От редактора отдела

Согласиться на руководство отделом критики в отсутствие самой критики как мейнстримного жанра литературного процесса – это своего рода «донкихотство». И если я приняла данное предложение, стало быть, определила для себя некоторые «границы владения», переступать которые ни в ту, ни в другую сторону считаю невозможным. Однако, журнал – это плод коллективного творчества, стало быть, у каждого члена коллектива (редколлегии) существуют «свои» границы, и уж тем более – они есть у главного редактора. Поэтому в пределах возможного попробуем сохранять и свой взгляд на литературный процесс в целом, и своё мнение об отдельных его участниках, книгах и явлениях.

Итак, ab ovo. С конца «восьмидесятых», когда в Россию, и что важнее – в русские (советские тогда) журналы буквально хлынула ещё недавно запретная литература «русского Зарубежья», стало ясно, что литература, которая создавалась на протяжение ХХ века «там» и «здесь» – это одна и та же русская литература. Сегодня, по прошествии четверти века, тем более понятно, что не география, а язык определяет принадлежность писателя (литератора, как скромнее аттестовал себя А.С. Пушкин) к той или иной культуре. И как бы кто из пишущих ни хотел «порвать» связи со страной своего рождения (или рождения родителей) – это возможно полностью только со сменой языка, на котором создаётся художественное произведение. И вместе с тем, как бы ни хотели иные «неистовые ревнители» вычеркнуть из русской литературы то, что создано или создаётся ныне за географическими границами «отечества», вынуждена их огорчить: затея напрасная, особенно в век бурно развивающихся коммуникаций. Именно поэтому появление журнала «Эмигрантская лира» (и одноимённого фестиваля) с четкой «позиционной» привязкой к русскому языку кажется мне не только уместным, но и важным явлением в современной культуре. А уж конкурс с номинациями «эмигрантский вектор» и «неоставленная страна» говорит сам за себя.

Именно поэтому в работе отдела критики нашего журнала я считаю необходимым рассматривать книги, выходящие в России и вне её – под одним углом зрения, с одними и теми же критериями и подходами, без каких-либо «скидок» или «надбавок». Тем более, что речь пойдёт в основном о поэзии, которая сама – по мнению великого филолога А. Потебни – есть «явление языка». Это во-первых. Во-вторых, хотелось бы время от времени прибегать не просто к обзору книжных новинок, но и предлагать читателю некие обзорные (в том числе и дискуссионные) материалы о том, что происходит на сегодняшнем поэтическом пространстве, как в «метрополии», так и в «диаспоре». И, наконец, в-третьих: хотелось бы на страницах журнала рассматривать русскую поэзию как некий непрерывный не только «горизонтальный», но «вертикальный» поток, то есть, то, что создается в мире литературы на русском языке сегодня, брать во взаимодействии с тем, что создано было нашими предшественниками или уже окончившими свой путь современниками. Последнее, на мой взгляд, особенно важно. И тут я возвращаюсь к тому, с чего начала эти заметки. Те самые «восьмидесятые-девяностые», которые соединили два литературных потока воедино, вместе с тем положили начало новому (хоть и на первый взгляд не столь заметному) разъединению русской литературы, причём не по идеологическим и даже, я бы сказала, не по эстетическим разногласиям, а просто по принципу «свой-чужой», принципу внелитературному, тусовочному. И на этом фоне естественным образом рассыпался и размылся сам литературный процесс. Скажем, стало почти невозможным рассматривать вместе два таких крупных явления русской поэзии, как Иосиф Бродский и Юрий Кузнецов, я уж не говорю о живущих поэтах. Мне лично не кажется такое положение дел нормальным, ибо на этом фоне и критика как таковая – утратила свое предназначение, перешла из боевого жанра, организующего литературный процесс, в сферу его обслуживания. И если сегодня появляются ещё какие-либо концептуальные статьи либо интересные эссе о поэзии, то принадлежат они чаще всего не представителям критического цеха, а самим «практикующим поэтам».

Но точно так же было и в начале XX века, когда в журнале «Аполлон» стали публиковаться знаменитые «Письма о русской поэзии» Николая Гумилёва! И не случайно в предисловии к первому, увы, посмертному изданию этой книги в 1923 году Георгий Иванов писал: «Русская поэтическая критика, если исключить из нее залежи тех «лакейских диссертаций», о которых говорил Пушкин – чрезвычайно бедна, и тем драгоценнее для нас книга, написанная не только большим поэтом, не только человеком блестящего и выверенного вкуса, но настоящим паладином Поэзии, считавшим её подвигом, высшим из дел, доступным человеку». Этими же словами я могу аттестовать и публикуемое в данном номере эссе Ивана Жданова о замечательном поэте Евгении Блажеевском. Эссе выходило в региональном журнале «Культура Алтайского края» и широкому читателю неизвестно. А вот наиболее полная книга Блажеевского «Письмо» увидела свет совсем недавно. В аннотации к этой книге, подготовленной его другом Ефимом Бершиным, написано: «Евгений Блажеевский (1947-1999) – поэт, трагический голос которого со временем, безусловно, станет одним из символов русской поэзии конца века. Почти не замеченный критикой, ибо не участвовал в игрищах на ярмарке тщеславия, он, поэт милостью Божьей, достойно прошел свой крестный путь, творя красоту и поэзию из всего, к чему бы ни прикасался. Настоящее открытие поэзии Евгения Блажеевского ещё предстоит, потому что чем дальше от нас день его ухода, тем яснее становится значимость сделанного им».