Транссибирский экспресс

Транссибирский экспресс

 

Поезд стучит по стыкам, ломится сквозь пургу,

Вязнет надрывным криком тонкий гудок в снегу.

Заметены все тропки на перегон вперед.

Жаркое жерло топки уголь с лопаты жрет.

Окна купе погасли, ночью побеждены.

Ходят в холодном масле поршни и шатуны.

Ни огонька снаружи, только снега, снега,

Мертвым дыханьем стужи выморена тайга.

Старого машиниста медленно клонит в сон,

Раз уж, наверно, триста здесь проносился он,

Только сегодня тяжко в долгой ночи ему...

Он теребит фуражку. Пялит глаза во тьму.

Стынут во мраке ели, сгрудившись вдоль пути,

Сквозь пелену метели тянут ветвей культи.

Но не дотянут, полно, и не задержат бег.

Словно корабль сквозь волны, поезд идет сквозь снег.

На кочегарской кепке выступил едкий пот,

А буфера и сцепки утяжеляет лед.

Вьюга в стекло стучится, искры летят во мрак,

Что-то должно случиться, только когда и как?

Ложка дрожит в стакане. Полка слегка скрипит.

Доктор-американец в долгой ночи не спит.

Быстро, как в лихорадке, словно спеша успеть,

Что-то строчит в тетрадке, полной уже на треть.

Прямо напротив - дама, зрящая чрез вуаль

То ль на соседа прямо, то ль сквозь соседа вдаль.

Кажется, молодая. Нервно ее рука,

Бледная и худая, тискает ткань платка.

Доктору нету дела в том, что с начала дня

Так она и сидела, слова не пророня.

Что ей уснуть мешает, кто ее разберет?

Лампа слегка мерцает. Поезд летит вперед.

Севший в Чите поручик также не смежит век,

Как и его попутчик, некий восточный бек -

Так он сказал при встрече: родина, мол, Ташкент,

Только в манере речи слышен иной акцент,

И через эти щелки спит он иль нет, пойми!

Что у него на полке в ящике, черт возьми?

Из багажа сочится странный какой-то дух...

Что-то должно случиться, или одно из двух.

В третьем купе, во мраке, молча сидит один

Немолодой, во фраке, выбритый господин.

Признанный гость в столице многих почтенных мест,

Орден в его петлице, алый на шее крест.

Белые, как перчатка, пальцы холеных рук,

Перстень, на нем печатка - герб, заключенный в круг.

Свет у него погашен - верно, глаза болят...

Но отчего так страшен, так неподвижен взгляд?

Юноша в коридоре, лбом упершись в окно,

Замер, как будто в горе. Так он стоит давно,

Но на губах - улыбка, вызов ненастной мгле,

Хоть отраженье зыбко в черном ночном стекле.

Две непокорных прядки выбились у виска.

"Все ли у вас в порядке?" - голос проводника.

"Alles in Ordnung, danke." Тихие прочь шаги.

Станции, полустанки? Нет, не видать ни зги.

Там, за стеклом нагретым - тысячи верст глуши...

Ломкая сигарета тлеет в ночной тиши,

А в глубине жилета - лишь протянуть и взять -

Черного пистолета твердая рукоять.

Что-то как будто чуя, под паровозный свист

Едущий из Чанчуня бритый монах-буддист

Замер, скрестивши ноги в желтых своих штанах...

Даль дорогой дороги как оплатил монах?

Все остальные люди этой порою спят,

Медленно дышат груди, вялые рты храпят.

Заперты по вагонам, вырваны от основ,

Два или три - со стоном, но большинство - без снов.

Спят, позабыв устало тайны, интриги, страсть,

Пламени и металлу отданные во власть,

Планы не вспоминая, раны не бередя,

И ничего не зная, и ничего не ждя.

Спят они в первом классе, спят они во втором.

Поезд стучит по трассе. Доктор скрипит пером.

Что-то должно случиться. Ночь все темней, темней.

Поезд сквозь вьюгу мчится и пропадает в ней.

 

2015

 

Британский экспромт

 

Волны. Скалы. Шум прибоя.

Крики чаек над водою.

Ветер. Водорослей кучи.

Низкие сырые тучи.

Холод. Галька. Запах йода.

Невеселая погода -

Третий день метеосводки

Не пускают в море лодки.

Лишь маяк торчит над кручей,

Между пропастью и тучей,

Словно памятник погибшим -

Не пришедшим, не доплывшим...

 

Чем бродить теперь вдоль моря

Метрономом в грустном хоре,

Воротник подняв из драпа

И придерживая шляпу,

Было б лучше по тропинке

В паб подняться по старинке,

Заказать седому Тому

Кружку грогу или рому.

Там тепло и даже душно,

Но приветствуют радушно

Бородатые мужчины

У трещащего камина.

 

Но, не обернувшись даже,

Ты шагаешь прочь по пляжу -

Узкой галечной полоске,

Где лишь птичьи отголоски.

Где гранит седая пена

Размывает постепенно,

И верно и постоянно

Лишь дыханье океана.

И щербатые ступеньки

Трехсотлетней деревеньки

Исчезают за спиною,

Словно смытые волною...

2015

 

Гроза

 

Гроза выхватывает парк из темноты,

Как будто бог фотографирует со вспышкой:

Трава зеленая, зеленые кусты

Под черным небом, холм с водонапорной вышкой,

Насквозь промокший, но непобежденный флаг

На длинной мачте посреди мемориала

Во всей красе на миг являются - и мрак

Вновь поглощает все цвета, как не бывало.

Не потому, что ты большой любитель гроз

Порою летнею, когда и ночи жарки,

А потому лишь, что подвел тебя прогноз,

Ты задержался в этот вечер в этом парке,

Но утешаться можешь тем, что ты один -

Не бродят парочки, не взвизгивают дети;

Ты в мокром парке - суверенный господин,

А может, даже и последний на планете.

И, соответственно, ты попадаешь в кадр

(И распадаешься на пиксели и биты)

Несуществующего бога иль эскадр

Инопланетных, наблюдающих с орбиты.

И, одного тебя сквозь тучи увидав,

Они там в космосе, у монитора сидя,

Твой образ заново из точек воссоздав,

На том и выстроят все выводы о виде.

И от тебя зависит, быть или не быть,

Но, разглядев твое ядро сквозь оболочку,

Заместо опций типа "выжечь" или "смыть"

Судья небесный снова миру даст отсрочку.

Дождь прекратится. В лужах высохнет вода,

И утром люди, наслаждаясь воскресеньем,

Не догадаются, конечно - как всегда -

Кому опять они обязаны спасеньем.

2015

Закат прекрасен

 

Закат прекрасен. Собственно, каким

Еще и быть закату над лагуной,

Где небо и вода отражены

Друг в друге, дважды повторяя спектр

От синего к оранжевому и

От розового снова к голубому?

И более, заметим, ничего -

Ни древнего готического замка,

Ни скал, на коих он бы мог стоять,

Ни парусника под пиратским флагом,

Ни снизу волн, ни сверху облаков,

Разнообразно озаренных солнцем -

Лишь небо, и вода, и горизонт.

При этом упомянутый закат

Как этот четкий горизонт, линеен,

Лишен интриги, равно как и тайны,

Не намекает ни на что вообще,

Ни на мгновенье не оригинален

И предсказуем до последней краски...

Закат прекрасен. Критик, застрелись.

        2014

 

Юрий Нестеренко. Прозаик, поэт, публицист. Родился в 1972 в Москве.

Окончил факультет кибернетики МИФИ с красным дипломом. В 2010 году

эмигрировал в США, где получил политическое убежище. С 2013 живет во Флориде.