Главная дорога. Стихотворения

Стихи Татьяны Партиной — это миф, порой пугающее, порой завораживающее сказание о мире без границ, мире-лабиринте, где так легко заблудиться. Реальность в ее стихах — зыбкий образ, не поверхностный, плотский, живой, а невесомый, непредсказуемый сон подсознания. Но наверно, единственная истинная дорога поэта к истине — это дорога чувства.

Маргарита Пальшина

 

В гидропарке

 

Начало мая, обычный мещанский день,

По гидропарку гуляет старушка-лень,

Цветут спиреи, а свежий дубовый пень

Роняет слёзы с поверхности искривлённой.

Сиамский кот отдыхает, щиплет траву,

Хозяйка кота скучает, щиплет халву,

И лучики  солнца держатся на плаву,

На глади воды до самого дна зелёной.

 

И не увидеть бетонное дно пруда,

Мелькают тени и кажется иногда,

Что там скрываются древние города,

Что там живёт ксифактинус или динихтис.

Сквозь своды арок уже миллионы лет

Проходит рыба, как мяч при игре в крокет,

Там первый дом мой, и он источает свет,

А под окошком чудесный алеет лихнис.

 

Там всё как прежде, и может быть, в некий год

Из вод девонских к поверхности дом всплывёт,

Пугая уток и выпущенных в народ

Двух безобразно толстых вуалехвосток.

И я вернусь в этот дом, погружусь, как в сон,

И в этом сне буду плавать, как эмбрион,

И вместе с рыбкой, которую звать неон,

Отправлюсь туда, где жизни возник проросток.

 

Куда спешит мой дом

 

1. Брачное объявление виноградной улитки

 

Четыре этажа с мансардой, закрученные по спирали —

дом мой. Трейлер, практически без кавычек.

Он всюду со мной, домоседкой, кочует в улиточном ралли.

Ищу себе пару с таким же жильём и набором привычек.

Был от меня в восторге старый француз, сибарит, предлагал остаться

на его улиточной ферме, обещал кормить мукой и тимьяном.

Но я сбежала, с эскарготницей не стал он за мною гнаться,

двенадцать моих подруг погибли на гриле в угаре пьяном.

Сколько стран обошла я, сколько объела кустов виноградных, Боже

сколько раз пытались меня опоить до погибели свежим пивом!

Я как русский бунт упорна, бессмысленна, беспощадна; всё же

в Египте не зря я знаком вечности стала, почти что ВИПом.

Я могу быть сильной, брутальной, но я могу быть и слабой,

Уходить в себя, из себя выходить, любить и творить нелепость.

Любить, как мужчина — подобно ветру, подобно дождю, как баба…

Но в дом никого не впущу, мой дом — моя совершенная крепость.

 

2. Дорогая каури

 

Говорят: не свисти, в доме не будет денег.

Говорят: не надо деньги хранить в матрасе.

А если ты живёшь практически в кассе?

И дом твой — монета, как будто какой-нибудь пфенниг?

Значит ли это, что можно свистеть домами,

Гуляя по краю кораллового излома?

И сколько стоит жизнь хозяина дома

В процессе эмиссий, случающихся временами?

 

3. Жертвоприношение Тритона

 

Вотчина музыки — дом мой. Пока живу

Я в нём, но где-то, в точечном потолке

Нота укрылась, словно паук в уголке,

Ждёт моей смерти, молится божеству,

Что направляет ныряльщиков и пловцов,

Им помогает путь находить ко мне…

С древности устрицы их ожидали на дне,

И дома несчастных моих праотцов.

Счастье мое — расчудесное наше дно!

Падают звёзды с неба и на лету

Их океан превращает в мою еду –

Как же мне мало надо от жизни, но

Я с отвращением жду рокового дня.

Музыка зреет, словно под зубом флюс.

Я ей мешаю — мягкий бесславный моллюск

Ну так убей, трубач, наконец меня.

 

 

Конец эпохи вампиров

 

Вампиры съёжились и стали как-то мелки

На фоне настоящих кровопийц.

Ботаник Дракула со скуки шьёт поделки

И носит крейзи-фильц.

Он встретит донора с приветом в каждом слове,

Потом подругу плазмой угостит.

У нас на станции полно ненужной крови —

В которой гепатит.

Он без анализов увидит все бациллы –

Наш главный супер-пупер лаборант.

Ну, спит в гробу… А так он, в общем, милый

И безобидный франт.

И лишь в Хэллоуин выходит он в одежде,

Вскрывающей его худую суть,  

С клыками острыми, в бессмысленной надежде

Вспугнуть кого-нибудь.

Но каждый раз его встречают чумовые

Такие же товарищи в клыках.

И он не знает кто — вампир или живые —

Остался в дураках.

 

 

Главная дорога

 

Между двумя деревнями

Растянулась, как старый питон,

Проклятая шофернями

Дорога-ямобетон.

Местами с ползучей грацией

Огибая ветхие хутора,

Гордится редкой акацией,

Не изведавшей ещё топора.

И вдруг, представьте, когнитивное раздвоение:

Мечта  художника — заброшенный быт –

Бурьян у обочины разрушенное строение

(запятую поставьте сами),

Заросший сад с кладами и чудесами…

И знак главной дороги стоит.

Перекрёстка не видно, разве что из космоса,

И редко кто проезжает здесь.

Но знак утверждает (а за ним право голоса) –

Что главная дорога — есть.

Какого он здесь непонятного чёрта?!

Видно, его тут пристроил местный гаишник-мудрец,

Имя которого историей стёрто.

Привязана к знаку коза, доедает тетраэтилсвинец.

Впрочем, знак не врёт: и грунтовка бесправная,

И асфальтовый рай с колдобинами без дна — 

Здесь любая дорога главная,

Тем более, если она одна.