Куда нам плыть? Стихотворения

СКВОЗНЯК

 

Внизу поток бежит, а наверху

его сухая тень сопровождает

беспамятства стрекоз и стрекозу

ещё одну, что темноту сужает

своей слюной в осоку и камыш,

в сквозняк, что между ними исчезает.

 

Я вышел из потока, а другой

остался там – под толщей водяною

он обернулся и забыл, что мною

был заперт в слова мокрый лазарет,

и продолжает плыть за стрекозою

и ищет призму за которой свет.

 

* * *

Что мыслит тело бедное моё,

когда я покидаю и – его

лежу вокруг задаром, задарма  –

как будто дерево оно, а я душа

 

сопротивляюсь здесь лететь на свет,

смотрю, как тело испугалось умереть,

скрипит, как дверь и дышит, и живёт

и, как наседка в комнату зовёт

 

в качающийся мост пернатой стужи,

которая крошится – в каждой луже

стоящий ангел смотрит на меня,

и крыльев запятая не видна.

 

Постой со мной, мой нищий тишиною

мешок и содержатель, над душою,

которая не сад, но - дождь за садом,

зверёк в руках что есть зверька утрата.

 

Куда нам плыть, покинув этот чёлн? –

давай с тобой мы будем слушать пчёл

застывших словно небо на пороге…

 

* * *

Плетёный из воды и света,

и запаха глухонемых –

он ослеплён, как будто слева

неповторимый Бог стоит,

 

и там поёт щеглом – и этим

он комментирует себя:

чуть отшатнётся и прольётся,

на нас похожая, вода.

 

Он погрузится в её выдох,

где лошадь наводняет тьмы,

и грузом, как прореха, тонет,

оставив скважины изгиб

 

в плетённом из воды и света –

под веткой – собранный им – текст

переменяет полый воздух

в округлый, словно небо, крест.

 

* * *

Вороны голограмма смотрит вниз,

где собирается мозаика из лиц

её одноголосых и двухтактных

среди сухой и лиственной реки,

в которой дудки или дураки

утоплены и, словно смыслы, шатки.

 

воронья голограмма за спиной

неаккуратной чувствует китайский

мой лепет, что под нею полосой

ложится бессловесной, то есть сжатой

в молчанье речью – паузой скользит

и падает слезой меж нас стоящей…

 

о, голограмма белого моста,

где гол и я, и свет, и нитка между нами,

и эта скрепка ворона, свистка

из дудки горла, из своей программы

выходишь ты и – видишь, как течёт

река сухая в нас наперечёт.

 

* * *

Деревья встанут ледником

дремучим, как больница,

в которой бывший лесником

успеет тьме присниться

 

через трубу, летя на свет,

как ангел мотыльковый,

туда, где места больше нет

или звенят подковы

 

стыда, деревьев и врачей,

ключей продолговатых

и долговременных грачей,

похожих на палаты,

 

где даже если мы умрём –

испуг не испытаем,

поскольку вместе с ледником

вослед больницам таем.

 

* * *

Велосипед взлетает чернозёма

и – спицами, распухшими, как грязь,

в грачах проросших в небо из порога,

не уставая гул колодцев прясть,

 

где пузырями лопаются крыши

дождя, который не расслышать весь

и бабочки ожог скрипит в калитке

у зрения, сгущаясь на росе

 

* * *

Победа в немощи моей,

в воде, что отшлифует зёрна

 

другой воды, иной страны –

и выймет веточкой из дёрна

 

меня ещё, но не меня

нести она по свету будет,

 

как лодочку и рощу, там

где на холмах рыбак нас удит.

 

* * *

Птица мокрая и темень

у земли во лбу лежат

и двоятся, словно время,

ждут, когда их испарят.

 

И прохожие слепые

под пархатым сквозняком

расступаются, как тени,

и становятся окном.

 

Воробьями отлетают бляди

в каменный свой сад –

ну, а Бог сквозь них в нас смотрит –

ждёт, когда вернут назад.