Весна нагрянула во вторник

 

весна нагрянула во вторник
ей удивился даже дворник
когда на свалку шкаф волок
и глядя в неба потолок
неизмеримо голубой, он
себе мерещился плейбоем,
и окрыленные прибоем,
кромсали чайки тверди клок

 

вон ржавый бок баркаса разве
не вам поет, что нынче праздник
из брызг и лязга? верный признак
никем не тронутой любви!
смотреть на мир из двух пробоин
и отмечать, что снова болен
кромсает край лазури боинг
Лас-Палмас — Камень-на-Оби

 

она нагрянула — и амба
без лишних фабул и преамбул
самбука самкой из стекла
по горлу медленно стекла
и все настойчивей звоночек
струной натянут позвоночник
от почек! много дней и ночек
необъяснимого тепла!

 

лосненье щек не от nivea
и льдиньи спины на Неве я
воспринимаю как приветы,
плевать в наветы. мне невест
фаты, фантомы фото — на фиг!
вон — льда в реке, смотрите — трафик!
и горизонт как лучший график
пастель не пожалел на весь

 

простор и город, что во вторник
всей этой музыки, дальтоник,
полутонов и тоник ток
переварить едва ли мог,
всех этих красок — на фиаско
обречены увидеть Васька,
Парнас и Купчино; Эль-Пасо
и Камень-на-Оби, и бог.

 

не по традиции, во вторник

весна нагрянула! затворник
продрал глаза. и собутыльник
гортань продрал за тех, кто за
всю эту музыку во вторник!
весны и музыки насильник,
рисует круг легкомоторник,

и вечереет бирюза

Шкиперский проток

 

бывает так: весна и спирт,

и мысль легковоспламенима.

и на фасаде – РЫБА ПИДР.

аэрография обид.

и орфография скорбит

в шутливом слоге анонима

 

щербатый дедовский ампир,

рукою возведённый урки,

и дополненье – РЫБА ПИДР.

прекрасное, как пива литр,

чернеет скорописью литер

на вышарканной штукатурке

 

на надпись глядя, как на шифр,

Ростов припомнишь. или Вятку.

позволь душе раздаться вширь –

усевшись на лежалый шифер,

дивясь единству букв и цифр,

где "д" копирует девятку

 

освободившись от пюпитр,

идёт из музыкалки кодла.

и в парадигме РЫБА ПИДР

парит царь Пётр. и полуспит

пиит, лирически подпит,

любуясь совершенством кода

 

так с любопытством малыша

островитянин прёт к низовью,

где, испражненьями киша,

затон галерного ковша

волнует сердце алкаша

вполне хронической любовью

Лаврентий

 

часто ночью местный скотоложец

приходил к Лаврентию. во сне

порываясь, видимо (село же), с

городским предаться новизне

 

приносил какую-то настойку,

в темноте стаканами гремел.

а Лаврентий ночевал. постольку

о визитах знанья не имел

 

ухмыляясь: "экий ты, Лаврентий,

право же, однако, ловелас!"

проплывал по небу месяц летний.

на страницу из журнала "Власть"

 

(взятого Лаврентием на дачу

для растопки) ставилась бутыль,

и ириска, данная на сдачу,

несомненно, задавала стиль

 

сервировке: более закуски

не было. впустую тарахтел

старый ЗИС. как жертва экзекуции,

спал нагой Лаврентий на тахте,

 

привлекая взгляд аборигена

чем-то чужеродным. уж была

видимо, та область эрогенна

для отдельных жителей села.

 

так сидел он долго, не решаясь

подойти. в окне белела моль

фонаря. и в ватнике пошарясь,

спички доставал и беломор

 

наконец влезал под покрывало,

бормотал слова беззубым ртом

и густая тайна покрывала

всё происходившее потом

 

поутру Лаврентий пробуждался,

гузно исхудавшее чесал

растворивши створку васисдаса,

утреннюю лужу наблюдал

 

отпускал на волю громко газы,

сетуя на ранний геморрой

и писал короткие рассказы

после на кушетке наш герой

 

и следов не замечая гостя,

списывал на нервное недуг.

кто не знает: гостя звали Костя,

жил оттуда километрах в двух

 

шёл потом к молочнице упитанной

под усмешки. видимо, была

очень та проблема любопытной

для отдельных жителей села

 

слесарь Федор Кащеев

празднично рот расщелив

для подношенья Вакху,

слесарь Фёдор Кощеев

принял поутру вахту:

в восемь ноль-ноль в подсобке

белого по две сотки

 

мастер отметил: нетрезв.

мастер сказал: алкоголик.

дудки, - ответил, надрезав

на сорок восемь долек

яблоко, словно кесарь,

Фёдор Кощеев, слесарь

 

смотрит с плаката Даная.

дольки фрукта Адама,

бережно оттеняя

полифонию Агдама,

сходят, влекомы спиртами,

во пищевод из гортани

 

день не успел начаться -

нужно доставить к жилью ток.

рвёт из штанов начальство:

быстро промой желудок.

что ты стоишь как крейсер,

Фёдор Кощеев, слесарь?

 

булькает ноль седьмая.

вкусов ловя раздолье,

Фёдор на вахте, сминая

дольки, стоит, раздора.

это не грехопаденье,

это закон тяготенья

 

рвота подобна аборту -

это уместно разве?

делай свою работу,

если она как праздник, -

мыслит, румян и бодр,

слесарь Кощеев Фёдор

 

интеллектуалы

 

интеллектуалы вялы

много им для счастья мало

засыхают как фиалки

в барах интеллектуалки

 

алым выкрашены губы

интеллектуалки Любы

но повадки нелюдимы

интеллектуала Димы

 

незавидно положенье

интеллектуалки Жени:

утонул вчера в бассейне

интеллектуал Арсений

 

две с утра закинул палки

интеллектуалке Аллке,

а потом ушел налево

интеллектуал Валера

 

соблюдают ритуалы

эти интеллектуалы:

Кеша интеллектуалу

Славе шаркнул по ебалу

 

не соврать – да был бы повод:

интеллектуал – упорот.

кровь на тридцать три процента –

смесь текилы и абсента

 

интеллектуалка Лида

смузи выпила три литра

и с айфона в туалете

селфи сделала для Пети,

 

также интеллектуала,

плачет по нему Вальхалла:

он летит на самокате

к интеллектуалке Кате

 

волосня по ветру реет,

щек полгода он не бреет:

борода и катуаба

греют интеллектуала!

 

интеллектуалы много

трут за бога, за Ван Гога

с ними, не ходи к гадалке,

спорят интеллектуалки:

 

этот был Винсент без уха,

этот был альфонсом Муха,

этот Бродский был небросок,

это не бросок – набросок

 

интеллектуалы тонко

знают принципы пинг-понга

раскрывается в подаче

интеллектуал на даче

 

интеллектуал читает

твиттер и себя считает

самым умным на веранде,

из горла лакая кьянти

 

скулу пальцем подпирая,

интеллектуалка Рая

переводит взгляд с бильярда

на поэта Эдуарда

 

над дайкири чахнет томно

интеллектуалка Тома

точно так растут офшоры

интеллектуала Жоры

 

гранты, бренды – что за бредни

надо быть, в натуре, в тренде

непременно актуальным,

суперинтеллектуальным!

 

интеллектуал — как йетти

на такой большой планете

в самом деле, жисть обрыдла

посреди тупого быдла!

на Марата распивали амаретто

 

на Марата распивали амаретто

и вели себя предельно аморально

в той парадной наш случился амуретто

я Танюське припистонил перорально

 

впрочем, что мы все заладили про это

так ведь ближний скоро сделается крайним

на Марата распивали амаретто,

заворожены природы умираньем

 

на Марата распивали амаретто

нарушали, выражаясь фигурально:

в подворотне положили Трафарета –

он выёбываться начал натурально

 

а поскольку не нашли мы туалета,

невзирая на усердные старанья,

на Марата распивая амаретто,

распевались, несмотря на утро раннее

 

и от нашего устав кордебалета,

был на грани метрдотель, лоснясь от брани

на Марата распивали амаретто:

не секрет, что он куда милее браги

 

по Марата протрезвонила карета

скорой помощи, к глухим стремясь окраинам

на Марата распивали амаретто

в шесть утра еще не в пору было в рай нам

 

два медбрата пролетели по Марата

причиндалы вызволять из табурета

чой яички в табурете у Петра-то? –

на Марата распивали амаретто!

 

было утро упоительно прогрето

мы махали скорой помощи: «счастливо!»

на Марата распивая амаретто

далеко не итальянского разлива

зверинец

 

суматоха в зоосаде:

эврибади лавз самбади

кто куда, но чаще сзади,

ибо больше-то куда

у директора в светлице

возмущаются синицы:

уж милиция-милиция

приедет-то когда!

 

а милиция приедет:

спецотряд уже в дороге

и по улицам старинным

пробирается туда,

где лягушки и медведи,

барсуки и носороги,

павианы и павлины.

где случилася беда

 

бегемотиха в панаме

причитает: боже с нами,

и свои гиппопотамьи

слёзы стряхивает в пруд.

удивляется ворона:

то Гоморррра аль Веррррона?

глядя, как в тигрицы лоно

погружается верблюд

 

а верблюдиха качает

подобвисшими горбами,

озабоченная, видно,

перспективой кабана

а кабан глядит на чаек,

чайки водятся с быками,

и в колючках у ехидны

плоть моржовая видна

 

а лемуры-то, лемуры

закрутили шуры-муры

с представительницей бурых.

а супруг ее медведь

занялся покуда ланью,

что противилась желанью,

но потом сдалась старанью:

как-никак, мужчина ведь

 

а милиция по пробкам

под мигалками к зверинцу

продирается со скрипом

в час по чайной, так сказать

как вольготно зайцам робким

пить, гулять да материться.

как привольно скромным рыбам

хвост барсучий лобызать

 

а олени-то, олени

по аллее, по аллее

к бабе Лене, к бабе Лене

в пищеблок скользят рысцой

ты схвати-ка баба Лена

кочергу или полено,

а иначе непременно

перепутают с овцой

 

а директор в кабинете

предается размышленьям,

и под возгласы синичьи

нервно крутит телефон

чудеса на белом свете:

с удивительным явленьем,

безобразьем, неприличьем

в первый раз столкнулся он

 

где гиены, где гиены

все бегут как от геенны

по кустам от бабы Лены,

от оленей убежав

где под лиственницей тихой

лань лежит с медведем Михой,

и подвыпившей крольчихой

занимается удав

 

но милиция приходит,

и кончается спектакль:

загоняют всех по клеткам,

составляют протокол.

вот директор, у него-де

звери так, мол и вот так, мол

занимались чем-то редким,

неизвестным нам доколь

 

а министр, а министр

на решенья крайне быстр

два допроса - стенка - выстрел

заседание собрал

и постановил гиенам,

барсукам и бабам Ленам

выдать бром и кончить пленум.

в эшелон - и за Урал

 

в общем, после стало тише

в зоосаде, где жирафы.

отбашлял директор ящик

семилетнего бордо..

только полевые мыши

не платили даже штрафы

потому что дышат чаще

и успели кончить до

 

еду в Иваново

в поезде, откуда невесть,

место заняв согласно билету,

очередь отстояв к туалету,

слив весь отстой за ту и за эту Лету,

еду в Иваново, город невест,

 

трезвый как ферзь.

 

еду.

 

не успел я бельишко в купе купить,

как попутчик Иван просит водку пить.

далась бы мне водка иванова.

 

еду в Иваново.

 

как приеду в Иваново,

доложу я вам,

сразу — в горячую горчичную ванну.

в вагоне прохладно, 

и хрен с тобой, Иван,

 

ладно.

 

будем пить водку и курить марихуану.

 

главное — вовремя сказать себе стоп.

и знать, что не поздно начать все заново,

даже если упал головой о стол.

за это, Иван, давай-ка еще по сто.

лишь бы не вывихнуть голеностоп.

 

а так все тип-топ.

 

едем в Иваново.

 

"у тамошних дам не челюсти, а тиски.

невеста — это, прежде всего, — крепкие зубы", —

рассуждает Иван, приколачивая косяки,

а проводницы

летают вокруг как суккубы,

черноглазы да круглолицы, 

 

Светлана и Анна.

 

знать, люба им фактура моя да иванова.

либо, чего уж тут странного,

ведь дамы — во!

 

они из Иваново.

 

из Иваново же постельные принадлежности.

вот я как-то заказал домой ивановский матрас.

не ожидал от матраса,

что можно так изодраться

от нежности,

во которую я не шибко горазд.

 

но Светлана и Анна 

не против чего-нибудь драного.

и поезд, буравя ложе туманово, 

движется то рывками, то плавно,

но всегда предельно планово,

под парами дурмана

адового,

 

вперед, к Иваново.

 

нам надо в него.

 

и вот, наконец, мы вползаем в Иваново.

граждане, Иваново — это наша Гавана.

главная улица города Иваново

выглядит — прямо скажу — преславно!

 

утром она свежа, и гола, и нова.

не в силах бороться с мурашками,

Светлана и Анна

нам машут фуражками.

но с бабами не забыть бы главного.

 

и я отправляюсь, простившись с Иваном,

навстречу горячим горчичным ваннам.

 

ну, здравствуй, город Иваново!

 

чего желаю и вам.

 

 

хорошо быть беспартийным

 

хорошо быть беспартийным:
не платить дурацких взносов,
не ходить на партсобранья

вероломным и витийным,
хорошо не бегать кроссов,
не ложиться на закланье

хорошо быть просто чтобы
быть — без пули в голове
хорошо ходить без торбы —
что паяльник в олове!

хорошо быть безработным
не шагать усердным шагом,
не строчить дурных эпистол

хорошо — не по субботам! —
просыпаться в полдень с гаком,
не искать сакральный смысл

в очевидном, вероятном
незатейливо-прямом,
быть завидным и всеядным,
просто жить своим умом!

хорошо быть непригодным,
не стучаться в окна жэков,
не разгадывать кроссворды

в электричках. быть свободным
и в вагоне, полном зеков,
под минорные аккорды.

хорошо листать газету
позапрошлогоднюю,
попадая из клозету
прямо в преисподнюю!

хорошо быть беспощадным,
не задушенным моралью,
не задаренным дарами

хорошо не быть площадным,
пить водицу минералью,
не летать на пилораме

хорошо терпеть фиаско
если больше нечего
хорошо бывать на пасху
трезвым опрометчиво!

хорошо ходить с ключами
от жилища, где спокойно
быть собой и даже больше

хорошо не спать ночами
и поплевывать с балкона
в апельсиновые рощи

хорошо в аэропортах
щуплых щупать стюардесс
чтобы — ай, да сучий потрох —
аж до самых до Одесс!

хорошо быть беспристрастным
и при этом одержимым
обожаемым тобою

быть крутым и быть прекрасным,
подниматься на вершины,
все высоты брать без боя

хорошо оставить битву
хорошо забыть про бритву
пусть отныне и всегда

отрастает борода!

 

поэты

 

поэты выразительно помяты,

как правило — и это неспроста:
с утра поэты пьют настойку мяты
и начинают с чистого листа.

так, день земной пройдя до половины,
поэт вершит привычные дела:
скрипят, созвучны слогу, половицы,
и строфами сплетаются тела.

 

в квартире у поэта тараканы,
как образец, но впрочем, не всегда:
поэты редко пьют американо,
обычно им мешает борода.

поэты любят женщин, но не слишком.
что характерно, сзади, пусть не факт.
но к женщинам, к поэтам не привыкшим,
поэты редко применяют такт,

что, впрочем, спорно. итальянским порно
поэты забавляются порой.
поэты ходят в лес, чуть реже в бор, но
волынку вряд ли носят под полой.

чуть чаще носят вальтер либо люгер
в кармане френча, если нет плаща.
поэты любят пулицер за букер,
от нобелевки — стонут и пищат,

что не мешает мыслить самиздатом
в надежде на бумажную медаль,
мечтая как Онегин быть пиздатым,
уверенным, что дед Мазай must die.

поэты любят собираться в группы,
вообще поэтам свойственна любовь
поэты любят кладбища, и трупы

приветствуют поэтов из гробов.

 

фильмы Франсуа Озона

 

откайфовав на нарах два сезона,

сосед опять вернулся восвояси.
супруга, что была парализована,
теперь взошла на небо, помоляси.
и очень фильмы Франсуа Озона
ласкают душу зека дяди Васи.

в парадной кактус смотрит из вазона
как узник, не успевший удавиться.
соседка, что не к месту образованна.
тяжелые шаги рецидивиста.
испачкан пол. как в фильмах Франсуа
Озона, по весне земля сыра.

армада мух снимается с газона.
пенсионер скрипит велосипедом.
в природе не бывает закусона,
но есть портвейн. как правило, по средам.
возможно, фильмы Франсуа Озона
передают по ящику при этом.

 

 

 

Достоевский

 

бьется о скалы прибой-эпилептик

как Достоевский.

гопники-чайки 

роют кровавые волны.

рыба-процентщица, высунь мордашку,

повод-то веский:

с новой луной

начинаются новые войны.

 

с новой волной прибывает в пространство, 

где Достоевский

жег декорации в печке, 

торнадо рулетки;

запах чего-то, такой сладковатый

и резкий,

свежего нала

упругие, злые котлетки.

 

с новой войной наступает единство,

и Достоевский

тычется в камни,

ошпаренный, пеной каналов.

серые волны скрывают 

Голгофу и Невский.

люди окурками

смотрят из серых пеналов.

 

с первым отливом приходит блаженство,

но Достоевский

бледно бредет по ступеням,

не помня этаж, да

профиль его, неуверенно-строгий

и детский, 

тенью скользит по колодцам,

где вечная жажда.

 

чехов в ванной  

 

чехов в ванной

обязательно знаком с марихуаной,

ослепительной и горной.

         на закате

беспричинно оживляется замкадье:

в каждой юрте — дом игорный.

                              вот и чехов

не поет и не выписывает чеков,

а пускается по водам.

     и с утенком

пребывая в единении сверхтонком,

он скользит водопроводом

 

            вниз по трубам,

по блевотным катакомбам, в гости к трупам,

он с нетронутой улыбкой,

               поправляя

на плаву пенсне осколки и вихляя

плавниками, сизой рыбкой,

          а скорее,

фиолетовым дельфином, в галерее

из базальта и эфира,

   изучает

мир подводный, и при этом излучает

красоту земного мира.

 

  мир глубинный:

у ворот в стремнины рая — мент с дубиной,

вид дебильный, но дородный

    и шаляпин:

я все пропил, прошалавил и прошляпил,

никуда теперь негодный.

        скромный чехов.

трезвый пушкин. подлый плюшкин. кодлы зеков.

робкий горький. кучер, в горки!

              тучи, к яру!

отоварим на три кучи, без базару,

все масла давно прогоркли. 

 

    я в футляре,

я не с вами, я плыву как рыба в кляре, —

мыслит чехов монотонно, —

          два притопа,

рюмка водки, полминоги, три прихлопа,

и — сюжет для фельетона.

                                в ресторане

официантками работают пираньи,

их в пучине мириады.

                          это ладно.

осьминоги оных злее многократно, 

и всегда добыче рады.

 

              бедный чехов.

в червоточинах вселенной, без доспехов —

не иначе как превратность,

  просыпаться

с перепугу, от шаляпинского баса. 

дайте руку. вот вам вантуз.

                вы обратно,

вверх по фановым отросткам рио-гранде

прилетайте томагавком.

                                  и скорее

просушите корешки на батарее,

мы не верим этим кафкам.

 

 

время собак

 

время собак – это время лояльности

каждый лоялен к своей уникальности

по мере вливания в серую массу,

ультралояльную к шоку и мясу.

 

собака, сиречь друг и товарищ,

будь верен тому, кого ты пиаришь.

плыви в струе, нарабатывай связи.

в конце концов, выучись арабской вязи.

 

во всяком шедевре есть доля халтуры.

в этом особенность местной культуры.

если другой не стояло задачи,

оставь свой кроль, плыви по-собачьи.

 

комары

 

меня кусают комары
животной кровушки хотят
их самки, жалами востры,
воспроизводят комарят

 

комарий писк в ушах зудит
в глазах темно от кровопийц
я толстокож как троглодит,
но докучает этот писк

 

ах, лето красное, любил
тебя бы Пушкин, да не мог
он утром сел в автомобиль
и укатил на Place des Vosges

 

а где в Париже комары?
французов не за что кусать
стремится в нижние миры
комарий медленный десант

 

скребу лодыжки до крови,
чешу запястья словно торч
а комарищи каковы:
шныряют, гарпии точь-в-точь

 

и Пушкин, гений, сукин сын,
не пишет нового почти
вон тот комар, пожалуй, сыт
и этот, мать его ети

 

вот Лев Толстой, он ортодокс,
он босым шастал по двору
поди, устроил передоз
не одному он комару

 

взлетают, лопаясь в пути

от крови жаркой и хмельной
свою бы ношу донести

я за портвейном. ты со мной?

 

московские цены

 

меня не пугают московские цены,

пускай эти цены ужасно обсценны.

я видел актеров, что пали со сцены,

не в силах смотреть на московские цены.

 

но цены московские мне – по приколу.

я устриц не ем и не пью кока-колу.

я не был в Нью-Йорке. не сплевывал в Сену.

нигде не платил я московскую цену.

 

однажды мой спонсор воскликнул бесцельно:

как славно платить не московские цены!

неужто мой мозг от макушки до шеи –

подумал я – стоит еще и дешевле?

 

я спонсора выгнал взашей из постели.

сказать что карманы мои опустели? –

ничуть. применяя различные дзены,

я сам заряжаю московские цены.

 

ах, цены московские! будьте такими,

какие вы есть, и не будьте другими.

но если я перца хочу и морковки,

не надо меня обирать по-московски!

 

о, бизнес! расти, проникая сквозь стены!

тебя удобряют московские цены.

и если когда-то приставят нас к стенкам,

пускай нас убьют по московским расценкам.

 

два бешеных башенных крана

 

два бешеных башенных крана

качнулись сегодня на стройке

и ухнули филигранно

на автомашину Зойки

 

у первой закончилось каско

вторая ушла по вещицы

в руине бледнеет каска

испуганной крановщицы

 

с утра не пила ни грамма,

а башня плывет, шатаясь —

два бешеных башенных крана

пригласили на танец

 

квартала надругана целостность

как истина — фотоснимком

обернулась рассеянность

бешеным крановым свингом

 

как будто всю улицу дважды

погладили против шерсти —

два бешеных крана башенных

лежат на земле, как пришельцы

 

так ноет старая травма

и раны — все ножевые

два бешеных башенных крана —

еще чуть живые

 

озоновая дыра

 

в нашем небе — озоновая дыра.
потому что мы пьем и курим с самого утра,
наше небо не выдержало, оно не из стали,
устало видеть, какими мы стали —
и продырявилось, как полиэтиленовое.
и нигде не достать в феврале новое.

наше небо дыряво — но что нам до этого.
нам от этого не менее и не более фиолетово.
нависает над нашей равниной рванина.
наше небо, оказывается, так ранимо.
наше небо — прошитый навылет солдат.
наше небо некому залатать.

наше небо износилось, словно его изнасиловали.
самолет наше небо находит насилу,
напрямую сигая в открытый космос
и оттуда кричит нам: sos, мол, sos.
наше небо темней, чем подмышка у негра.
в нашем небе отражаются наши недра.

наше небо прохудилось, в него лезут частицы,
наше небо нам шепчет: пора причаститься.
в нашем небе частенько бывают торнадо.
а раз так, тогда, вне всякого спору, надо.
наше небо трухляво, такие дела.
в нашем небе — озоновая дыра.

апокалипсис

 

партизаны окопались,
предвкушая апокалипсис,
только я не верю им.
мне знакомы эти бредни,
лучше мне плесните бренди,
вот тогда поговорим

растаманы окаббалились,
ожидая апокалипсис,
на поля б такую прыть.
если дегидрогеназа
не повышена в два раза,
так о чем тут говорить

прихожаночки покаялись,
обрыдали апокалипсис,
лбами стерли образа.
если толер выше крыши,
то Кристише и Карише
надо вовремя бросать

к мусорам попы попались,
остаканив апокалипсис,
за космический дебош:
на амвон с купоном клали.
– не пропили купола ли?
– значит, пропили. – а то ж!

аллигаторы купались,
наплевав на апокалипсис,
в мутно-розовой воде.
мы пугались, но сигали.
если мы его искали,
то, наверно, знали, где

нам торговцы продавали
вместе с пищей и дровами
и копальщики могил.
а пока мы покупались,
пресловутый апокалипсис
незаметно наступил

 

бармен

 

траты на этот город

не окупаются
вечный кредитный голод
и оккупация
едешь в маршрутке стоя,

яйца помацывая:
будет опять застолье
и декламация

в баре нацедят сорок,
как за полста возьмут
если моргалом зорок,
пеняй на азимут

рифмы жирны как Фиры,
я пока трезвый, лей!
бармен, я сыт по фибры
этой поэзией!

дай, чтоб стоять у стойки
и залупаться:
в кухне креветки сдохли,
а в зале – паста

что отличаешься спесью ты
и недоливом –
бог с ним, зато на пенсии
будешь счастливым

траты на эти бары –
астрономические
даром ли ставят баллы
гастрономические

 

официатка мимо
шуршит с подносиком
жопа сверкает в мини
и прыщ под носиком

стихотворцЫ со сцены
рыдают лирикой
вирши разят, как цены,
серьёзной клиникой

траты на эти рифмы
неодупляемы
только б хватило лимфы
на эти ямины

чо ты стоишь как барин,
рисуя нормальность?
больше не лей мне, бармен,
фляга в кармане есть

буде пиздеть за форму:
ну ее, милую
ладно, пойду к микрофону
продекламирую