Семь футов под килем. Рассказ

       Студенческая вечеринка утопала в сигаретном дыму. Душой компании был первокурсник Дмитрий, недавно демобилизованный моряк. Парень сыпал матросскими байками, девчонки хохотали, одна заливистее другой. Студентов музыкального училища, конечно, пением и гитарой не удивить, но парень брал обаянием, темой и экспрессией исполнения. Ах, как он пел! Струны звенели металлом, наполняя помещение романтикой дальних походов:

                                                          Моряк, покрепче вяжи узлы1 –

                                                          Беда идёт по пятам.

                                                          Вода и ветер сегодня злы,

                                                          И зол, как чёрт, капитан.

                                                          Пусть волны вслед разевают рты,

                                                          Пусть стонет парус тугой –

                                                          О них навек позабудешь ты,

                                                          Когда придём мы домой.

       Разумеется, волн с разинутыми ртами никто из присутствующих (за исключением исполнителя) отродясь не видел, поэтому девчонки, сбежавшиеся со всего общежития, слушали песни бывалого морского волка именно так – открыв рот. Лёля в том числе. Очаровал моряк. Через год расписались. Поселились в оставшемся от бабушки домике на окраине города, почти у опушки леса. Портрет мужа в матросской форме красовался на стене, на самом видном месте, молодая жена с удовольствием слушала его воспоминания о лихих похождениях, а после рождения второй дочери пошутила, что теперь у них не семейная лодка, а корабль с женским экипажем на борту. Муж довольно засмеялся: жена повысила его в должности, теперь он капитан, и семь футов под килем своему кораблю обеспечит! Да Лёля и не сомневалась, что с любимым, весельчаком и подающим большие надежды музыкантом, никакие бытовые шторма не страшны. За штормами дело не стало. Жили предельно скромно. В их небольшом городе на сонатах, сарабандах и тому подобных тонких музыкальных материях не разжиреешь. Своё профессиональное мастерство Дмитрий дополнительно «оттачивал» в сплочённых рядах похоронного оркестра. Кроме этого подрабатывал в ресторане. Пел про бублички, про вишни, что созрели в саду у дяди Вани, и жалостное, без малого в яблочко бьющее «подойдите, пожалейте, сироту меня согрейте, посмотрите, ноги мои босы...».Но мысли о большой сцене не оставляли. Чтобы иметь успех, утверждал Дмитрий, ему нужен настоящий инструмент, он ведь серьёзный музыкант и нарабатывает классический гитарный репертуар Анидо, Сеговии и прочих великих. И вот свершилось! Дешёвую «деревяшку» с металлическими струнами сменила большая, пышнобёдрая красавица, сделанная известным мастером на заказ. На эту, как выразился Дмитрий, инвестицию в будущее, ушли деньги, собранные за все годы шабашек. И ещё пришлось занять столько, что теперь, чтобы расплатиться с долгами, лабать2 ему до конца дней своих.

       Постепенно Лёля начинала понимать: капитан медленно, но прочно сажает корабль на мель. Сердце сжималось, когда думала о детях. В их души не хотелось вносить сумятицу, поэтому убеждала: нужно ещё немного потерпеть, всем вместе. Шли годы, а большой талант Дмитрия продолжал пробуксовывать где-то на уровне средних способностей для внутреннего пользования: по настроению впадая в творческий экстаз, капитан играл ночами напролёт. Засыпал утром, когда команда, очумелая от ночной «музыкальной табакерки», просыпалось.

       Однажды поздним зимним вечером Дмитрий пришёл домой не один, а с одноклассником, которого встретил в ресторане. Тот, в модном полушубке и роскошной ондатровой шапке, эдаким козырным тузом ввалился в прихожую их жилища, по-хозяйски оглядел «хоромы» и бесцеремонно заявил:

       – Хреновенько, брат, живёшь!

       – Не в дублёнках счастье! – парировал Дмитрий.

       Представил гостя:

       – Лёлька, у нас сегодня очень дорогой гость! Петька, собственной персоной! Друг старых игрищ и забав, бузотёр и разгильдяй!

       – Что-то не очень он похож на разгильдяя, – улыбнулась Лёля.

       – Накрывай на стол, мать, мы лет сто не виделись, сейчас по коньячку шарахнем.

       Лёля для приличия немного посидела с друзьями, потом сказала, что ей завтра рано вставать и ушла в спальню. На спокойный сон женщина не рассчитывала, по опыту знала – посиделки будут долгими. Мужчины, разгорячённые спиртным, не замечали, что говорят громко, и Лёля, хочешь – не хочешь, слышала весь разговор.

       После воспоминаний о школьных годах, Пётр снова вернулся ко дню сегодняшнему:

       – Слушай, Димон, можешь на меня обижаться, но я скажу. Вот ты меня назвал бузотёром и разгильдяем. Не отрицаю, бывало всякое, но я давно вырос из этих штанишек. А ты? О твоих достижениях могу судить по твоей хибаре. Честно говоря, когда шёл к тебе, ожидал другое увидеть.

       – Много ты понимаешь! Стены не самое главное, ты мне в душу загляни!

       – И что же там?

       – Там большая музыка живёт! А музыка – великая сила! Что ты понимаешь в музыке? Ты – самый, что ни не есть, филистёр.

       – Ну, если тебе от этого легче, называй меня так. А ты, надо думать, самый настоящий интеллигент, цвет нации?

       – Да, и не боюсь в этом признаться! Для меня самое главное богатство – духовное!

       – Да, ну ты! Объясни мне, олуху, что это такое.

       – Самопознание и самосовершенствование!

       – Вот этого не надо! Словоблудием ты можешь заниматься с кем-нибудь другим. Духовно богатый человек, по-моему, прежде всего окружает заботой и любовью близких, а на твою избушку на курьих ножках и на жену смотреть больно.

       – Ишь ты, сердобольный какой! А ты не знаешь, что настоящему таланту всегда трудно пробиваться?

       – Ты уверен, что у тебя настоящий талант?

       – Хочешь, сыграю?

       – Не хочу, твоё семейство спит. Я в прошлом месяце был на концерте Пако де Лусии. Лучше расскажи мне нормальным человеческим языком, почему ты живёшь вот так, как последний м…к.

       – Ты ничего не знаешь, я выхожу на старт. Приезжай через пару лет, посмотрим, что тогда скажешь! У меня ещё всё впереди!

       – Зачем ждать пару лет? Я тебе, дураку, сейчас скажу: впереди если что-то и светит, то не тебе, а твоим детям. И то, при условии, если батя перестанет дурью маяться.

       Лёля лежала, едва сдерживая слёзы. Пётр словно услышал и озвучил её мысли. Под утро он ушёл, а Дмитрий всё сидел на кухне, курил и рассуждал вслух о том, что Петька, как был дубиной стоеросовой, так и остался, а туда же – жить учит.

       С того момента что-то в поведении Дмитрия изменилось. Он и без того был неуравновешенным человеком, а тут появились новые странности: то останавливал взгляд на жене так, что ей становилось неловко, словно она в чём-то виновата, то вдруг напористо спрашивал, о чём она сейчас думает. Застигнутая врасплох неожиданным вопросом, Лёля на какое-то мгновение замолкала, чтобы восстановить ход мыслей. В момент, когда к человеку кто-то внезапно обращается, внимание его переключается с внутреннего монолога на собеседника и мысль теряется. Тут же следовал новый вопрос: почему ответила с промедлением, есть что скрывать? Лёля ничего не могла понять, неизвестность вещь неприятная. Не выдержала, осторожно поинтересовалась:

       – Объясни, в конце концов, что происходит?

       – Видел я, как ты на него смотрела, – тихо сказал Дмитрий и недобро посмотрел на жену.

       – На кого? – не поняла Лёля.

       – Не прикидывайся! На Петьку, на кого же ещё!

       – Господи, что ты несёшь? Я даже забыла, что он у нас был!

       – Так ведь и он на тебя запал!

       – Дима, ты совсем идиот?

       Разговор замяли, но осадок остался. Вечером, взяв гитару в руки, Дмитрий вдруг вспомнил свой флотский репертуар. С чего бы это? Пел, не сводя глаз с Лёли:

                                                         Не верь подруге, а верь в вино,

                                                         Не жди от женщин добра:

                                                         Сегодня помнить им не дано

                                                         О том, что было вчера.

                                                         За длинный стол посади друзей

                                                         И песню громко запой, –

                                                         Ещё от зависти лопнуть ей,

                                                         Когда придём мы домой.

       Женщина чувствовала себя так, словно её вываляли в грязи. С грустью подумалось: похоже, «друзья за длинным столом» незаметно стали привычной средой обитания Дмитрия и как ему казалось, настоящими ценителями его таланта. Единственными.

       Наступала весна, светило солнце, таял снег, из-под него проплешинами выглядывала прошлогодняя трава. Лёля вышла на крыльцо и восхищённо воскликнула:

       – Боже, благодать-то какая!

       Вслед за ней слегка щурясь от солнца, вышел Дмитрий:

       – Хорошо! Пахнет свежестью.

       Из-под крыльца вдруг выбежала пушистая рыжая крыса. И откуда она взялась? Животное направлялось к протекавшему в нескольких метрах от дома ручью.

       – Смотри, смотри, это же ондатра, первый раз вижу! Ой, как интересно! – всплеснула руками Лёля.

       – Ещё как интересно! Сейчас я её… – глаза Дмитрия недобро сверкнули.

       – Ты что, с ума сошёл? Зачем она тебе?

       – Шапку сошью.

       Жена подумала, что муж шутит, ну какая может быть шапка из шкурки животного величиной меньше кошки? Что это с ним?

       Дмитрий заскочил в сарай и быстро вернулся с лопатой в руках. Лёля оторопела. Он не шутил. Пытаясь отобрать лопату, женщина потянула черенок на себя, но муж толкнул её с такой силой, что она едва удержалась на ногах. Дмитрий погнался за ондатрой. На крыльцо выбежали дочери, наперебой закричали:

       – Папа! Что ты делаешь?

       – Папа! Перестань!

       – Уйдите отсюда! Не мешайте! – зло огрызался отец.

       Лёлю трясло. На побледневшем лице мужа хищный азарт, зрачки расширены.

       Расправа была не долгой: удар настиг несчастное животное, оно заверещало и заметалось, пытаясь уйти от преследования. Ещё удар – из носа хлынула кровь, ондатра, теряя ориентацию в пространстве, успела сделать пару неверных шагов. Следующее попадание довершило дело.

       Старшая дочь выкрикнула:

       – Папа, ты же убийца!

       Потом закрыла лицо руками, прислонилась к перилам и тихо заплакала. Младшая ревела во всё горло.

       – Замолчите! Развылись тут…, а то и вам сейчас достанется…

       Лёля обняла детей, чтобы они не видели, как довольный отец с демонически-победной ухмылкой проносит мимо них бездыханную тушку в сарай. Капитану и в голову не пришло, что крыса, несколько минут назад выбежавшая из-под крыльца, покидала их корабль.