Волны Марины. Поэма-цикл

«…Как морская звезда жила,

как она дышала, как плавала, –

всё Вам скажу»* 

 

Мариной,

мариной одной,

и другой волной,

и девятой,

 

как войной

 

камня,

упаковывающего море

в его же берега,

 

и моря

долго-долго выплёскивающегося

/через край

чаши своей/,

но не расплескавшего

своё утро,

свою утробу,

свои века

и влажные веки,

/погружённые часто

в пресные реки,

морем выпиваемые/ –

 

итак,

маринами-волнами

однажды открытые /свыше/

неумирающие

картины-МИРЫ,

волнуя до глубины

/синевы/

и высоты /синевы/,

 

вы –

их почитатели –

переписываете /в/ себе

некими новыми волнами

поверх старых,

 

чем живут они? –

/эти миры

или волны/ –

морями и мерами,

какие только возможны

/и невозможны/,

 

знающими о себе

или

воображающими,

что знают…

 

живут и живут…

вами? –

нет,

исключительно ими –

перечислим –

 

азартной страстью

и лёгким страхом,

 

волей-неволей

восходящей луны,

кровного или кровавого

солнца,

 

и ещё темами

юности-смерти(,)

с теми,

кто боится /даже/ их тени,

/или/ с теми,

кто просто не знает о них,

 

и ещё темами,

/и знаниями/

распахнутых-вывернутых –

/наизнанку

или зеркально – /

к звёздам –

миров-человеков, –

этих звёздочек и сыновей/, – /

тех же звёзд,

но отражённых,

по-другому устроенных,

чтобы руками-ногами держать и бежать,

тянуться и оттолкнуться,

 

и ещё темами,

в глубины свои погружёнными

до часа(,)

 

с теми,

в ласковое море своё

заходящими неуклюже

в ластах

спиной

/между силой и харизмой/,

чтобы потом,

при шторме,

так же примерно, в ответе,

выплеснуться на берег,

другими в крике раскрывшись,

распахнувшись свету,

начиная постепенно наполняться

иным(,)

 

/(если спиною к солнцу сидеть,

загорая,

то это ещё не значит,

что к морю лицом,)/

 

с теми,

кто видит вовремя

/в чашах и ниже/,

во время всеобщего пира

энтропию,

вложенную сапожно

в ноги и ножны,

в князи и грязи его,

а потом растекающуюся

по…

 

с теми,

кто слышит в страстях

/или бесстрастно/

изо всех-превсех репродукторов /мира/

с каждой волной воскресаемую

/новую/

поэзию,

 

а что есть поэзия –

как не сиюминутное

и вечное,

неостановимое

и /всё же/ радостное

рождействие!..

 

1-Я «ВОЛНА»

 

«А что есть чтение –

как не разгадывание,

толкование,

извлечение тайного,

оставшегося за строками,

за пределом слов…»*

 

рождая нежданно новое,

поначалу и неизменно

низменно-плотское,

из красного

/бесконечно малого/

кровяного тельца

извлекаю…

то, что сначала серое,

непроявленное,

затем тонированное

/неопределённо/,

затем цветное,

и, наконец, цветайное…

почитайное…

 

пусть море

почитает волны свои,

пусть оно

чтит их

за то,

что те

способны превращаться

из вольной свободной стихии

за пределами оной

/в виде линии береговой/

в стихи,

/в речи в реках,

текущих обратно в свои истоки,

в знание логосов

и голосов изначальных,/

 

и мы не зазнаемся ни на йоту

и ни на миг не будем ему

начальниками,

если скажем ему, –

морю, –

пусть почитает нас

за то,

что мы прочитать пытаемся

его,

что учимся у него

стихиям,

и что учим его

/иному/ чтению,

постепенно,

по частям и частицам,

включая «не» и «ни»,

по /союзам

и/ формам слов…

 

мы – дети его,

оно – наше дитя

общее –

плоть от плоти солёных слёз,

кровь от крови солёных волн,

плоть от плоти

радуги

/на колышащейся печально/

нефти…

 

чтите и почитайте,

складывайте и вычитайте –

и вычитаете

то,

что

из буквы оформленной,

отлитой в форме волнующей,

складывающей слова,

из формы, насыщенной тайной,

содержащейся в ней,

держащей её над собою,

держащей её в своём теле,

из плоти одухотворённой

исходит

влечение тайного…

 

влечение к тайне – без цели,

влечение не к разгадке,

но к разгадыванию,

к наслаждению от единства

с бесконечной тайнописью

письма и писем

/всем/

туда

и оттуда…

 

2-Я «ВОЛНА»

 

«Детство (умение радоваться)

невозвратно»*

 

…в детство

твоё и моё –

в общее детство смыслов

мы,

как в райский сад,

открываем врата,

и эта мечта

однажды научит видеть

то, что не видно очами –

видение предрассветное,

 

когда ничто ещё

не в/о/сходило,

ни луна, ни солнце, ни время,

ибо всё абсолютно было высоким,

очень высоким,

даже незрелые ещё деревья,

по руслам которых

ввысь устремлялись соки –

вопреки

притяжению /незрелого плода,/

и камня,

и песка…

 

3-Я «ВОЛНА»

 

«…мельчу и мельчу буквы,

тесню и тесню строки,

и последние уже бисер,

и я знаю, что сейчас придёт волна

и не даст дописать,

и тогда желание не сбудется –

какое желание?..»*

 

втискиваем буквы,

бросаем их в стаканчики,

как льдинки,

в силлабо-тоник…

разбавленный он получается,

слабенький…

напоминающий

мерные тихие волны,

убаюкивающие

на расплавленном

и расслабленном

бесформенном пляже

с соответствующими ему

телами

/и желаниями/…

 

/премного пьём…

премного поём…/

 

но /давайте/ вспомним,

что вспененные песни рождаются

только от сильной /образами

и преломлениями/

волны,

когда остаются строки

/от её волнующего пульса,

от бьющегося бесконечно сердца, –

где оно? –

остаются/

на камнях прибрежных

не буквами,

но тайнами,

иероглифами…

 

/даже если это проявлено

буквами греческими,

призванными время согреть,

и если описаны хитросплетения

южного берега

и прибрежная речь/

 

и если /именно эта/ вода,

солью связанная,

становится твоей лимфой

и рифмой,

твоей кровью

и солью,

то уже не вернётся назад

в начало неоформленное

/дорифменное/,

в стихию,

в начальную волну,

но станет частью твоею,

частицей,

клеточкой,

строчкой твоею…

/стихом…/

 

кивайте

головами,

/соглашайтесь,/

желая казаться

знающими…

солидными…

серьёзными…

 

мы,

каменные…

мы,

глиняные…

 

/сердце

многокамерное…

сердце

с изломанными линиями…/

 

прощай,

свободная МАРИНА,

прощай…

нас

каждый раз,

когда нам кажется,

что мы чуть меньше любим тебя,

чем ты желала,

чем ты просила…

простила?..

 

4-Я «ВОЛНА»

 

«…Высокому –

раз есть горизонт –

не укрыться.

Так и нас (затёртых и затолканных)

когда-нибудь откроют:

восстановят»*

 

/восстанавливаю –

повелеваю памяти,/

по памяти спускаюсь

всё ниже и ниже

(или иду по тропинке назад,

к дому?),

открываю снова

затёртую книжицу,

пахнущую до сих пор

простой типографской бумагой,

будто сохранившей

/не/знакомую/ влагу волн –

волос…

 

и всё –

внове!..

и всё –

вовне!..

 

скорее лови бутыль,

бьющуюся о камни

и камешки…

скорее читай послания…

записки-странички…

/ностальгички-больнички…/

 

как же трепетно книжка

раскрывалась тогда на свежем ветру!..

 

как же море штормило,

умножая баллы

на горизонтах

/тогдашних/ обменных полок

букинистических!..

 

5-Я «ВОЛНА»

 

«Возраст нужен тому,

у кого ничего нет взамен.

Так, перед звёздным циферблатом –

бедные,

бренные

карманные часики»*

 

однажды

в кармане,

где вдруг прорастут

отдельные зёрна,

не брошенные в землю вовремя,

там,

внутри

тиктакнут часы твои,

поддакнув программе,

хранящей оптом

в оптоволокнах

волны и кванты

слабого звёздного света,

которые, может быть,

возвратившись, узнают правду

про истинный возраст

и про древние храмы…

 

так,

приглушая

оцифрованные будущим

незастывшие звёзды

/брошенные

или оставленные на/,

на тёмном-претёмном небе

возрастает

луна…

 

6-Я «ВОЛНА»

 

«Всякая рукопись –

беззащитна…»*

 

всякая,

вся,

каясь, – за что? –

отдаваясь

вечеру своему

суженому,

себя обнимая

руками его невидимыми,

/напоминающими

тёплый ветер прибоя,/

ужинает… чем? –

тем, что есть, –

острыми

жгучими временами,

 

а затем,

утыкаясь в простыни,

пребывает в прострации(,)

с этим временем жутким –

/сутью своей/

споря!..

 

…а на столе осталась бумага

с маленькими пятнышками

(от крошек хлеба),

едва заметными

тогда и теперь

теми,

которые так далеко от моря и неба

или

неба

и моря…

 

7-Я «ВОЛНА»

 

«Из мира, где мои стихи

кому-то нужны были, как хлеб,

я попала в мир, где стихи –

никому не нужны,

ни мои стихи,

ни вообще стихи…»*

 

попала в мир

иных мер,

а иных – химер –

за гранью,

заранее

известной

песни,

живущей в memento…

 

стихи не нужны

не потому, что они не нужны,

а потому,

что неощутимы

в рас-творении хлебных крошек

по капелькам, по капиллярам,

по полочкам,

по клеткам и клеточкам

 

в процессе над

взрослением,

в процессе переходного возраста,

трудночитаемого и долгого,

в процессе переходного мига,

которого не измерить,

а только примерить

и не примирить

с вечностью, –

в этом просвете дверей –

свечи,

стихов нет,

тихо…

и только свет

/бесконечности/…

 

8-Я «ВОЛНА»

 

«Как хорошо сидеть спиной к лошади,

когда прощаешься!

Вместо лошадей,

которые непоправимо везут

и неизбежно доставят нас туда,

куда не хочется,

в глазах то, откуда не хочется,

те, от кого…»*

 

непоправимо не всё,

/непоправимы не все,/

/все/

мы поправляем бренные шляпы и шляпки,

прощаясь, снимаем их, кстати,

пытаясь

не выпускать из рук…

и именно в этот миг

боимся, что нас потеряют…

прощайте…

/нас,/

 

/ведь/ те,

от кого унесутся их любимые –

мы –

в глазах и очах

нетерпимы,

лелея свой сад…

/мозгом спинным,

что едва не застыл,/

 

/подумать и тут же забыть? –

легко!/

 

…а лошади,

которых /тоже/ забыли,

которых давненько уже

не ловят,

/одичавшие лошади,/

носятся теперь там –

на новой

застывшей вол/н/е,

шарахаясь часто от волчьего воя

или голоса из-под земли,

/поедая в сезон землянику,/

ища своих всадников…

/…по полям

пустейше-пустым по сути,

если совсем не считать

могил./**

 

/P.S.

«Для меня земная любовь – тупик.

Наши сани никуда не доехали,

всё осталось сном»*/**

_ __ __

Примечания:

* Тексты, данные курсивом в кавычках, – из сочинений Марины Цветаевой.

** Текст (фрагмент текста), который заключён в косые скобки /вот так/, необязателен, /это как бы второй «пласт»,/ т.е. его можно оставить, как есть, а можно исключить из чтения (прим. автора).