Стихотворения

* * *

 

Жизнь венчает как бы пробка
удлиняет жизнь доска
вот предметное коробка
вот вселенное тоска.
вот на плиты мажут глянец
и кидают по земле
вот какой-то итальянец
ходит возле как во зле.

 

Жизнь связуют как бы тросы
развязуют жизнь овсы.
вот довольные матросы
носят пышные усы.
вот жандармы на прогулке
вот ресницы на глазу
вот куски засохшей булки
скучно плавают в тазу.

 

вот по площади к тому же
группа лиц кругом беже.
вот и женщина о муже
знает многое уже.
Мир стоит навроде лавки
восемь ног один сустав.
вот условия отправки
вот прибытия состав.

 

* * *

1)     Я стою у ванны

маленький и голый академик.

 

2)     Вода грохочет

кафельный пол хладен

на мне мурашки.

 

3) Мурашки словно салют на затылке

вспыхивают и затухают

вспыхивают и затухают.

 

 4) И когда они вспыхивают

я

(маленький и голый академик)

жмурю от удовольствия глаза

плачу от счастия слезы

и воздух дышу такою манерою

будто: я космос

нет мне конца

и никто меня взять не обучен.

 

 

* * *

В магазине, где рыбы,

лежат ледяные глыбы.

 

Говорю: «Мне, пожалуйста, килограмм льда».

А они говорят: «А ну пошел от сюда».

 

А я: «Пойду тогда за воздухом в отдел с птицею».

А они кричат: «Вызывайте милицию!»

 

А я говорю: «А это видали?»
И как улетел в запредельные дали.

 

 

* * *

Женщина идет с пучком волос

женщина идет с пучком редиски

женщина проснулась в круглой миске

потому что тронулась в мороз.

 

Женщина идет с бедром в ноге

женщина идет с ногою в брюке

женщина оплакивает руки
и кричит кому-то: «помоге!»

 

ей необходимо помоге

ей невыносимо жить в докуке.

 

Женщина ногами простучи

брось на растопырку одеяло

так чтоб это тело засияло

и ушло в какие-то лучи

чтоб неторопливость матерьяла

чтоб незавершаемость плечи.

 

* * *

            Я держал в японских банках

с рыбной жидкостью цветы:

все нарцизы все тульпаны

все солому все траву.

 

«Я пойду еще нарву», —

я сказал фигуре смутной

и с печалию минутной

сдвинул ноги и подался

исполнять чего сказал.

 

Помню пес по праву руку

бегал с места не сходя.

Помню я вполне дознался

что такое пять времен.

Помню всадник без стремен

помню звезды без остатка

помню как мне было сладко

видеть вещи без имен.

 

* * *

Баржи баржи с цветною капустою

проплывают по пустырю

я спиною движенье их чувствую

и поэтому так говорю.

            оглянуться не смею не пробую
            как оглянешься – все пропадет.

и стою я в резиновой обуви

и смотрю деревянно вперед.

 

и скрипят – то ль борта то ль уключины

то ли кто-то клюкой по ведру.

и широкие серые брючины

словно парус гудят на ветру.

 

* * *

Голове твоей сообщает моя голова

неразумные вещи.

В руку твою вкладывает моя рука

длину изоленты.

 

Перечницу ставлю на стол,

масло туда же,

водружаю над маслом стяг замыслов.

Блеск люстор хрустальных

слышу и чувствую.

 

Хощу постичь единоначалие,

но постигаю многоконечность.

Хощу смотреть на звезды далекие,

но смотрю на тьму вокруг них.

Ей, жители тихих миров,

пойте мотив, гудите мелодию,

намекайте на детское счастие.

 

Я надеваю атласный камзол

и головой своей

сообщаю твоей голове:

лучшее, что мы можем набить в свои сумы, —

это выпавший снег,

это голос в лесу,

это птичьи следы
на глиняных правилах жизни.

 

* * *

Оставьте все, как было, не снимайте со стены

портреты и утраты, что длинней своей длины,

не трогайте разбросанных в гармонии вещей,

не прикасайтесь к комнате деянием вообще.

 

Эй, кто там с мокрой тряпкою? эй, кто там с сургучом?

Не велено. Считайте, что в дверях палач с мечом,

и он не подкупается и никогда не спит…
Ах, был кувшин терпения, но он давно испит.

 

Оставьте все, как было и – оставьте все, как есть,

не вздумайте кого-нибудь еще сюда привесть.

О, комната – животное, и чует чужака,

и хмурится всем телом – начиная с потолка.

Мир нипочем не кончится в масштабе: вечность – ты,

но комнаты кончаются, становятся пусты.

И в виде уважения к тому, куда грядешь, –
не трогай ни чернильницу, ни пепельницу тож.

 

 

* * *

Вижу голую Марию

Вижу голую Нинель

Вижу голую Елену

Вижу голых Александр.

Вижу голую Тамару

назовется Тамарис.

Вижу голую Татьяну
назовется исполать.

 

            Вижу голую Диану

Вижу ящики в углу

Вижу машут мне мочалкой

две Светланы из пруда.

Вижу голую Настасью

с диадемом в волосах

Вижу голую Оксану

Вижу только голых баб.

 

* * *

            Пойдем покурим, милый друг!

Сядь на бревно, сними каблук,

 

ослабь кушак, смахни треух,

переведи счастливо дух

 

и, чуя что-то впереди,
как в первый раз на все гляди.

 

* * *

...И чайки плачут и зовут детей,

И дедушка Тарас уже печален,

И нет конца (поскольку безначален)

У списка ожидаемых смертей.

Кто не прошел еще и двух третей,

Тот начинает речь свою вопросом.

Но там стоит матрос, и с тем матросом

Беседовать – что облако белить.

Уж лучше дров на баню напилить

И наносить воды в ведре скрипучем…

 

Учи язык. И мы лениво учим,

И до сих пор владеем парой слов.

Как будет «чайка»? – нужно у послов

Спросить, когда они сюда вернутся…

 

Ах, верно, это страшно – не проснуться?

Ах, верно, это страшно – уходить

И знать, что никакого нет возврата?..

Поинтересовался бы у брата,

Чем огород вечерний городить.

 

Да, кто-то же еще зовет идти.

Да, позывной такой же, как и прежде.

А ты меняешь что-нибудь в одежде,

Но изменять не думаешь пути,
И веришь в чудо, и живешь в надежде –

В квартире, в этом доме, взаперти.