Ничто не вернется. Стихотворения

***

Все эти бабочки, кобылки и стрекозы,

Все эти усики и прочая пыльца, –

Не путь зерна – виток метемпсихоза,

Не Чжуан-Цзы – мистерия творца; –

Чудесное – и лики и личины,

И рок кружит над хороводом фей,

Как парус над воронкою пучины,

Как полог, укрывающий Рифей –

И вправду снег! – а холоден, горит ли –

Пульсация, биенье, метроном,

И бабочки танцуют в рваном ритме,

Сотворены не светом, но вином...

 

И пыль дорог, и склон, залитый лавой –

Всё есть любовь и воздух, боже правый...

 

***

Две невозможности любви –

Одна – до ненависти лютой,

И можно с музой визави

её отпраздновать цикутой,

вторая – выжженный цветник,

где аромат почти утерян,

И, к безнадежности привык,

хотел бы обернуться зверем,

но нет падения без дна,

и сердце ловит перемены –

в моём саду царит весна,

как до явления Елены.

 

***

Я не сумел сказать, что не сумел

В раю остановиться, оглянуться –

Кедровый лес мне кронами шумел,

И яблочко покатывалось с блюдца,

Казалось – всё застыло на века,

И сказка не имеет продолженья,

Как в камень уходящая река,

Но бесконечность требует движенья,

И блюдечко, рассыпанное вдрызг,

Не то что бы синоним непокоя,

Как детский или (и) девичий взвизг,

Но что-то непотребное такое –

Как логика, фрейдизм (не то – марксизм),

Любое отрицанье отрицанья,

Не яблоко, но шишка – как трюизм,

Как будущего сумрака мерцанье. –

Что есть сейчас? – (о прошлом помолчи,

О будущем – фантазии – ни слова) –

Кастальские и мёртвые ключи,

Крапива, подорожник и полова. –

 

И это всё? – а разве у других

Есть большее – ещё одна синица? –

Уже не рай, но всё же воздух тих,

И хочется на миг остановиться.

 

***

На снимке – терракотовая тля

И войско поглотившая земля,

Но что собой являет терракота? –

Становится сосудом для души? –

Печатью, что составил Ци Бай Ши,

Порывом темноты вполоборота? –

 

Не тенью – слишком плотен матерьял,

Какой божок мгновение изъял

Из вечности? – поклон его капризу –

Уже не глина, но ещё не дух

И не объединенье этих двух,

Но что не поддаётся парадизу –

 

Творенье, пережившее творца,

В нём нет ни капли меди и свинца,

И олова, и золота и гнева, –

Но глина хорошо обожжена,

И, как Улисса ждущая жена,

Не смотрит ни направо, ни налево.

 

***

Я пью вино, разбавив до воды, –

И думаю, что лучше бы во льды,

Чем в день рожденья чокаться с экраном, –

Как кобра, пережившая свой яд,

Я жду, когда со мной заговорят,

И, сам себе являясь Эккерманом,

 

Пишу о том, что дожил до сумы,

В подобие, мечты мои хромы

И до обыкновения убоги –

Вернуть назад всё то, что потерял,

Судьбы неблагородный матерьял,

Оставленный на пройденной дороге –

 

Не весь он был с изъяном и душком,

И ныне, собираясь в смертный ком,

Я пробую обратно распрямиться –

Вода ещё не худший вариант,

Вставай и впредь не жалуйся, Атлант,

Когда не получается напиться.

 

***

                    «Житейские воззрения кота Мурра»

                                               Э. Т. А. Гофман

 

Сегодня мне приснилось, что я – Мурр,

Семь жизней – это семь кошачьих шкур

На каждый день – от рыжей и до черной,

На каждую собаку – свой наскок,

Подпалины проходят через бок,

И я люблю перед охотой норной

 

Слегка сметанкой горло умягчить –

Меня давно не надобно учить,

Как жить и выживать, мой быт налажен,

Никто не гонит, кормят и поят,

А что в еде подчас крысиный яд –

То повод для присутствия неважен –

 

Кухарка ненавидит всех вокруг,

И, если я хозяйке милый друг,

То ей я – дармоед и надоеда,

Но я пишу заметки не о том,

И, точно мышь в погоне за хвостом,

Преследуем не призраком обеда,

 

Но тем, что происходит за стеклом –

Там дождь – водораздел меж злом и злом,

Не разделяет – больше искажает,

И шкурка дня топорщится в ночи,

И мыши на верхушке каланчи

К чему себе лукавить? – раздражают. –

 

Кухарка и они – нетопыри,

И я смотрю до утренней зари

Как мечутся отравленные тени,

И каждая – непойманный порок,

Им не идёт моя отрава впрок,

На каланче осыпались ступени,

 

И обвалился внутренний карниз,

Теперь оттуда можно только вниз,

А вот туда – по небу, по спирали,

Но у хозяйки сломана метла,

Кухарка прутья пережгла дотла,

И мы свою свободу потеряли.

 

Когда мои закончатся семь шкур? –

Давно не посещает дом Амур,

И ни котят, ни детского восторга,

Бессмертие сменяется тоской,

И, как пиит за грифельной доской,

Так я смотрю на очертанья морга,

 

В который обращается мой дом, –

Ну, наконец-то молния и гром –

Балкон того гляди воспламенится,

Мы вылетим с хозяйкой из огня,

На самой грани ужаса и дня,

Когда всё невозможное случится.

 

***

Я поражён куриной слепотой –

Не героиней сумерек, не той,

Что полагает близкое – далёким,

И путает закатные цвета,

Когда идёшь, не чувствуя моста,

И мелочное кажется глубоким,

 

Но той, когда бесчувственен и слеп,

Возводишь дом, но вырастает – склеп,

И на задворках даже не болото

С купавками и пижмой – Иван – чай,

И, сколь про погорельца ни вещай, –

Есть чёрный ящик – смесь автопилота

 

С автоответчиком – свидетель и садист,

Он говорит, что пал последний лист,

И ничего не видно по причине

Отсутствия движенья в темноте,

Как повода огню и красоте

Не отвечать ни тростнику, ни глине,

 

Ни дудочке.

 

***

Смотреть бесконечно – работу огня,

как ветер качает и кружит деревья,

как утки, толкаясь, друг друга браня,

отринув присущее птицам кочевье,

живут под мостом, как вода в облацех

темнеет и падает крошевом мелким,

как время уносит и слёзы и смех,

как мы доверяем друзьям и безделкам

и сердце и душу – иначе на что

годна перепалка ветров и порывы? –

смотреть бесконечно – парящим листом,

откуда-то сверху, где нет перспективы...

 

***

                           «Чувствительная беседа»

                                                                    Верлен

 

Прогулка по заснеженному лесу –

здесь обитали белые грибы,

а нынче дятел, завершая пьесу,

ведёт себя, как баловень судьбы –

так бодро долбит, что не до подсчёта –

но лучше так, чем вялое ку-ку,

и лес поёт, звучит за нотой нота,

и, что внизу – то станет наверху –

деревья? – нет, но кроны и вершины,

и по весне – побег, ещё побег,

как будто нет ни зыби, ни низины –

огонь и ветер, век и человек.

 

Вернёмся ли за белыми грибами,

черёмухой, черникой, чабрецом,

под лиственный шатёр над головами? –

под небосвод, налившийся свинцом...

 

***

Сегодня вспомнил человека –

слегка небрит и бомжеват –

с настойкой трав (привет, аптека!) –

насквозь прошедши стольный град

часа за три, не то – четыре,

он прибыл к десяти утра

(стояла летняя пора),

в «Фаланстер», и, казалось, в мире

 

нетерпеливей не найти,

(соседа некому спасти) –

от счастья он сходил с ума,

но так небрежен был в рассказах,

и славы зачерпнул сполна,

что прозвучало в стольких фразах...

 

(он был почти невыносим,

как мы, коль просим иль грозим),

но храм открыли в час урочный,

распался наш союз непрочный,

 

и что я вижу – взят листок

из урожая жёлтой прессы,

(обедни стоил или мессы?),

и на лице его восторг –

свершилось! – лавровый венок –

там! – на обратной стороне,

и в этот час примстилось мне,

что в миг, когда весь мир – у ног,

 

любой триумф – удел минуты,

преддверье в царствие цикуты...

 

***

Ну что же? – опять под ногами дорога,

Обочины, звёздная пыль,

Не мучаю коду, не жду эпилога,

Не жажду оставшихся миль,

Не плачу – разлука, не вижу любимой,

Не верю, что всё обошлось, –

И жизнью, казавшейся неопалимой

Пространство напрасно клялось –

Ничто не вернётся – какая досада! –

Дорога свернётся в петлю,

Как будто за гранью ни рая, ни ада –

Лишь ты, и лишь то, что люблю.

 

***

 

Всё сбывается – все пророчества,

Расширяется одиночество,

Вырывается волчий вой,

Что посеешь – пожнёшь с прибавкою,

Неземной, ядовитой травкою,

Безмятежною, голубой –

 

Ты готов умереть? – да ладно вам! –

Не католик я, что бы ладаном,

Не алхимик, не протестант –

Коль уже – то к чему кокетничать,

Напоследок возиться, вредничать,

Демонстрируя свой талант –

 

Что последует? – не равно ли мне,

Скоро воды дойдут до голени,

До опущенных вниз кистей,

Подбородка, – вдохни забвения,

Вот и праздник, и день рождения,

Вот и время встречать гостей,

 

Ты дары перебрал до донышка,

Не спасла тебя ни Алёнушка,

Ни Настасья, ни липов цвет –

Бесконечно родная Анечка,

Как у бабушки, после драничка,

В тёмной комнате меркнет свет.

 

..А не будь ты болваном глиновым,

То не шёл бы мостком калиновым,

Утопал бы в сияньи глаз,

А случилось непоправимое,

Распадается неделимое,

Видно счастье – не в этот раз.