Времена», книги избранных произведений «Просветление». Лауреат многих международных литературных премий, в т.ч. им. Э. Хемингуэя (Канада), «Литературный европеец» (Германия), им. К. Бальмонта (Австралия), им. С. Есенина, им. Б. Корнилова, им. А. Чехова, им. В. Пикуля (все – Россия) и др. Член-корреспондент Академии поэзии и Петровской Академии наук и искусств. Главный редактор журнала «Новая Немига литературная».  Почетный член Союза русскоязычных писателей Болгарии.


 


 


***


Догорала заря…Сивер выл над змеистым обрывом,


Умерла земляника во чреве забытых полян…


А он шел, напевая… Он был озорным и счастливым…


– Как же звать тебя, милай?.. И вторило эхо: «Иван…»


 


Он шагал через луг…Чертыхаясь -- несжатой полоской,


Ну а дальше, разувшись, по руслу засохшей реки.


– И куда ты, Иване? – Туда, где красою неброской


Очарован, стекает косматый туман со стрехи…


 


– Так чего тут искать? Это ж в каждой деревне такое,


Это ж выбери тропку и просто бреди наугад.


И увидишь туман, что с утра зародясь в травостое,


Чуть позднее стекает со стрех цепенеющих хат…


 


Эх, какая земля! Как здесь всё вековечно и странно!


Здесь густая живица в момент заживляет ладонь.


Здесь токует глухарь… И родится Иван от Ивана --


Подрастет и вражине промолвит: «Отчизну не тронь!»


 


Нараспашку душа… Да и двери не заперты на ночь.


Золотистая капля опять замерла на весу…


– Ты откуда, Иван? --Так автобус сломался, Иваныч,


Обещал ведь Ванюшке гостинца… В авоське несу…


 


***


                 «А я любил советскую страну…»


                      Геннадий Красников




Скорей не потому, а вопреки,


Что над страной моей погасло солнце,


Я вас люблю, родные старики,


Матросова люблю и краснодонцев.


 


О, сколько было строек и атак


В моей стране, исчезнувшей!.. Однако


Ее люблю, не глядя на ГУЛАГ


И несмотря на травлю Пастернака.


 


Теперь она отчетливей видна,


Там дух иной и истинность – иная,


Где радио хрипело допоздна,


Что широка страна моя родная.


 


Мне до сих пор ночами напролет,


Из памяти виденья доставая,


Русланова про «Валенки» поет


И три танкиста гонят самураев…


 


Там Сталинград еще не Волгоград,


Там «Тихий Дон», там песенное слово.


И в ноябре, как водится, парад –


Под первый снег… В каникулы… Седьмого…


 


Мне в детские видения слова


Впечатались, чтоб нынче повториться:


«Столица нашей Родины – Москва…»


Я там же… Не Москва моя столица…


 


Смахну слезу… На несколько минут


Прижмусь щекой к отцовскому портрету.


Седьмое ноября… У нас – салют…


Во славу той страны, которой нету.


 


***


          Вячеславу Лютому




Ничто не бывает печальней,


Чем Родина в сизом дыму,


Чем свет над излучиной дальней,


Колышущий зябкую тьму.


 


Ничто не бывает созвучней


Неспешному ходу времен,


Чем крик журавлиный, разлучный,


Буравящий даль испокон.


 


И сам ты на сирой аллее,


Такою ненастной порой,


Вдруг станешь светлей и добрее


Средь этой тоски золотой.


 


Поймешь – все концы и начала


Смешались средь поздних разлук.


И что-то в тебе зазвучало,


Когда уже кончился звук…


 


***


Серебряный ветер врывается в дом из-под шторы,


Чумная газета от ветра пускается в пляс.


И чудится Гоголь… И долгие страшные споры,


Что вел с непослушным Андрием чубатый Тарас.


 


И что-то несется сквозь ночь… На тебя… Издалёка…


И тайно вершится не божий, не праведный суд.


И чудятся скифы… И черная музыка Блока…


Кончаются звуки… А скифы идут и идут.


 


Полночи без сна… И едва ли усну до зари я…


Приходят виденья, чтоб снова уйти в никуда.


И слышно, как бьется пробитое сердце Андрия,


И слышно, как скачет по отчим просторам Орда.


 


На мокнущих стеклах полуночных фар перебранка,


И тени мелькают – от форточки наискосок.


А где-то, как некогда, тихо играет тальянка,


И в душу врывается старый, забытый вальсок…


 


Полоска рассвета, как след от веревки на вые…


Задернется штора… Отныне со мной навсегда


Года роковые, года вы мои ножевые,


Почти не живые, мои ножевые года.


 


Всё смолкнет внезапно…


Поверишь, что лопнули струны.


Спохватишься – где он, главу не склонивший редут?


Иное столетье… И это не скифы, а гунны,


Зловещие гунны в тяжелых доспехах идут…


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 


 

К списку номеров журнала «ВИТРАЖИ» | К содержанию номера