Александр Корамыслов

Стоящий на трёх обезьянах. Стихотворения



памяти мамы, Колотовой Евдокии Григорьевны (1928-2011)

#

неча пенять на Господа, коли судьба добра,
хотя её доброта иногда похожа на доброту садиста.
моя пожилая мама упала, сломала себе шейку бедра.
Ему теперь молится лёжа – или когда в постели садится...

стал я при ней сидельцем, поскольку сиделки нет,
лечу к маме с чашей, плыву к ней с судном,
рассматривая происходящее не только на Этот Свет,
сквозь плёночки оправданий предвидя Судный...


#

ох, нелады со зрением...
зайду в аптеку, спрошу глазных капель:

дорогой слезоточивый «Антибревнин» –
чтобы лучше видеть свои грехи,
недешёвый бесслёзный «Антисучкин» –
чтобы хуже замечать ошибки брата своего...

православные офтальмологи рекомендуют
наскребу ли смиренья по слепым карманам?



#

каждый советский мальчик мечтал стать космонавтом
каждый бывший советский мальчик,
осознавший себя
православным христианином –
становится космонавтом по умолчанию

их не удивишь летающими дискосами и прочими чудесами

ибо учёные установили:
96% Вселенной занимает Царствие Небесное

концентрация чистого спирта, Святаго Духа –
как в любом православном храме

бросьте свои конуры байконуры,
зайдите в ближайшую церковь,
почувствуйте себя космонавтом

молитвы – сгустки антигравитации –
и пост – помогут ощутить невесомость
и вместо летающих дискосов
с настоящими пришельцами –
увидеть
воспаряющие потиры
с Плотью и Кровью
будущего Второпришельца

поехали

#

всю жизнь прячемся от неё, реальной –
сначала под матушкин фартук,
потом под батюшкину епитрахиль

кто-то – под платья подруг,
в жилетки друзей,
под собственные шляпы

всю жизнь прячемся от жизни

а искать нас выходит смерть

находит

и мы снова прячемся

в гробы,
в колумбарные урны,
в синее-синее небо

чтобы подождать,
пока искать нас
снова выйдет Господь


ИЗ ЦИКЛА «СТИХИ О РАБОТЕ»

                                                       Алексею Верницкому

церковный сторож,
заполняя анкету,
борется с искушением
в графе «место работы, должность»
написать
«охранник в ночном клубе»

«ты же здесь зажигаешь, –
нашёптывает ему бес, –
каждую третью ночь,
в крутой компании –
свечи, лампады, угли в кадилах,
сердце своё...»

«отыди, сатана» –
молча говорит сторож
и спокойно пишет «Благовещенский собор, сторож»

#

радостно замечаю
что в последнее время
всё реже целую руки женщинам
всё чаще – мужчинам
бородатым
с наперсным крестом

#

уволившись из музея
теперь общаясь по необходимости
с хозяйкой иконной лавки
с редким именем
и непростым характером
грустно шучу про себя
надо же
променял храм муз
на храм Музы

#

заходя в трапезную
понимая
что здесь как-то нелепо желать
приятного аппетита
желаю
ангела за трапезой
и краешком наблюдаю
невидим предстоит

#

на каждого эффективного менеджера
найдутся эффективные текелджер и фаресджер,
взвесят,
напишут на мониторах огненные письмена,
управятся с любым процессом
почище самих менеджеров

спи и пируй спокойно, дорогой эффективный Валтасар

#

(…но продуман распорядок действий…)

автобус выдернуть
кольцо вытащить
шнур выдавить стекло

(…и неотвратим конец пути…)



#

апостол Пётр приходит в ЦЗН
с молочным пакетом документов
и ключами от определённого места жительства,
где деньги никогда не лежали

пишет в анкете по-арамейски –
но всё понятно русскому глазу
в графе «пожелания к работе» указывает
«проповедник учения Христова»
в графе «пожелания к заработной плате» –
«прожиточный минимум Благодати»

пролистав его трудовую книжку
и едва заметно усмехнувшись на запись в разделе «Поощрения»
«Вечная путёвка в Рай»,
Петра с лёгким сердцем направляют в рыболовную артель

а на его смиренное недоумение
резонно отвечают
«а где Ваш диплом апостола?»

возразить ему нечего, да и незачем

эх, хвост-чешуя, языки и души


PLEASE ПОКА ЗЕМЛЯ ЕЩЁ ВЕРТИТСЯ

дайте Костюкову его чизбургер – и оставьте его в покое
дайте Пермякову его лягушку – и тоже оставьте его в покое
дайте японским матросам их суши – и оставьте их в покое тем более

а Корамыслову – дайте его оплеуху покой – и оставьте в музее
музею же – не давайте ничего
сами придут и сами всё возьмут

#
мне хотелось экзотических
цветоручек, плодоножек...
обернулась, эх, затычками
жизнь, дырявая немножко.

мне остались рифмы бедные,
словно яблоки из воска...
кто закроет ноги бледные
яблонь, мазаных извёсткой?


ИЗ ЦИКЛА «РЕИНКАРНАЦИИ»

СОЛОМОН


Царь Соломон перевоплотился в России.
Работает в провинциальном ЖЭУ сантехником.
Слывёт незаменимым специалистом.

Каждый раз, когда возникают особенно сложные засоры –
и не помогают ни вантуз, ни трос, ни другие приспособления –
«Ничего, ничего» – еле слышно шепчет он,
извлекает из кармана своё знаменитое кольцо (на стальной леске) –
и опускает в канализацию,
приговаривая: «И это пройдёт...»

Проходит.

Ну, так что у вас не царское дело?


АЛИГЬЕРИ

Данте Алигьери перевоплотился в России.
Работает в провинциальном АТП
водителем маршрутного такси.

По вечерам, накатавшись по своему ФлорN-ску,
он с кондукторшей Беатричевой, данной ему в пару,
считает количество сделанных за день кругов.

Обычно кругов оказывается девять (маршрут довольно длинный).
Разумеется, со скрежетом зубовным
и стенаниями местных пассажиров,
особенно в час пик.

Выручка, как правило, бывает приличной.
Однажды в кондукторской сумке Беатричевой
среди трудовых рублей обнаружилась беспечная лира.
Итальянская...

Будучи вполне суров за баранкой,
на отдыхе русский Алигьери по-прежнему предпочитает комедии,
большинство из них воспринимая не как авторские,
но – как Божественные.

В церковь ходит редко. Пьёт мало,
занюхивая и зажёвывая (старая привычка) лавровым листом.
Выпив, читает вслух современных поэтов.
Сонетов не презирает,
но более склонен к новомодным танкеткам.

Однажды,  заглотив до середины
ерофеевско-молотовский коктейль «Земная жизнь»,
он вдруг очутился далеко за городом, в сумрачном еловом,
откуда его смог вывести
только анекдотически бородатый егерь Вергильев.

С тех пор они регулярно созваниваются
и списываются по электронке,
обсуждая, насколько прекрасен ещё один круг –
авторов портала «Новая литературная карта ФлорN-ска».

…Впрочем, вот и моя остановка. По требованию...


ГАУДИ

Антонио Гауди перевоплотился в России.
Совсем ненадолго.
И на сей раз архитектура интересовала его только в виде музыки,
застывшей на CD.

В последний свой день,
прогуливаясь и прокручивая в плеере
любимый альбом Алана Парсонса –
и вдруг заслышав шум приближающегося транспорта,
он даже не повернул головы в наушниках
и привычно подумал:
«Не трамвай, объедет!»

Но ошибся...


МИР СТОИТ НА ТРЁХ ОБЕЗЬЯНАХ


света белого?
не вижу.

чёрных речей?
не слышу.

о бесцветном квиетизме?
не скажу.