Поэтический цикл «Пленение»

Сенин Олег Михайлович — человек необычной судьбы. С 17 лет он посвятил себя нелегальной деятельности, имевшей целью реформирование существующего строя. В итоге в 1970 году был приговорен к 9 годам лишения свободы как руководитель Саратовской антисоветской студенческой организации. В 1991 году Олега Сенина реабилитировали. Годы заключения обернулись полной утратой зрения. Однако неволя, лишения и слепота не сломили его, но, напротив, способствовали жизненной закалке и целеустремленности.

Пережив в лагере обращение к вере, Олег Михайлович ныне занимается просветительской, преподавательской и литературной деятельностью. Он известен как церковный проповедник и миссионер, является автором четырех книг и персонажем более десяти телефильмов. В его творческом диапазоне проза, поэзия, публицистика. Будучи магистром богословия, преподает в духовной семинарии. Дважды избирался депутатом Тульской областной Думы. У Олега Михайловича трое детей и семеро внуков.

Более полную информацию об авторе можно получить на сайте www.olegsenin.com.

В этих стихах, написанных в Дубравлаге, в выстраданной скрутке сплелись воедино любовь к родной земле и богоданной женщине, жгучая тоска узилища и крошечный лампадный огонек надежды. И, наконец, истовая сопричастность высокому строю дум и чувствований, которыми отмечен крестный путь Руси, ее Голгофа и ее ожидаемое воскресение.

 

                      БЕДА

 

Так трудно начался пресветлый октябрь,

Тебя подаривший варяжскому сыну.

Княжна милоликая, ты не повинна,

Что озими нежные в поле прозябли

И жизнь раскололась на две половины.

 

Княжна, утешенье мое и надежда,

Взметни свою белую руку к поводьям.

Зловещи над Клязьмой заката разводы,

В крови и порубах на милом одежды,

И ладо твое печенеги уводят.

 

Гривастых коней неудержная стая

Любовь и отвагу над степью проносят,

От топота ломятся в заросли лоси.

Слезами и росами пыль прибивая,

Торопит погоню союзница-осень.

 

                ЗАТОЧЕНЬЕ

 

По рукам и ногам — кандалы неподъемные,

Стены силятся вспомнить закатные блики.

Твои губы в улыбке, до любви неуемные,

Сиротеющей ночью заходятся в крике.

 

А снаружи, к стенам, распокрытая осень,

Обласкавши подножья родных мне осин,

Паутину земли святорусской приносит

И заплаканных глаз твоих кроткую синь.

 

Тихих улочек наших расписные покои

До зазимков роднит листопадная гладь.

Но все золото их той улыбки не стоит,

Что в венчальный октябрь мое сердце зажгла.

 

Встань зажженной свечой над темничною мглой

Замоли, отведи, все небесные кары...

Все прошито разлуки железной иглой,

И мне целую вечность стонать и пластаться на нарах.

 

                       * * *

 

Ты прошепчи,— ты крикни,— я приду

И поддержу огонь, что на исходе.

Ты видишь: осень клином ввысь уходит,

И жить начертано нам на роду.

Изнемогают чуткие ладони

От прежней нежности прикосновений,

Волос и глаз твоих чудотворенье

Меня влекут к тишайшей речке Проне...

Но безвозвратны даты упоений,

И ветер по свету листву сырую гонит.

 

                       ЗОВ

 

Перекати то поле дикое венком,

Взлети на крик мой тошный серой утицей.

Не приведи полжизни пролежать ничком,

Я знаю, верю, у тебя получится.

 

                       * * *

 

Душа молчит, ей нечего сказать

Твоим глазам, взыскующим ответа;

Я в их чертог вошел как тать,

Минуя ангела Небесного Совета.

 

Вот отчего тоскуют небеса

Над влажной охрою листвы опалой.

Грехов тех лет на глупость не списать,

И мысль гнетет, что дал тебе так мало.

 

Жить хочется, не зарекаясь впредь.

Но совесть не молчит и не прощает.

И больно знать, что вся земная твердь

Твоей тоски сиротской не вмещает...

 

               ТОСКА

 

Мне б камнем разбиться

И, в пыль обратясь,

К тебе устремиться,

Чтоб вдруг, в одночасье

Ничтожной пылинкой,

Крупицей любви

Слезинкой скатиться

На щеки твои.

И в слезном сиянье

Стоцветным алмазом

Тоску расставанья

Отсечь одним разом!

 

                 * * *

 

Посреди моей дремной земли,

Где-то близ Покрова-на-Нерли,

Ты мне видишься малой росинкой,

Той еще не просохшей слезинкой,

Что в печали Господь обронил.

Вдалеке, под дождливым навесом,

Я своим золотым отвесом,—

Всем, чем здесь на земле дорожу,

Тебя там в полутьме нахожу,

Как находят тропу среди темного леса.

 

                 ПУТЬ

 

Ты прости меня, ты прости,

Что иду к тебе долго и трудно:

По мостам разметали настил,

Обобрала ватага приблудная

И цыган за коня не скостил.

 

Ты прости, что тебя к Покрову

Не утешу нежданным приездом,

Дней твоих безотрадных канву,

Порасцвеченных слабой надеждой,

Я владычной рукой не прерву.

Ты прости меня, ты прости,

Что твое одинокое ложе,

Где давно уже жар мой остыл,

На холодную келью похоже

И подняться к молитве нет сил.

 

Но поверь мне, что ты, только ты,

Моих радостей грустная вестница,

Там, за далью последней версты,

Душу рвущей лампадкою теплешься

И мои воскрешаешь мечты.

 

                       * * *

 

Я жду тебя, медлительный июль.

Ты явишь чудо, рано или поздно,

И в тихих днях твоих проступит грандиозность

Разлукой тронутых вселенских струн.

 

Неспешных вечеров засветится свеча,

Ушедших радостей припоминанье,

И дивное, не знавшее названья,

Слиянье двух измученных начал.

 

                 МОЛИТВА

 

Сохрани ее, Боже, в затишье лесов

От всечасных набегов безрадостных мыслей,

В утешительных снах дни разлуки исчисли

И укрой за стеною молитв и постов.

 

И я верю, Ты, Господи, аще восхочешь,

Над ее головой станешь радугой светов,

Херувимским распевом брусничного лета,—

И тогда горечь слез ее синь не источит.

 

                       * * *

 

Твой светлый лик таит иносказанья

Рязанской достославной старины,

Как рукопись с утраченным названьем,

Как сладкий дым родимой стороны.

 

И по дороге к Сергиевой Лавре,

Вбирая сосен благостный покой,

Я видел, как закатами прославлен

Неизгладимо русский облик твой.

 

В постылости греховного плененья,

В разладе между жизнью и мечтой

Останется заветным утешеньем

Неопалимо русский образ твой.