Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Проект АРЕаЛ | ГЕОЛОГИЯ | Только для своих | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ | Спонсоры | Связь с координатором портала |
Центр |
Алена БондареваОб авторе: родилась в поселке Саянск Зиминского района Иркутской области. Окончила... >>> |
Ирина ЛевитесОб авторе: (Ирина Даниэлевна Остапенко). Член Союза писателей России, автор... >>> |
Николай Меркамалович ШамсутдиновОб авторе: Поэт, переводчик. Родился 26 августа 1949 года на пушной фактории... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Вадим МолодыйБеспомощны земного языка слова. Стихотворения*** Ольге Шенфельд Беспомощны земного языка слова. Глядят усопшие поэты на все потуги жалкие. Река забвения течет. И вновь воспеты
все прелести иного бытия, не видно ни луны, ни звёзд, ни солнца, летает птица, ползает змея и входит смерть в убогого чухонца.
В приюте, бесконечно одинок, рыдая от отчаянья и злобы, страдает мастер. Барщину оброк не заменяет. Рвется из утробы
земли на волю рыцарь. Не сражён- ный в ратном поле – дланью командора повергнутый за всех неверных жён – дурная жертва каменного вздора.
А в призрачной, заплаканной дали, в стране туманов, за краюху хлеба, слепой старик считает корабли, стекающие с выцветшего неба…
*** Борису Моло?дому Мне еженощно эта сцена снится: пророк упрям, рассудку вопреки. Устало бессловесная ослица ему речёт. Течение реки
уносит чёлн. Команда сушит весла. В китовом чреве жарко и темно. Веселый царь, прославивший ремесла, в Европу рубит тусклое окно,
Любая власть, как руки брадобрея, противна нам. Верней, тебе и мне. Девичий стан, в исподнем потном прея, опять в туманном движется окне.
Слезятся пьяниц крохотные глазки, растоптан венчик из белесых роз.
Толпа чудовищ, вырвавшись из сказки, исходит гноем злобы и угроз
*** Лэди Виктории Джейн Из зеркала смотрит изысканный труп, кидается век-волкодав, безумный поэт, непорочен и глуп, пихает как шапку в рукав
бесплодную шубу сибирских степей, давно обмелевший Байкал. Свисают тела с оголенных ветвей, рыдает гармошка и кал
налип на сапог. Или это сапог в него, не подумав, вступил. Хрипит трубадур. Задыхается рог и черви ползут из могил.
А мы не способны ни петь, ни терпеть, ни думать, ни плакать, ни жить. Хохочет палач. Развевается плеть. Судьбы обрывается нить…
*** Борису Кокотову Когда, ожив, тревожится строка, последнее подыскивая слово, и женщина за гранью сорока, смеясь, пуститься в тяжкие готова,
когда и погубить, и позабыть, принять и отказаться несподручно, и тошно быть, и боязно не быть, и скучно с жизнью, и со смертью скучно,
когда наедине с самим собой не хочется. Точнее – невозможно. Когда проигран выигранный бой, и память озирается тревожно,
тогда, духовной жаждою томим, я пару строчек вписываю в мим…
*** Сергею Александровскому Давайте так: пусть слово дико, но мне ласкает слух оно. Девичий стан бредет безлико и лезет в мутное окно.
Но мы предтеч не забываем, иль это только снится мне: лицо, как вымя под трамваем, в туманном движется окне.
Придумать новое не в силах, не в силах старое забыть, мы ковыряемся в могилах, а в чистом поле волчья сыть
пойдет направо – песнь заводит, налево – сказку говорит, и кот ученый рядом бродит, и что-то странное твердит.
В бараний рог судьбою скручен, он рвёт когтями тишину, а волк, похмелием измучен, тоскливо воет на луну…
*** Александру Сергеевичу, Фёдору Кузьмичу, Арсению Ивановичу, Шарлю Пьеру и сэру Артурус земным поклоном. …поэт закрывает вежды, и все же, ему близка бессмысленная надежда, безропотная тоска.
В печальной стране туманов суметь ли найти уют? Под бубны слепых шаманов мне дело зачем-то шьют.
Игрой наважденья злого, под тяжестью навьих чар, нас тихие дети снова пошлют добывать анчар.
Безрадостно и устало, пронзённый стрелою дня, пойду, где стаи шакалов поют строку из меня,
пойду, (не грезит ли ухо, стрелой отравлено дня?) туда, где с косой старуха ворчит строку из меня…
***
Александру Кузьменкову Возможно, я не прав. Судьба моя подсказывает: бунт всегда без толку,
и медсестра, ухмылки не тая, воткнёт мне в вену ржавую иголку,
а санитары, дружно гогоча, внесут в палату пьяного врача.
Врач на меня угрюмый бросит взгляд и рявкнет: «Всё права качаешь, гад?»
И харкнет мне в лицо благую весть: «Отвесть его в палату номер шесть!»
***
Виталию Кравченко Ах, знакомый до слез Ленинград-Петербург, до прожилок знакомый веселый хирург.
Он на лестнице черной мне вскроет живот и швырнет потроха на гнилой эшафот.
А потом, развернувшись, мне всадит в висок кем-то вырванный с мясом беззвучный звонок. Чтобы я возвращаться сюда не хотел и спокойно лежал в окружении тел.
И зловещему дегтю был искренне рад.
Ах, знакомый до слез Петербург-Ленинград...
***
Владиславу Пенькову Всё чаще мне является во сне мой кредитор, который должен мне.
И вижу я во сне и наяву, что я не жив, хотя еще живу.
Что груз долгов моих мне не поднять, что на меня наложена печать.
Меня зовут. Мне говорят – пора. Неотличимо завтра от вчера.
Вокруг меня кольцо бесплотных рук, но светел мрак, струящийся вокруг.
Мерещится в конце туннеля свет, но нет туннеля. Света тоже нет.
И все равно, я знаю, это – так: пусть мрак вокруг, но светел этот мрак.
***
Сергею Слепухину Мне снова приходит пора умирать и я выхожу на мороз, и пьяный прохожий, еби его мать, подносит мне венчик из роз.
Стуча каблучками, проносятся по затоптанной мной мостовой, шалавы, укравшие пудру в сельпо, и волчий разносится вой.
А в небе плывет невидимка-луна и конь одичалый хрипит, а по морю бродит седая волна, и легкие душит плеврит.
Купец краснорожий, не весел, но пьян, на тройке влетает в овраг. Он в каждой девице находит изъян, себе, одинокому, враг.
Угрюмый могильщик, забыв инструмент, зубами корежит гранит, и ловко поймав подходящий момент, мгновенье под спудом хранит.
И вновь педераст за туманным окном, под детские вопли и плач, бежит, озираясь, при этом тайком сухой пожирая калач.
А я на слепом выезжаю коне к распутью неясных дорог и вдруг открывается истина мне, и я выхожу на порог,
и я без пальто выхожу на мороз, и снова пора умирать, и снова подносит мне венчик из роз прохожий, еби его мать…
*** Елене Галат
Я снова стремлюсь в никуда ниоткуда, не ведая жалости, боли и слез, хрипит, задыхаясь, распятый Иуда и прячет улыбку спасенный Христос.
И демонов грустных печальные лики, и ангельских полчищ ликующий вой, проклятья, мольбы и беззвучные крики остались давно у меня за спиной.
Вот так и иду в никуда ниоткуда, к своей равнодушен беде и судьбе, готовый повиснуть в петле как Иуда, не нужный давно ни тебе, ни себе…..
ЗАРИСОВКА Н.А.З. Младой пастух, забыв про свой рожок, кусает ассирийский пирожок.
Лежат на полке бабкины клыки, русалка выползает из реки, в кустах овцу насилует овчар, и пышет ядом дерево анчар…
Порхает в небе птица воробей, в полете избавляясь от скорбей, бегут цыгане шумною толпой, чугунный хлеб повис над головой,
везет чуму корабль из дальних стран, на землю опускается туман и доктор, с выражением лица, втыкает скальпель в ухаря-купца…
***
Вере Хорват Бурлюк один не вытянет баржу. Костер, туман, гадалки злые речи.
Я вдовьей кармы груз переложу на голубями засраные плечи.
А небесам на каменной руке Приапа, скажем прямо, неприлично.
На сцене шут в павлиньем пиджаке ревет и стонет, и хрипит привычно
под три аккорда томный старичок, держать махину – тяжкая работа,
уходит в даль последний морячок и узок брег. Два старых идиота,
сведя колени, лезут на Парнас, толпа кухарок им с восторгом внемлет,
на трон садится пьяный Фортинбрас и дивный гений в подворотне дремлет…
Поэт в России – больше, чем поэт. Особенно, когда шутом одет.
|
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыПятью пятьКочегаркаСОТЫРусское вымяВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГОСОБНЯКМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЮЖНЫЙ УРАЛБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовТело ПоэзииГРАФИТБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимДЕТИ РАФУТУРУМ АРТЧЕРНОВИКЗИНЗИВЕРЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕИЛЬЯАРГАМАК-ТатарстанИНФОРМПРОСТРАНСТВОДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬСВОЙ ВАРИАНТБАШНЯ22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЗАПАСНИКЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЗНАКИ11:33АЛЬТЕРНАЦИЯ |