Три коротких камня

ТАЙНА

сердце – не камень

Утром он ест курицу. Домашнюю или магазинную, общипанную или нет, живую или мёртвую, смакуя или рыгая, часть или целую – это тайна.

Утром он идёт на работу. Через облако бабочек-однодневок или лай одичавших собак, через лесок или панельные недоразумения, по сырой земле или бетонным плитам, на восход солнца или на закат – это тайна.

На работе он сталкивается с охранником и не отвечает на его кивок, спускается в подвал (сырой или не очень), хватает коробку (тяжёлую или не очень), тащит её в торговый зал (большой или так себе), возвращается в подвал (сырой или не очень), садится на коробку (тяжёлую или не очень) и запрокидывает голову. Потолок (в плесени или звёздах, саже или перьевых облаках – это тайна) начинает кружиться, пока сверху не крикнут: «Коробку! Таааащиии каааароооопкууу!» Тогда он хватает коробку (тяжёлую или не очень), тащит её в торговый зал (большой или так себе), возвращается в подвал (сырой или не очень), садится на коробку (тяжёлую или не очень) и запрокидывает голову. Так проходит день (долгий или зимний, суматошный или паршивый, туманный или не очень – это тайна).

Вечером он возвращается домой. Ест курицу. Курит. Выходит из дома. Спешит в сарай (низкорослый или высокий, как ангар; с летучими мышами на балясинах под потолком или полёвками в подполе?), набирает шифр замка и распахивает шкаф. Замирает на миг, но тут же берётся за дело. (Гладит рукой гермошлем или хлопает по ранцу скафандра? Проверяет наличие страховочного фала или стирает пыль с блестящих перчаток и носков космических ботинок?) Ракета тоже здесь. Ракета накрыта большим куском брезента. Ракета готова. Завтра, решает он, завтра на рассвете.

Но его голова варит какую-то свою кашу – пузырятся зёрна извилин, выталкивая друг друга прямо под волосяные луковицы. Нет, говорит ему его (отдельная) голова, это же не ракета – это же колымага! Что ты там себе нафантазировал?

Но сердце…Сердце – не камень. У сердца свой счёт, своя правда. Что сердцу холодные слова горячей головы.

Полетит или испугается? Полетит или он всё придумал? Полетит или он сумасшедший? Полетит или он блефует? Это тайна.

КАК КОШКА

камень за пазухой

Ухаживал красиво. Цветы дарил какие-то заоблачные. В рестораны водил какие-то расписные. Мозги мне запудрил основательно. Ну, я сдалась. Влюбилась как кошка. Кто это придумал «влюбилась как кошка»? Известно ведь, что кошки людей не любят, а так, терпят за неимением лучшего. А чтоб кошки котов любили – тут и Дарвином не надо родиться, а можно с высоты своего неоконченного приборостроительного умозаключить: никакая это не любовь, а всего-то – инстинкт.

Не знаю, кто эту глупость придумал («влюбилась как кошка»), но я влюбилась как кошка.

Ну, дальше вы уже догадались: мама у него слегла. Я сняла с карты всё, что там было – 153 тысячи. Отдала ему. Он отблагодарил теплом и нежностью, сказал, что всё до копейки…

Потом я обнаружила, что заначка у меня пропала. Тысяч двадцать. Потом увидела, что в шкатулке не осталось ни одной золотой безделушки – ни колечка, ни серёжки, ни всего остального.

Потом я спрятала камень за пазуху и стала ждать: вдруг вернётся.

И где-то через месяц он вернулся. Как побитая собака. И смотрит не в глаза. Но мне-то что – камень за пазухой, казалось, раскалился и стал перекатываться, жаля меня своими огненными – чем? – сторонами? краями? боками? Какая разница! Я ведь ждала слёз и оправданий, чтобы уж потом ударить его валуном по башке.

Так вот, ни слёз, ни оправданий я не дождалась. Малыш, сказал он (всё с тем же видом побитой собаки), маме требуется срочная операция в Тель-Авиве – так что давай продадим твою жилплощадь, а?

Я, наверное, зашипела от негодования и потянулась за пазуху, где перекатывался раскалённый камень. И что же? Пока я пыталась ухватить свой булыжник за – что? – стороны? края? бока? Какая разница! Пока я пыталась вытащить свой камень из-за пазухи, он…испарился. Да, поперекатывался-поперекатывался, пожалил-пожалил и…исчез. Не стало никакого камня.

Так что, малыш? – спросил он тем временем. Что-что, не знаю – что. Дай хоть подумать, ответила я. Некогда думать, сказал он и потянулся ко мне.

ЧТО ТЕПЕРЬ ПРОДАЮТ В МАГАЗИНАХ

камень с души

Что я там видел? То и видел. Перец красный болгарский – 140 руб/кг; лимоны – 67 руб/кг; картофель (Еткуль, Чел.обл.) – 25 руб/кг; томаты красные – 139 руб/кг; мандарины – 58 руб/кг; кабачки – 88 руб/кг; капуста белокочанная – цена чем-то замазана; яблоки джонаголд – 65 руб/кг; яблоки семеринка – 83 руб/кг; бананы – 41 руб/кг; груши конференц – 59 руб/кг; огурцы длинноплодные – 89 руб/кг.

Взял огурец. Стою. Верчу. («Вот какие большие огурцы продают теперь в магазинах!») Мимо проходит Коратыгин. Здрасьте, говорит. Стою. Верчу. Мимо проходит Тикакеев. Здрасьте, говорит. Стою. Верчу.

Постоял-постоял. Повертел-повертел. Упал. Умер.

Здрасьте! Как так умер? А кто же тогда пишет эту галиматью?

Успокойтесь. Я и пишу. Ну, почти я. Я диктую. Умереть-то я умер, но кто-то (только не Коратыгин с Тикакеевым – эти бы ни в жисть!) вызвал неотложку. Откачали. Врач говорит: легко, гражданин, отделались. Медсестра говорит: а чего этот огромный огурец на тумбочке делает? Огурцам не положено.

А у меня – что? У меня – прямо камень с души. Я ведь рукопись должен сдать. Раз живой – сдам.

Лампы у них здесь люминесцентные. А я с инсультом под лампами. Еле языком ворочаю, но диктую Богомолову по строчке в день. Торопиться надо. Потому что все сроки сдачи произведений уже протухли, а я никак не…

С пдф-версией литературного проекта «Вещество можно ознакомиться здесь