Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Проект АРЕаЛ | ГЕОЛОГИЯ | Только для своих | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ | Спонсоры | Связь с координатором портала |
Центр |
Андрей ВоркуновОб авторе: Родился в Москве в 1957 году. Окончил Московский институт стали и сплавов... >>> |
Нина ФрейманОб авторе: ... >>> |
Владимир ПорусОб авторе: Родился в 1943 г. в Оше, Киргизия. Детство и юность – в г. Луганск... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУлан-УдэУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯкутскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаЦентральная АзияКазахстанКиргизстанТаджикистанУзбекистанСеверная АмерикаКанадаСШАСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Елена Константинова«Несказанные нежные слова становятся жестокими словами». К 95-летию со дня рождения Ирины Бушман…В Царском Селе осень. По Александровскому саду не спеша идёт дама с девочкой. Неожиданно дёрнув дочь за рукав, сказала: «Посмотри на скамейку — на ней сидит Ахматова». Анна Андреевна перебирала пёстрые кленовые листья… Встреча с Ахматовой стала для девочки незабываемой. Та девочка — в будущем поэт, литературовед, переводчик Ирина Бушман, урождённая Сидорова-Евсеева. Она родилась в Риге в 1921-м, в год смерти Александра Блока. Но вслед за ним могла бы повторить: «Мы — дети страшных лет России — / Забыть не в силах ничего». Её детство связано с Царским Селом. «Тогда это место ещё продолжало оставаться духовным оазисом. Там жило очень много высококультурных, интеллигентных людей — возможно, даже больше, чем в царское время. Многие бежали туда в надежде найти тихий уголок, где можно было бы переждать те страшные дни», — сказала Ирина Бушман в интервью в августе 1991 года на I Международном конгрессе соотечественников в Москве, на который собрались те, для кого путь на родину, казалось, навсегда закрыт: потомки первой волны эмиграции, ещё здравствующие из второй… Они же неожиданно — первые дни работы конгресса совпали с августовским путчем — стали свидетелями ещё одного поистине исторического события. Поднятый 22 августа над Белым домом на Краснопресненской набережной триколор вновь стал государственным флагом России. …Она из поколения второй волны эмиграции, которая, как и первая, послереволюционная, покидала родину, спасаясь от советской власти. Только на этот раз — в годы Великой Отечественной… «В сентябре 1941 года в Царское Село пришли немцы, и мы оказались на оккупированной территории. Вскоре оставаться там стало невозможно. Город умирал от голода. Кроме того, хотя никто из нас не верил в победу немцев над Россией, все прекрасно понимали, что будет с нами, когда Царское Село снова станет частью родины. Это были сталинские времена, и никаких иллюзий ни у кого не было. В начале 1942 года мы выехали из России. Эмиграция началась для нас с полной несвободы. Более полугода мы жили за колючей проволокой, в разных лагерях, по которым нас, почти как пленных, перегоняли немцы. Страшное было время, но молодость выдерживает всё». …Их называли «ди-пи» (от англ. displaced person — перемещенное лицо). Вторая, самая трагичная, — читаем в антологии поэзии русского зарубежья «Мы жили тогда на планете другой…», составленной Евгением Витковским, — из волн русской эмиграции: «…и первая, и третья боролись в основном за визы и за право более или менее легального выезда, вторая волна, вся без исключения, боролась не за визы, а за жизнь…» Если многие поэты первой волны уходили «в изгнание уже с изрядным литературным именем», то у «поэтов второй волны положение совсем иное». Не считая редких «крох», «никакого литературного багажа вторая волна за собою в эмиграцию не принесла». «Часто и по сей день не удаётся установить не только подлинную биографию поэта второй волны — но даже подлинную фамилию его». Преодолевая превратности судьбы, Ирина Бушман сохранила то, что ей было отпущено свыше, — свой поэтический голос, свой дар. Российский поэт за рубежом, держала ту «планку», что поднята была её великими предшественниками. Евгений Витковский называет её крупнейшим поэтом современной эмиграции. Слово для неё — от Слова, что вечно. И потому не связано с шумом признания. Важно — развитие души. Путь. И словно порукой тому — завет старшего друга, поэта первой волны эмиграции Василия Сумбатова, посвятившего ей стихи с символичным названием — «Страннице». Вот последние строки:
Певцам задачи нет трудней — Как быть самим собой, Не поддаваться злобе дней, Хранить светильник свой. Тебе в безрадостные дни Дар песен вверил Бог, — Так в песнях ревностно храни Тоску по небу и гони Тоску земных дорог.
Вообще, тема дороги, пути — одна из основных в поэзии Бушман. Например:
Но я тебя люблю за то, что ты дорога, Что можно по тебе уйти, идти, прийти… Уйти? Но я ушла из прошлого давно, От памяти ж о нём мне не уйти вовеки; Она переплывёт со мной моря и реки, И не тебе её остановить дано. Прийти?.. Куда? К кому? Где ждёт меня камин, Чтоб, странница, могла свои согреть я ноги? Я по тебе приду к другой большой дороге, Найду лишь новый путь иль, может, не один… Не в силах увести меня и привести, Ты помогла часы мне скоротать немного, И я тебя люблю за то, что ты дорога, Что можно по тебе идти, идти, идти…
Своё изгнанничество ощущала как личную драму. Глубинное неподдельное чувство родины и России, печаль и тоска о Царском Селе, Петербурге прорываются в стихах. Страстно и неустанно:
То зримо, то почти неощутимо, Чугунным росчерком иль ширью площадей, Сквозь толщу Лондона, сквозь наслоенья Рима Он возникает в памяти моей. О город мой! <...> О город мой, рождённый стать миражем, — Жилище Муз и дорогих теней...
Ещё отрывок из нашей беседы. «”Темна твоя дорога, странник, / Полынью пахнет хлеб чужой”. Всё так?» — «Да, Ахматова очень верно, хорошо сказала, хотя к эмиграции как таковой она относилась, к сожалению, враждебно… Хлеб действительно чужой — уже потому, что зарабатывать его приходилось трудом, намного ниже собственных возможностей и способностей». Ирина Бушман всегда держалась отдельно. Публично выходила со стихами редко и скупо. «Ни к одной политической партии я так и не примкнула, чем моё одиночество, конечно, только усугубилось: я не могла печататься в эмигрантских изданиях, поскольку все они принадлежали той или иной партии. Какое-то время в Мюнхене публиковалась в альманахе “Мосты”». Добавим ещё несколько: «Новый журнал» (Нью-Йорк), газету «Новое русское слово» (Нью-Йорк), журнал «Голос зарубежья» (Мюнхен). «Кристально чистый лирик в раннем творчестве», по словам Витковского, впоследствии «стала не только писать верлибры, в её стихи неожиданно вломилась политика…». Среди них — «Он перешёл границу до зари…». Основные темы её поэзии — вечные. Любовь, смерть, разлука. И стихи, с нотой печали, не только о тех, кто в эмиграции. Обо всех. Авторского сборника стихов Бушман так и не выпустила. Нигде. Из последнего завершённого — поэма «Джордано Бруно», которую считала своей самой большой литературной работой. И — самой долгой. Говорила, что «портрет Джордано Бруно увидела в детстве в одной из старых книг. Врезалось в память его лицо. Казалось, что он словно чего-то требует от меня. А начала поэму о нём уже в достаточно зрелом возрасте… Джордано Бруно был одним из самых крупных эмигрантов-странников». В середине февраля 1992-го Ирина Бушман снова приехала в Москву. По просьбе одной из газет принесла (мы пришли с ней в редакцию вместе) свои стихи — несколько машинописных листочков — для публикации. А потом… стихи печатать отказались. С тех пор они хранятся у меня. Российскому читателю поэта Ирину Бушман открыл тот же Евгений Витковский, напечатав 17 стихотворений в упомянутой антологии в 1997 году. В 1999-м Евгений Евтушенко включил Ирину Бушман в антологию русской поэзии «Строфы века», где под одной обложкой, без деления на дореволюционных, советских, эмигрантских, объединились поэты со своими лучшими стихами. Ее «визитной карточкой» стало это стихотворение:
С недоеденным яблоком, крепко зажатым в кулак, мы уходили из Рая, и оскомина первые слёзы рождает в глазах. Это только начало пути, которым идёшь, познавая: катастрофа — всего лишь успех, превратившийся в прах. Полюби пораженье! Пойми, что в каждой лавровой кроне цепко прячется тот же смертельно жалящий гад. С одиноким терновым шипом, торчащим в раскрытой ладони, возвращается сын в беспредельно разросшийся сад...
…Перед глазами Тверская того 1992-го, мечущиеся в ветре снежинки. Ирина Николаевна в чём-то зимнем, с элегантной чёрной сумочкой. Одухотворённое, особое лицо. Из тех, что остались на акварелях Петра Соколова, картинах Ивана Крамского, Валентина Серова. Благородство и внутренняя культура — во всём облике, в речи. Такси, прощание… На следующий день Ирина Николаевна улетала в Мюнхен. Больше мы не виделись. Предположительно в конце 1990-х она переехала в Италию, к сыну Андрею. В надежде разыскать Бушман — на прежний мюнхенский адрес писать было бессмысленно, Ирина Николаевна предупредила, что должна переехать на другую квартиру, обратилась на радио «Свобода», где она когда-то работала не один год. Вот что ответил из Праги в январе 2016 года Иван Толстой, обозреватель радиостанции, историк литературы, внук писателя А. Н. Толстого и поэта-переводчика М. Л. Лозинского: «К сожалению, фотографии Ирины Бушман у нас нет. Я тоже не смог ни раздобыть её изображения, ни тем более встретиться с нею за 20 лет безуспешных попыток. С середины 90-х я искал Ирину Николаевну через её мюнхенские связи, но она ни за что не хотела встречаться. В последние годы она вела крайне замкнутый образ жизни, избегая встреч с посторонними людьми, тем более с журналистами». Итог моих отчаянных поисков в Интернете — биографическая справка о поэте Борисе Филистинском, печатавшемся под псевдонимом Борис Филиппов, в которой указано, что его первая жена Ирина Николаевна Бушман умерла в 2010 году. Более конкретные и подробные сведения о датах её рождения и кончины на сегодня нам неизвестны. |
ГолосованиеВыберите название/тему следующего раздела проекта "Вещество"ЖурналыКыштым-ГраниПятью пятьКочегаркаСОТЫРусское вымяВЕЩЕСТВОАРТИКЛЬЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГОСОБНЯКМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЮЖНЫЙ УРАЛБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовТело ПоэзииГРАФИТБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимДЕТИ РАФУТУРУМ АРТЧЕРНОВИКЗИНЗИВЕРЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:ЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕИЛЬЯАРГАМАК-ТатарстанИНФОРМПРОСТРАНСТВОДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯСТЕРЖЕНЬСВОЙ ВАРИАНТБАШНЯ22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЗАПАСНИКЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЗНАКИ11:33АЛЬТЕРНАЦИЯ |