Елена Сафронова

По страницам журнала «Кольцо А». Обзор


Сегодняшний мой обзор посвящен литературному журналу «Кольцо А». Симпатичный «толстяк», название которому подарил трамвайный маршрут «А» (идущий по Бульварному кольцу столицы нашей родины), затевался как издание Союза писателей Москвы. Литературный журнал «Кольцо А» начал выходить на стыке 1993–94 гг. В бумажном формате он просуществовал почти 15 лет, а с зимы 2008 года наступил перерыв в его деятельности. Сегодня редакция рада сообщить читателям, что журнал продолжает своё существование на сайте Союза писателей Москвы (доступен по ссылке http://soyuzpisateley.ru/kolco-a/63-zhurnal-kolco-a.html). Бессменный главный редактор Татьяна Кузовлева, несмотря на обстоятельства, не просто сохранила журнал, но и встроилась в новые тенденции при прежнем уровне и «магистральной линии». Редакция продолжает печатную нумерацию издания, его ежеквартальную периодичность, формирует архив электронных номеров и приглашает к сотрудничеству интересных авторов – это далеко не только члены Союза писателей Москвы и жители Московской области. Все эти меры помогают уверенно ждать, когда журнал снова вернется к привычному бумажному виду – наряду с электронной версией, существующей с 2004 года. Каждый электронный номер выходит в виде двух выпусков, по структуре зеркальных: стихи, проза, публицистика, экскурс в прошлое. Сейчас в поле нашего зрения «Кольцо А» № 44. Предполагаю каждый квартал знакомить своих читателей с новыми выпусками журнала.

Я рада, что журнал возобновил свое существование, ибо он – достойный объект для чтения. Благодаря разножанровому наполнению «Кольца А» с этим журналом в руках соскучиться и задремать невозможно даже в самых «глухих» пробках центра Москвы!

Начнем со стихов, традиционно открывающих для читателей метафизическую сторону трамвайного «Кольца А». Наталья Ванханен – поэт и переводчик Хорхе Манрике, Лопе де Веги, Густаво Адольфо Беккера, Антонио Мачадо и многих других испанских авторов – в представлении не нуждается. Ее собственная поэзия всегда сочетает в гармоничных пропорциях лиризм и философичность, а над их животрепещущим сплавом всегда – мудрость. Взгляд поэта Натальи Ванханен на то, о чем она пишет, надмирный. Говоря о книге ее стихов «Зима империи», Анатолий Гелескул подметил, что «у Ванханен стихотворная фраза держится, как балерина на кончиках пальцев, невесомо», а стихи звучат смыслом, как музыкой, и что у поэтессы «…достаточно вкуса, чтобы не кокетничать с музыкой. Она избегает звуковых эффектов, игры на публику и редко пережимает педаль». В подборке, открывающей № 44, все перечисленные качества поэзии налицо… Тем удивительнее было прочесть разухабистое, даже двусмысленное четверостишие, будто вовсе не рукой Натальи Ванханен написанное:



МУЗА

Пальчики на ножках врастопырку.

Волосы разбросаны вразлёт.

На свирели подбирает дырку –

кто ее, такую, подберет?



Возможно, захотелось созорничать и толику отойти от своего безупречного вкуса?..

Подборка стихов Зои Ионовой (1985–2007) с трогательным предисловием Алексея Гелейна – составителя подборки, потому что, увы, Зоя уже ничего не составит и не сотворит… Таланта Зое было отпущено немерено, и спросилось за него круто… Рекомендую прочесть последний привет талантливой девушки, Доброго Клоуна, по меткому сравнению Гелейна, грустной шалунишки, по моему ощущению:



кто я? девушка в серой юбке:

кашель, дождь, сигареты в пачке…

а хотела ведь – мальчиком-юнгой –

землю высмотреть первым с мачты...



Далее – «дебют» на русском языке болгарского поэта Романа Кисьова; дебют в переводе автора и Александра Говоркова состоит сплошь из верлибров. Это было бы неинтересно – верлибра в российской поэзии сегодня переизбыток, – если б не удивительное чувство слова и острота мысли Романа Кисьова:



БЕЛЫЕ СТИХИ

Живу небогато,

но и расчётливо –

пишу белые стихи

на чёрный день.



«Молитва» Александра Тимофеевского – «взрослое», даже «усталое» стихотворение. Возвышенная философия Вадима Фадина – несколько сонетов, для которых поэт предпочитает неклассическую семистрочную строфу:



Как цепочка из скрепок и спичек,

человек состоит из привычек

и в науке из множества гитик

выбирает домашний устав.

От общения с Богом устав,

из тюрьмы возвращается критик,

изумляясь препонам застав.



Блок «№ 44 – выпуск второй» открывают стихи Сергея Белорусца. Они тоже философские – по сути, «размышляют вслух» о жизни и Бытии, – но Белорусец, в отличие от Фадина, в котором есть что-то от средневекового каббалиста, подчеркнуто сиюминутен (и для того, и для другого поэта их поэтический облик – удачный прием самовыражения). Поэзия Белорусца восходит к разговору самого с собой. Признайтесь, каждый бормочет сокровенные думы себе под нос, пробираясь пустыней современного мегаполиса, ибо кто ж тебя еще послушает вдоволь?



Воздушный налёт повседневности

(Лови отголоски его…)

Такая традиция. С древности:

Не слышит никто. Никого…

…И – молча бредя – сквозь Черкизово –

Под ветер с (футбольных) полей, –

Четыре пропущенных вызова

Увидишь (взглянув на дисплей…)



Подборка стихов Леонида Володарского показалась мне намеренно публицистической. Впрочем, возможно, это прорывается страстность и романтичность натуры, не мирящейся со злом:



Земное зло кривит земную ось,

Проект Творца Вселенского нарушив.



Словно бы для контраста с Леонидом уходит в мир сказок, мифов и былин Ольга Воронина:



Спи, Иванушка, я не вернусь:

Ведьма-осень на дно утащила…



В далекий «Сицилийский дневник» – Елена Иванова-Верховская, и в бесшабашную, вызывающую «женскость» переживаний – Анастасия Сторонкина. Переводы стихов венгерского поэта Кароя Чеха подготовлены Леонидом Володарским и Иваном Белокрыловым тщательно и с любовью. На этой интернациональной хоровой ноте поэзия в № 44 кончается. Начинается проза, то суровая, то любовная, то забавная.

Несколько удивила пространная подборка «Осенних рассказов» Владимира Вестера, эдаких баек из жизни некоего Александра Петровича Тыквина, не хотевшего, да угодившего в армию... Во-первых, в «Осенних рассказах» просматривается художественный прообраз, – на мой взгляд, это проза Евгения Попова с его манерой ернического бытописания (доведенного почти до абсурда уточнения и указания). Какую фразу ни возьми: «А с какой мощью и силой он предпочитал не в армии на плацу пыль поднимать, а наваливаться на пельмени, которые я варил на газу в моей эмалированной кастрюле! Ну и вкусные же были, мерзавцы! С мясом внутри и тестом снаружи». Но это бы пусть, не страшный грех. Во-вторых, конструкция «Осенних рассказов» представляется чрезмерно усложненной, так как рождает ассоциации бытово-технические, вроде пароварки либо этажерки. Рассказы уровней из пяти: как Владимир Вестер 1948 года рождения придумал лирического героя Армякова, чтобы поведать, о чем думал хороший знакомый Армякова Тыквин до попадания в армию и во время несения службы, и что окружающие офицеры и прочие думали про Тыквина и таких, как он, прилично одетых пареньков со столичного асфальта (кажется, невольно пародирую Вестера). Снование по ярусам смысла порождает для читателя нервное напряжение, и хочется адресовать Вестеру его же слова: «И Сергей Львович, очистив его предварительно от фольги, этот сырок сразу весь скушал и произнес: “Ну, туда всё и катится, японский городовой!” Что он этим сказать хотел? Что сказать-то он этим хотел?!»

Все другие прозаические произведения в журнале № 44 вопроса «Что он этим сказать хотел?» не задают. Наоборот, каждый из рассказов доносит до читателя частицу истины, сгусток художественного смысла и авторский голос. Редакция «Кольца А» отдает предпочтение произведениям сюжетным, с четко просматривающейся расстановкой сил, героев и идей (порой – и моралей). Зато благодаря такому здравому консерватизму прозаические страницы давно стали законной гордостью «Кольца А». Тревожная антиутопия Алексея Дуэля «Полвека за 25 километров» забрасывает двух молодых людей в будущее, где они узнают о последствиях неких Событий, причины которых рядом с нами, но их щадят от известия об их будущей героической гибели… Остросоциальный рассказ. Рассказ Ольги Исаевой «Последнее утро» отправляет читателя в прошлое, а героиню – в сталинский лагерь. Об этом невозможно рассказать «слишком много». Постоянный автор «Кольца А» Светлана Петрова нашла оригинальный, хоть и жуткий сюжетный ход: «Моя возлюбленная вдова» – говорит о своей жене душа новопреставленного повествователя и еще много чего говорит об их любви и совместной жизни, прежде чем попрощаться с нею навек… «Рязанская порода» Владимира Матлина сводит деда-антисемита и внука-иудея (будущего цадика) в последние дни жизни старика. Рассказ пропитан добрым юмором, хотя и констатирует несмешные факты и основывается на вовсе не смешных ментальных ступорах старшего поколения. Продолжает тему «еврейства» рассказ Игоря Харичева «Визит к экстрасенсу» – добротный, однако традиционный по замыслу, замешанный на популярном сюжетном ходе «возвращение в прошлую жизнь», где ярый ненавистник библейского народа, разумеется, оказался иудеем, узником фашистского концлагеря.

Вообще «Кольцу А» присуще волшебство ретирады в прошлое, и в этом номере подавляющее большинство прозы и публицистики обращено назад: и трагикомическая байка Владимира Познанского «Безобразие в нейтральных водах», и документальная повесть Анатолия Медникова «Без ретуши», – этот писатель, автор традиционных для советской эпохи книг о людях войны и труда, в 70-е годы был членом секретариата Московского отделения Союза писателей РСФСР, из них три года рабочим секретарем, и описал будни творческого союза в период застоя. В повести, основанной на собственном дневнике Медникова, вперемешку имена Твардовского, Солженицына, Евтушенко, Щипачева, Эренбурга и многих других. Вкратце пересказать, о чем идет речь в повести «Без ретуши», немыслимо, но чтение это одновременно и полезное, и занимательное. Как и биографические очерки Виктора Кузнецова «Белый халат доктора Чехова» и «Господин Загоскин и его сочинения»; как и исторические эссе Льва Бердникова. Резонно, что без прошлого нет будущего, а сила минувшего велика…

Об эпохе декларируемого величия двух сверхдержав – замечательный очерк музыковеда, журналиста, исследователя феномена авторской песни Владимира Фрумкина «Песни меняют цвет, или Как Москва перепела Берлин». Не хочу никого из авторов данного номера «Кольца А» обидеть, однако исследование Фрумкина, на мой взгляд, центральный его материал. Название у очерка говорящее. Знаток музыкальной истории поведает нам, как маленький горнист Фриц Вайнек стал сначала «веселым штурмфюрером Хорстом Весселем», а потом «юным барабанщиком»; как марш Л. Радина «Дружно, товарищи, в ногу» превратился в марш гитлеровских штурмовиков; каких «близнецов» имели в лагере главного противника СССР 30-х годов прошлого века до боли знакомые «Марш авиаторов» и «Заводы, вставайте!»… Анализируя невинные на первый взгляд нюансы – мелодику, ритмичность, стилистику пропагандистских песен в СССР и гитлеровской Германии, Владимир Фрумкин приходит к выводу: «Это был тон, манера, способ изъясняться, которым утверждали себя, пробиваясь в души миллионов, обе тоталитарные идеологии. Интонационно и ритмически они неразличимы, как однояйцевые близнецы». Это язык, на котором разговаривает со своими «винтиками» всякий тоталитарный строй. Понимаю, что умозаключение Владимира Фрумкина шокирует и даже оскорбит ветеранов Великой Отечественной войны; но, быть может, их утешит констатация факта: «Сравнивая два партийных гимна (Гимн СССР, выросший из Гимна партии большевиков, и песню Хорста Весселя. – Е. С.), лишний раз убеждаешься в эстетической второсортности нацистской массовой культуры… Гитлеровская Германия не произвела на свет песенных шедевров типа тех, что в изобилии оставила после себя сталинская Россия»? Очерк Владимира Фрумкина читается легко и с живейшим интересом, он, безусловно, познавателен – и очень смел.

Обзор пора заканчивать, а в журнале осталось еще много ценного.

К списку номеров журнала «БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ» | К содержанию номера