К 280-летию города

 

 

   Составлен сборник стихов о Тольятти. Событие, кажется, неактуальное: сборников много, как и поэтов. Читаем название: «Стихи о Тольятти». Петербург Достоевского, Тольятти Семёна Краснова, Сергея Сумина, Елены Каревой и других авторов… С полтора десятка од городу, в котором они живут. Городу родному, иногда – любимому, чаще – привычному, окрашенному в цвета событий, мыслей, чувств тех людей, что в нём пытаются жить, перерождаться, выживать, не бояться смерти («Но здесь не страшно, в общем, умереть»). Городу ожившему, городу, ставшему лирическим героем, взбунтовавшемуся машинному гиганту, бетонному осьминогу, раскинувшему щупальца-улицы. Город – образ плодотворный, город Тольятти – пространство особое, со своей подводной («Наш город опускается на дно…») и лесной («Лес двухсотлетних сосен…») мифологией, обыгрываемой авторами, со своей куцей историей («А он ещё не стар, а он почти что молод…»), куцей, но всё же большей, чем у всех, о нём пишущих, куцей-то куцей, а иногда перерастающей в эпос («Улица Комзина в Тольятти»). Город с претензией на звание третьей столицы – автозаводской, и на этом лирика заканчивается. Начинается критика. Стихи, в основном, ровные, иногда завораживающие, иногда – отвращающие (не понимаю пережитка 90-х годов – пачкать стихотворную ткань крепкой словесной грязью), но не хочешь – не читай, таков мой девиз. Иногда по рифмам понимаешь – не твоё, иногда вчитываешься в строки, бесконечно возвращаешься к началу или к завораживающему сочетанию – «дымами», «домами»… Часто посмеиваешься над намеренной или случайной иронией авторов («Администрация и банки,/ И школа есть, /Дома кругом…» - и далее по тексту хвалебная песнь 3-а кварталу). Стихи не всегда искренни, иногда написаны чтобы себя показать, встречается и намеренный эпатаж, и вставленный для красного (но совсем не всегда острого) словца оборот. А во всём, что касается любви и стихов, уж банально, простите, но неискренность реет по ветру, словно военный стяг. Но не хочется на этой ноте прерывать свой опус. Так воздадим же хвалу редактору, который всех и всё собрал и соединил. Точка.

 

Алексей Аристов 

 

 

 

Галина Булатова

 

Улица Комзина в Тольятти

 

В прибрежном обществе осин,

Подобен парусу на нефе,

Иван Васильевич Комзин

Увековечен в барельефе.

Он заслужил его вполне –

Масштабом, а не скорбной датой.

…Война утихла, по стране

Катился год пятидесятый.

Ещё в чернилах был закон,

Но сборы выдались недолги,

И самый мирный батальон

Пошёл на штурм раздольной Волги.

Шагал по улице Комзин,

Красавец стати двухметровой –

От восхищенья Кать и Зин

Светился окнами Портовый.

 

Иван Васильевич Комзин

Громаден был не только ростом.

Те девять лет и девять зим

Дались ему совсем непросто.

Великий кормчий вёл вперёд,

Не ослабляя портупеи:

 «Имей в виду, что Запад ждёт

Провала нашей эпопеи».

Пусть были жёстки времена

И строги будни ради блага,

Но всё ж любили Комзина

Рабочие Кунеевлага.

Да, он умел людей беречь,

Ему служили все законы,

И генеральские погоны

Честней не видывали плеч.

 

 

В науке строить нет чудес,

Она умеет много гитик…

Гудят турбины Волжской ГЭС,

Ждёт Асуанская в Египте.

Он помнил, как был редок дождь,

Но капля каждая хранила

Всю бриллиантовую мощь

Награды Голубого Нила.

И в орденах родной страны

Стучало сердце человека,

Чьей дерзостью возведены,

Считай, полсотни строек века.

Закон суров – оправдан риск:

Не уместив матёрых пальцев,

Мятежный телефонный диск

Будил кремлёвских постояльцев.

 

Он потирал высокий лоб

В предвосхищении успеха,

И не случилось без него б

Тольяттинского политеха.

Труду – учение не вздор,

А суть полезное знакомство.

Он мыслил: время вить гнездо

Для инженерного потомства.

Провидец, сеятель добра,

Ведь дотянулись эти руки

До биостанции – ядра

Экологической науки.

Пред нею Ставрополь предстал,

Как сам Комзин, сенсационен…

Здесь лектор Любищев читал,

И здесь же был он захоронен…

 

Под шум автобусных резин,

Летящих, будто жизнь земная,

Иван Васильевич Комзин

О чём-то главном вспоминает.

О том ли времени своём,

Когда в кунеевских карьерах

Дымились сапоги на нём

Неимоверного размера?

О тех ли днях могучих дел,

Когда, показывая норов,

Он над собою не терпел

Партийных разных ревизоров?

О планах с нового листа?

Ведь между гидро-рубежами

Так и осталась чертежами

Переволокская мечта…

 

 

 Автоград
Небо опять зашторили
Жалюзи этажей.
Нет у тебя истории
Посвежей.
В первых фарцовых джинсиках
Выйди ко мне, весна.
Как ты живёшь, Дзержинского,
Старина?
Как вы теперь, ничейные,
Кто приголубит вас,
Улица Юбилейная,
Рыбий глаз?
Где ставропольским отрокам
Нынче встречать Зарю?
Топать ли по Приморскому
К Волгарю?
Памяти здесь – до жжения.
Разве забыться сном?
Вымолить утешение
На Цветном?
Сколько уж, сколько молится,
Чтобы не потерять.
Только Сатурну кольцами
Не играть.
Вечное или женское? –
Душу сожгут дотла
Спасо-Преображенские
Купола.

 

 

Александр Тененбаум

 

3-А квартал

 

Люблю гулять в 3-а квартале –

И вся душа моя поёт.

В наушниках под Боба Марли

Шатаюсь ночи напролёт.

 

Администрация и банки,

И школа есть, дома кругом.

З-а квартал хоть без огранки –

И так хорош, приятно в нём

 

Бывать в любое время суток,

Гулять без цели просто так.

И думаю, что это круто –

В Тольятти жить, я не дурак,

 

Чтоб променять такую ценность

На блеск каких-то там столиц!

Патриотическая «вредность» -

Быть только здесь средь этих лиц.

 

Ах, мощь ДКИТа с красной крышей

Культурной жизнью всех манит!

И только Бог живёт повыше.

Здесь утром свет зари пролит.

 

3-а квартал – тебе все песни.

И если б мог, тебя б обнял.

Пишу стихи без всякой лести:

Тольятти, дом, 3-а квартал.

 

 

Елена Карева       

 

             Марине Шляпиной

 

Наш город опускается на дно,

пропитанный осенними дождями,

с бульварами его и площадями,

и жителями, мертвыми давно.

 

Наш город, как жемчужина на дне,

с фабричными дымами и домами,

расплавленными в мутной амальгаме,

затерянными в бесконечном дне.

 

Мечтал он разделить судьбу одну

всех сказочных Венеций и Флоренций,

с их ядами… От прочих референций

укроет ил, струящийся по дну.

 

 

Сергей Сумин

 

***

По улице Степана-атамана

Гуляешь неспеша и чуть  дрожа

Погода не ахти, ветра как ятаганы

Готовые ударить без ножа

 

Длиннющая она, а где начало

Не ведаешь, «Гамбринус» проходя

Какой Куприн? Закусочных немало

Но воздух здесь  – жасмин после дождя

 

Театр «Дилижанс» - модерн советский

Утопия, искусству не впервой

Указывать пути надежде детской

Уйдем и мы в спектакли с головой.

 

Идем вперед – и к Набережной сходим

Сбегаем как ручьи иль муравьи

И к Муравьиным островам приходим

Где сосны наклонились  до воды

 

Пойдешь гулять зимой, а возвратишься летом

Пространство этой улицы – века

Когда я жил здесь? Кем я был при этом?

Тольятти – этот город навсегда.

 

 

Комса. Остановка Речной вокзал

 

Гуляли медленно и открывали город

А он еще не стар, а он почти что молод

Здесь набережная, свет реки, вокзал

Я что-то здесь навеки потерял

 

И плыли вниз асфальтовые реки

Путь пробивая от варягов в греки

Я весь промок, пересекая их

Но не хотел бы прелестей иных

 

Мой город пеплом занесен на треть

Но здесь не страшно, в общем, умереть

Кругом весна – смешной водоворот

Тольяттинской пустыни легкий гнет.

 

 

Сергей Щелоков

 

Тольяттинскому другу

 

После картезианства и верёвок

которые не скручены в бичи

мой друг частенько моет кирпичи

у гаражей или у остановок

 

И тут не помешал бы заголовок

допустим Городские ловкачи

или Из члена бьющие ключи

 

Но в самом деле он не так уж ловок

 

Из ярких в этом городе дешёвок

отметим три пожарных каланчи

пару фонтанов с запахом мочи

 

и несколько заброшенных парковок

с машинами погибших группировок

в которых друг мой иногда торчит

 

Он как поклонник силы и Декарта

когда ни силы ни Декарта нет

уже теперь скучающий поэт

 

Ему уже плевать как ляжет карта

 

Садится он без цели без азарта

в бандитский голубой кабриолет

закутывается в шершавый плед

 

и равнодушно ожидает старта

 

И в самом центре этого соцарта

он оставляет не следы а след

 

Тут бы не помешало Сколько лет

 

но счёт доходит и до миллиарда

 

и позади и Аттика и Спарта

и этот город скрученный в сонет

 

 

Елена Шустрова

 

              Церкви Успения Пресвятой богородицы в Портпоселке.

 

Я помню медь, дрожащую от звона,

И голос не смолкает ни на миг,

Удары принимаются безбольно.

Но разве нас тянули за язык

как колокол? А мы проговорились

И, озираясь, крестимся тайком

на облаков чернеющую сырость,

на прошлогодний снег под каблуком.

Еще удар перед ударом сердца.

Последний звук врастает в тишину…

Приятно, без причин впадая в детство,

почувствовать любовь, а не вину,

молчать и наблюдать движенье хвои,

живые корни под землей живой…

Движенье жизни растянулось вдвое,

Но я уже укрыта с головой

Густым покровом городского дыма.

Я не войду дары твои принять.

Звони, когда я проезжаю мимо.

Звони, я постараюсь написать.

 

 

Нина Рябинина

Мой край
Ширь морская с чайкою парящей,
Лёгкий парус по воде скользящий,
Гладь воды, простор необозримый –
Это край мой, город мой любимый.
Зона отдыха, затянутая дымкой,
Моря берег, пенной кромкой зыбкой,
Обнимает остров Муравьиный –
Это край мой, край родной, любимый.
Лодки рыбаков на горизонте,
В волнах пламень на закатном солнце,
Искры волн целуются игриво –
Это край мой, город мой любимый.

 

Лада Дождь                   

 

****

 

Во чреве Тольятти, где новый Акрополь стоит

Не мы повстречались, не мы разойдемся с оглядкой

Да, здесь не столица, но ты оцени габарит

На три человека в троллейбусе – две пересадки.

 

Зачем уезжать, здесь не Сочи, но все же, мон Шер

Телец золотой не плодится, но жарится точно

На пузо твоих сбережений всегда акушер

Найдется, поверь, и припрячь свои нюни в платочек.

 

Любовь как подкидыш игрушек не просит уже

А грязные хроники – общенародные сказки

Здесь сердце открыть все равно, что пройтись в неглиже

Дома на ветру словно камни на острове Пасхи.

 

Живые машины – заходим в свои гаражи.

Людей не поймешь, то ли жулики, то ли святоши.

Во чреве Тольятти накаркают сколько нам жить

Вороны на свалке. Подкормишь – накаркают больше.

 

 

            ****

 

Мой милый друг, в Тольятти скукотища

Монмартр пуст, у Нотр-Дамма нищие

Под видом обеспеченных людей.

Жду от тебя любовных новостей.

 

Мой милый враг, в Нью-йорке все как прежде

И сердце благодарно лишь надежде

Не встретиться с назначенной судьбой

Живите с тем, с кем спите, дорогой.

 

Мой милый Некто, будущий Никто.

В Шанхае дождь, китайцы отсырели

Я слышала Вы живы, неужели?

Куда писать? – Живому от живой.

 

 

 

Елена Кочева

 

***

Каждый раз
проезжая стадион
я снимаю очки
и откладываю книжку
скоро начнутся пустоши…
И я смотрю в запотевшее окно
тропинка вьется
сквозь кустарники
и обгоревшие деревья.
Барышни с колясками
дедушки с лыжными палками
мужички сидят на корточках
скоро появятся велосипедисты…

 

 

Людвиг Анохин

 

***

Красивый фраерок на "Гранте"
Проехал под моим окном
Но дело в общем то не в нем
А в той, которая сидела рядом
Я выдохнул красиво дым
И отвернувшись
Заметил ее взгляд
Во взгляде том томление было
Видать живут в "однушке"
С папой-мамой
И кроме "Гранты" ни шиша
А я на Ушакова из окошка
Курю и выдыхаю
В направлении "Колеса"
Здесь каждый вечер тусование
Порой всю ночь мне не приходится поспать
Зато какие театральные сюжеты
Приходится порою наблюдать!..
То вдруг дерутся непременно в пьяном виде
То гадят прям на стену за "комком"
Бывает и целуются при свете
Или сосредоточатся на чем нибудь ином...
Пусть ваши дети не узнают
Где вы зачали их и как
И пусть меня красавчик в "Гранте" не заметил
Но я его запомнил на века

 

 

 

Дюша Глебович

 

ВИА ДЕТСКОГО НАРОДНОГО ДЖАЗЗА

«ГРЕБЛЯ НА БАЙДАРКАХ И КАНОЭ»

слова Д.Глебович

музыка Д. Путченкаускас

 

ТОЧКА НА КАРТЕ

 

Уличные пробки

Больницы

Дома

Автомобильные цеха

Всё это было и будет всегда

Это моя точка на карте

Это моя точка на карте

О Пальмиро Тольятти

Спаси меня

Пальмиро Тольятти

 

Свет отключили

Заела тоска

Я борюсь как таракан

За своё существованье

Всё это было и будет всегда

Это моя точка на карте

Это моя точка на карте

О Пальмиро Тольятти

Спаси меня

Пальмиро Тольятти

 

Свидание в парке

Помойное ведро

Девочки меня

Посещают по средам

Всё это было и будет всегда

Это моя точечка на карте

Это моя точечка на карте

О Пальмиро Тольятти

Спаси меня

Пальмиро Тольятти-льятти-льятти-льятти

 

 

 

Сергей Пиденко 

 

 

310 маршрут.

Сквозь время.

(Наброски к поэме).

 

Лоскутную ткань пространства,

лоскутное платье жизни,

лоскутную ветошь памяти

сшивает микроавтобус

с коротким названием ЗlО  –

выплеск латинокириллицы,

убогая фишка дизайна.

Маршрут "Речпорт – Р.Борковка"

с проездом по трем районам,

страху на пару часов.

(Ну, "зло" это претенциозно,

вполне рядовая поездка,

есть и длиннее маршруты,

но для городской одиссеи

и этот сойдет вполне.)

 

Медный обол за поездку.

– Оплачиваем при входе!

– А ты – довези сначала.

 

 РЕЧПОРТ

 

У летней пустынной эстрады

уныло пасет прохожих

циклоп на подводных крыльях.

Облезлый корпус титана –

памятник дерзкой мысли

и крайне дешевой нефти

(стакан газировки дороже!) –

прикован к бетонным глыбам

в ста метрах от водной шири.

Тантал с Прометеем курят,

нервно бросая окурки

в скудный песок приволжский

забытого Кунеевлага,

впитавший едкую соль

обитателей серых бараков,

что сотворили море,

не сознавая чуда

(чудо не пахнет потом,

и не сочится кровью).

Чудо ли, что песчаник

пророс лозой магистралей

с гроздьями многоэтажек,

где хмелем кружила головы

молодость и надежда

на близость земного рая

в городе счастья и света.

Где ныне, спустя полвека,

над центром – нет! – храмом торговли

гордо горит – "Комсомолец".

Вино вырождается в уксус.

Что грустно и для непьющих.

Но – радует домохозяек.

 

– Дяденька, можно бесплатно?

– Э, мальчик, пешком доедешь.

 

 ПАМЯТНИК ТАТИЩЕВУ

 

(ЗЕЛЕНАЯ ЗОНА)

 

Скачет за Волгу Татищев

(не Анне же памятник ставить?!),

оставив на долгую память

России – тщедушную крепость

с гордым названьем СтаврОполь,

приют крещёных калмыков,

а ныне мирных таджиков,

водителей утлых газелей,

харонов асфальтовых стиксов.

Скачет палач и историк,

сановник и градостроитель

на бронзовом жеребце

(хотя по жизни обычно

предпочитал кобыл),

скульптор не даром старался,

чтоб распаленным невестам

было что драить до блеска,

мечтая в страсти сравняться

с державной Екатериной,

дела которой им пофиг,

но тема – где, с кем и сколько.

 

– А чо никуда не катим?

– А пробка по всей "зеленке".

 

Есть время, плавясь от зноя,

смотреть, как идут другие

тропой на "Пляж итальянский"

(такого не сыщешь в Италии,

ну, правда, шезлонги и пиво!).

 

И – по зеленой зоне –

слышите музыку слова?

 

ЗОНА-ЗЕЛЕНАЯ-ОТДЫХА,

ЛЕТНИЕ ЛАГЕРЯ,

 

словарь военно-тюремный,

с пеленок родной и привычный.

Как стал родным и привычным

сгоревший и разоренный

лес двухсотлетних сосен,

наглядное руководство,

как без труда и натуги

устроить роскошное шоу,

и за два дня уничтожить

то, что растилось веками.

 

ПРОСПЕКТ СТЕПАНА РАЗИНА

 

А мы в Автоград въезжаем –

город широких проспектов

и жмущих в плечах коридоров.

Город, где каждый камень –

в память штурмующих небо

пламенных коммунаров,

палачей и бандитов.

Улица славного Фрунзе –

привет юнкерам из Крыма!

Улица Яши Свердлова –

горячий привет казакам!

Поворот на Дзержинского –

привет шпане и эсерам.

И от Дворца для Творчества

с фаллосом астрономическим

(так что без слов понятно,

в чем этот творческий пыл)

до ледовой "Арены"

и Транспортного Управления,

до службы миграционной

на Южном, понятно, шоссе

катится неудержимо

(так в Трою катились греки)

вал кораблей колесных

проспектом Степана Разина –

девчонкам особый привет!

 

А наш дребезжащий кораблик,

качаясь на вечных ухабах,

стремится к скалам Итаки,

к улицам Русской Борковки,

где также живут татары,

но русские не в обиде,

как и сама Борковка.

 

– Сдачу дашь с тетрадрахмы?

– А мельче монеты нету?

 

И – маяком для заблудших,

призраком возвращенья,

фата-морганой промзоны –

вокзал свой единственный поезд

с ладони перрона роняет.

И – лязгая и завывая –

тот катится мимо Речпорта

в степные заволжские дали...

 

 

 

 

Маленький Петербург Шлюзового

(отрывок)

 

 

...И неспешный проход вдоль канала,

Верфи лязг и молчанье шлюзов,

И фрагмент петербургской симфонии

В колоннаде и арках домов.

 

И облупленных стен партитура,

такты солнцем согретых окон,

и диезы фасонных балконов,

и бемоли пузатых колонн.

 

Классицизма остриженный профиль,

К «полубоксу» сведенный парик...

В старых улочках Шлюзового

Век мелькнул,

замер миг.

 

 

Сергей Грудев

 

СТАРЫЙ ГОРОД

 

Утихните, руки; замрите, гортани;

погода, не бей обшлагами.

Наслушаться дайте февральских преданий,

что снегом сырым прошагали.

 

И в лужах, что между сугробами слиты,

и в ветках звенит «Кумпарсита»,

и полдню к лицу не из мрамора плиты,

а красные жилы гранита.

 

Вся улица в гжели деревьев, а сверху

разводами смазаных линий

красуется небо и сыплется перхоть

с нечесаных крыш. И пленили,

 

заставили зябнуть, смотреть без отрыва

картинки лубочные: пиром,

небрежностью окон, ворон черносливом

и солнцем над городом старым.

 

 

Максим Котомцев

 

На жёлтой дороге

 

Сквозь пальцы на жёлтые травы падало лето водой

Так долго ждали, так быстро простились с зимой

Смотрели на этот последний снег и так не хотелось домой

И вместо белых дорог мерещились травы с талой водой

 

Ветер и дождь гонят под крышу нас

Где слышно, как плачет осень на жёлтой дороге

 

Я поцелую последние листья последней весны

На вымытый пол ступаю босой тихо и медленно

И всё, что было, это было во сне

И кто-то молчал вместе со мной

 

Мы слышали, как плачет осень на жёлтой дороге

 

Сквозь пальцы на жёлтые травы падало лето водой

Так долго ждали, так быстро простились с зимой

Смотрели на этот последний снег и так не хотелось домой

И вместо снега мерещились травы с талой водой

 

Ветер и дождь гонят под крышу нас

Где слышно, как плачет осень на жёлтой дороге

 

 

Олег Березин

 

***

вот мой перекресток

а вот мой дом

дождей перехлесты

в небе гром

бегу и вбегаю

хрущевки подъезд

дверь открываю

рубаху снимаю

и выжимаю

я дома

я здесь

 

 

Слава Трошин

 

***

Когда в Тольятти таяли во всех дворах проталины, стих сочинился,

 связанный с фамилией Италии.

Над водой стоят дома.

 

По бульвару ходит дама.

Под водой стоят дома:

 

 крыши нет, фундамент - да.

Ходит сом между домами,

 

дама правит жигулями.

ГЭС в Тольятти есть у нас,

 

 химзавод и АВТОВАЗ.

 

Семен Краснов

 ***

Луна. Мартини. «Итальянский» пляж.

Совсем чужая женщина-подросток.

В полоску гетры. Пообщались просто.

Лиловый свет. Сиреневый пейзаж.

 

«Я влюблена в другого». Может быть.

Колючих губ секундное движенье.

Холодных рук шершавое скольженье.

Глоток вина. Желание курить.

 

Осенний вечер. Тёмно-синий лес.

Что делает душа – угодно Богу?

Спокойный сон в короткую дорогу.

                               Свет фонарей. Багряных улиц блеск