Я не совсем кирпич. Стихотворения

ВОСПОМИНАНИЕ

Большие руки робко отпустили,
И я пошел слоняться по квартире.
Все улыбались, я же шел, как каин.
Край стула – Эверест – недосягаем,
За дверью океан, огромный самый.
И хорошо, и рядом пахнет мамой.
И запах поощрял мое движенье...
И это все имело продолженье.

*  *  *
В кроссворд неразборчивости и сложности
Я сунул свой нос и случайно узнал,
Что будет мой день. По неосторожности
Я сам же себе его и предсказал.

И где-то он бродит сейчас, неприкаянный,
Под рокот моторов, под шелест осин.
Он мне, пока еще предполагаемый,
Однако успевший стать блудным, сын.

Вернется однажды и скажет мне: «Папа,
Купи мне штанишки – я гол как сокол».
Погладит ладонь мою ласковой лапой
И вложит мне в ухо тот самый глагол.

И вытекут линзы привычного зренья.
И видоизменятся форма и цвет.
Увижу я поле цветущих мгновений
И сдуру нарву себе целый букет.

Я умную мину свою потеряю
И сделаю мину «Блаженный дурак».
И пусть в этот час дурака поваляет
Никчемная стая бродячих собак.

*  *  *
И брошенные скалы разбежались
Осколками, засыпав этот берег.
А море перебрасывало волны,
Как люди перебрасывают мысли.
И волны через край переливались
И разбивали головы о камни.

От белых чаек не было отбоя.
Они, крича, благодарили море
За свой обед, и тронутое море
Им отвечало радостным шипеньем.

Я слушал чаек и шагал по гальке,
Как ходят в фильмах грустные герои,
Смотрел в морскую даль и удивлялся
Тому, что я кого-то повторяю.

ПОВЕСТЬ

В руках держали яблоко
Из пенопласта,
Гофрированная змея – лукавый,
Баста.
Болтали, сидя на краю –
Не рая – ящика,

А получилось, как в раю,
По-настоящему...

У ПОДЪЕМНОГО КРАНА

Однорукий бог.
Длинноногий, черт...
Замечаешь ли ты, как небо течет?
Или я один собираю струи,
Скручиваю в струны
И веду им счет?
На струне шестой
Ты своей рукой
В небе брешь закрой.

Обопрись стрелой
На мое плечо, длинноногий черт,
Грудь расправь свою,
Я тебе спою.
Я спою тебе, как одна звезда
Все ходила по краю туда-сюда.
Он на то и край, чтобы рисковать,
Падать вниз,
Падать вверх,
Падать... и не вставать.

Эта тоже врубилась в планету Земля.
Знаешь, друг, а ведь эта была – моя...
Эх, подъемная, парень, твоя душа,
Ни на грош ты не понял, ни на два гроша.
Не серчай на меня,
Я проще не мог.
...Я пришел к тебе, однорукий бог,
Чтоб на небо ты поднял звезду мою.
Я тебе за это еще спою.
И, чтоб было все до конца понятно,
Поиграю в пиано,
Поиграю в легато...

СОТВОРЕНИЕ МИРА

Кисточкой раз – получается небо,
Кисточкой два – получилась земля,
Кисточкой три – получается море,
Кистью четыре – плывет пароход.

Если вам скажут, что мир – это просто,
Или вам скажут, что мир – это сложно,
Поверьте обоим, но к слову добавьте:
«Мир – это, знаете ли, хорошо».

*  *  *
Мы давно уже, не содрогаясь, глядим на затменье.
Нам прекрасно известно:
Съедобен злодей-мухомор.
Видя дым без огня, мы-то знаем:
Продукты горенья,
Ну а то, что столбом, –
Допотопный наивный фольклор.

Мы намедни добрались до околоземной орбиты,
Еще миг, и рванем покорять наши
Восемь планет,
Не имея понятья,
Как выглядит, скажем, ракита,
И не видя в глаза,
Как странно цветет бересклет.

*  *  *
Беру в ладони родниковой
Хрустящей ледяной воды.
Беру в ладони родниковой
Хрустально-сахарной слюды
Не для того, чтобы напиться
(Мол, без воды в пути никак),
Не охладиться, не умыться,
А просто так...

ГНОМ
«Одной рукой поглажу сосны,
Другой – лосиные рога.
Еще болтливей станут плесы
И молчаливей берега».

Такому только дай свободу,
Еще не то наговорит.
А он тихонько с кислородом
Уже в дыхание проник.

И... ветер ринулся на воду,
И стал трусливее тростник.

*  *  *
В зените солнце. Пекло. Лето.
Полцарства за воды глоток.
Опять капризная планета
Подставила светилу бок.
Тот, по которому лениво
И я, подставив солнцу бок,
Куда-то шел, взирал сонливо
На жар полей и пыль дорог.
Я шел, наивно полагая:
Природа, обленившись, спит.
Я тоже засыпал, зевая,
А в небе туча грозовая
Уже копила динамит.

*  *  *
Авансы пропиты, мельчает монета.
Не это ль причина словесных сморканий.
И ливень, пикирующий на планету,
Смерзаясь с душой, превращается в камень.

Как быстро стареет глазеющий в вечность,
Стихи уже стали стальными листами.
К душе гармоничная жмется беспечность –
Не верьте поэтам, гармония старит.

Давно Одиссей на Итаке прикаян,
На конезавод ускакали кентавры.
В саду побирается старый комбайн,
Еще пожинающий детские лавры.

ЮЖНОЕ КЛАДБИЩЕ

По асфальтовой ленте,
Пеняя июльской жаре,
Я иду только прямо,
Ступить опасаясь на травы.
Я боюсь отклониться
Налево или направо
И узнать, как нас все-таки много
Зарыто в земле.

*  *  *
Холодная небесная вода
Приходит навестить меня в субботу.
Дождливый день, похожий на зевоту,
На слезы, на года, на поезда...
Я пялюсь в дождь с улыбкой идиота.
Я мысленно блуждаю между струй,
И мысленно расту, как гриб валуй,
И капли собираю для чего-то
В тетрадь. Качаюсь в тучах, словно буй.
Там лучше получаются сонеты.
Их выдаю за чистую монету.
(Нет рифмы, смело пишем: сабантуй.)
Вон чья-то безлошадная карета
Взялась прохожих с лужей уравнять.
Таксист не прав, ему пора понять:
Нет равенства, и означает это,
Что надо уравниловки бежать.
Ему пора на умственный ремонтик.
А у меня вчера украли зонтик.
Приятно, если есть что воровать.
А дождь моей душе, как ножнам – кортик.
Мой город в дождь несуетлив и прост.
Мой город в дождь, словно бродячий пес.
Я потреплю его по мокрой морде,
Покуда ветер, дующий от звезд,
Остатки грусти в космос не унес.

*  *  *
В той пропасти песчинка весит тонну.
Я засиделся на ее краю.
Здесь для меня не писаны законы,
Они – пшено, я ими птиц кормлю.

Над бездной воздух – чист и первороден.
И здесь мне не начальник даже смерть.
Наверное, я только здесь свободен,
Где обрывается земная твердь.

Я занят здесь обычными делами:
Я суп-харчо варю из топора,
И оба локтя пробую зубами,
И глажу от жилетки рукава.

И, верьте мне на слово, только тут
Сумею доказать, что – не верблюд.

*  *  *
Верблюд-профессионал пристально
Смотрит в игольное ушко.
Он пролезет сквозь него
Со второй попытки
(Первая – его взгляд).
Я хочу, чтобы он пролез.
Мне не с кем поговорить
О четвертом измерении.

*  *  *
Я не совсем кирпич,
Шершавый и кривой,
А каменщик Лукич
Меня вгоняет в стену.

Ровняет мне бока
Уверенной рукой,
И... нет на дурака
Управы во вселенной.

*  *  *
Обитая в одной с вами плоскости,
Я доволен. Но вот в чем суть:
Не учите Рината жесткости,
Не учите рыбу тонуть.
Все мы, так или эдак, туманности,
Только вот что хочу сказать:
Не учите Рината гуманности,
Не учите птицу летать.
А вот если в зрачках у Фауста
Шевельнет плавником тот свет,
Научите Рината, пожалуйста,
Не бояться того, чего нет.

*  *  *
Я скоро уеду.
Вот просто возьму и уеду.
Туда, где зубастые скалы
Кусают свинцовое небо.
Там море, там ветер, там горы,
Я там еще не был.
Туда и уеду.

Ну дайте мне отпуск. Поймите же:
Мне туда надо.
Мне очень надо послушать гром камнепада.
И море, поющее скалам свои серенады.
И затянувшийся крик водопада,
И ветра рулады.
Мне хочется, чтобы морская волна мне в лицо прорычала:
«Эй, парень, начало твое не в тоске,
А в восторженном крике начало»
И чтобы глотка моя ей в ответ не смолчала,
А крикнула:
«Да, черт возьми, ты права:
Именно в крике начало!»
Я скоро уеду.
Мой поезд отходит после обеда,
А в среду
Мой пароход будет ждать у причала.
Вот только найду свои старые кеды,
Зайду на работу сказать, что уеду,
И двинусь к началу.