Стихотворения

Родился в Бугульме, детство прошло в Челябинске, в настоящее время живет в Москве. Окончил физический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. Доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник. 

Автор поэтических книг «Песнь соловья» (2001) и «Уровень жизни» (2015).Стихи публиковались в многочисленных журналах и сборниках. Староста литературной студии МГУ «Луч».

 

 

Из цикла «Направления осей»

 

 

***

 

Два белых корабля в тумане млечном

Себе тихонько плыли, как могли.

Они мешали думать мне о вечном

И закрывали горизонт Земли.

 

Два белых корабля, еще реальных,

И потому без горести большой

Они меня, как будто, потеряли

В стране безвестной, доброй, но чужой.

 

Гудели трубы, трапы поднимались.

Из-за спины глядели сотни глаз.

И мне казалось, что не мы прощались,

А те, кто видел, но не выдал нас.

 

К ним отрицая всякую причастность,

Я от причала убежал на мыс.

Я час смятенья принимал за счастье,

И часть сомнений принимал за мысль.

 

 

Розыгрыш в госпитале Эдуарда VII

 

Жасинте Салданье,

медсестре герцогини Кембриджской

 

Если фортуна к тебе не совсем благосклонна

И никогда не даeт тебе шанс на борьбу,

Можешь нажать на курок своего телефона

Лучшей модели, а можешь и вовсе – б/у.

 

Госпиталь в Лондоне. В белых халатах спецслужбы,

Будто готовы отцовство свое подтвердить.

Дождь за окном. И британские чистые лужи,

Словно врачи, никому не хотят навредить.

 

Бедный наследник не может пока удивиться

И распознать наперед из своей скорлупы,

Как нелегко изначально на свет появиться,

Не оказавшись участником чьей-то судьбы.

 

Смена престолов, как пестрый набор декораций.

Смех, да и только! Насмешка сама приползла,

Чтобы увидеть, как трубку берет папарацци.

И медсестра свою трубку послушно взяла.

 

Если раскрытая тайна смеяться не хочет,

То не пытайтесь услышать приколы в ответ.

В шутках она неразборчива, как ее почерк

В бланке рецепта. И как интонация Вед.

 

Мокрые листья к стволам обреченно прилипнут.

Мимо проедет по листьям другим «мерседес».

Дети любимую маму случайно окликнут.

Мама – раскрытая вена монарших сердец.

 

 

***

 

Как бороться с тараканами, знаю:

Засыпаешь весь чердак дустом.

Бюрократии твоей знамя

Возвышалось над моим искусством.

 

Если в доме муравьи, – плохо.

Значит, в дыры заливай воду.

Канцелярии твоей вохра

Прячет под полом мою свободу.

 

Если за морем дела худо,

То считай, что муравьeв нету.

Ну а крысы не ушли покуда,

Мы не верим ни в одну примету.

 

Я забрался на чердак – дурно.

Слез в подвал и весь промок вскоре.

Я во двор, – а во дворе – море:

И качает, и шумит бурно.

 

Прикажи – меня спасут крысы,

Потому что их пока много.

Но я плаваю теперь быстро,

Да и выхода уж нет иного.

 

 

Трагедии в Японии

 

Я помню город и людей из детства.

О людях летопись не вспомнит никогда.

Как в памяти ничто не может затереться,

Казалось, так же нерушимы города.

 

Казалось, если сами мы уходим,

То будто в этом только вечность есть и даль.

Но записал Кирилл, и подтвердил Мефодий,

А я не видел, как исчез Сендай.

 

Уснуть в Японии бывает нереально,

Не то что день прожить в объятьях суеты.

Но в этот раз я спал легко, вполне нормально,

И не признал живущей в городе беды.

 

Ни скорость и ни свет – продукт электростанций,

Ни долговечность мудрых старцев, –

Ничто не выдало еe японских глаз.

Беда устала спорить, торговаться

И штамповать детали на заказ.

 

Слепая музыка играла на платформе:

«Прощание славянки» на восточный лад.

Я на вокзалах не могу без кома в горле,

И не предвидела беда такой расклад.

 

Она не подойдeт, пока мы плачем,

Пока мы умираем, но кричим.

Ей проще тем, чем слаще.

Поэтому мы солим и перчим.

 

 

Баллада о пожарниках

 

Бастующим английским пожарным

 

Пожарников не стало на Земле.

Над кем теперь злорадствуют пожары?

Забыв на время о добре и зле,

В двери вильнул хвостом огонь поджарый.

 

Он больше не услышит вой сирен

И потеряет всякую сноровку.

Надежда вновь на «ветер перемен»,

Что в этот раз уйдёт на забастовку.

 

Когда огнем охвачены дома,

Когда спасенья нет, когда несчастье,

Так принято: работать задарма,

Как требуют опасности и власти!

 

Так было на планете много раз:

В Америке, Австралии, России,

Когда из подворотен и террас

Живых еще бесплатно выносили.

 

Пожарники Нью-Йорка, что в пыли

Оцепенел, как Статуя Свободы,

В высотку и в историю вошли,

И, может быть, дошли до небосвода.

 

 

Шереметьево-2

 

Мы несемся в экспрессе. Москва позади.

Я уже не впервые на этом пути.

Как пропеллер, больная ревет голова!

Вот, пожалуй, и все: Шереметьево-2.

 

Чемоданы, коляски. Мелькает табло.

Все молчат, понимая, что время прошло.

Далеко – города, где по рюмке плеснув,

Два твоих старика вспоминают весну.

 

Вот прощальные кто-то роняет слова.

Слышишь – в эхе ветров, Шереметьево-2?

Ты был нашей наивной мечтой.

Как нелепый мираж, нас пленял красотой

Твой хрустальный дворец. И для нас, дикарей,

Так свободой сквозило из тонких дверей!

 

Но когда в эти двери, один за другим,

Уходили друзья, – ты исчез, словно дым!

И теперь – ни дверей, ни пролётов резных:

У тяжелых ворот, на подмостках стальных

Долго будет в раздумьях слезу утирать

Безутешная бедная Родина-Мать!

 

 

Окна Интернета

 

Проходят направления осей

Сквозь карты необъятных географий.

Но лица просветленные друзей

Глядят из Интернета с фотографий.

 

Заглянешь в приоткрытое окно –

Так много светлых окон в Интернете:

И счастья, и любви – полным-полно.

Нет горя, нет страданья на планете.

 

И станет ясно: с другом не пройти

Ни часть пути, ни долю этой части,

Когда, земным законам вопреки,

В глаза твои посмотрит он с участьем.

 

И так непонимающе звенит

Звонок его второго телефона,

Что первый, не колеблясь, упразднит

Все правила и знаки светофора.

 

Ты выбежишь, земной смущая шар,

Наперерез машинам и трамваям,

Которые увозят и спешат

Навстречу бесконечным расставаньям.

 

 

 

Восточное

 

В этом море есть остров, хранящий сокровища.

В этом солнце есть пятна, которых нам не сосчитать.

И, наверное, в жизни нам важен лишь плотник и кровельщик,

Чтобы строить плоты и сгоревшие крыши латать.

 

Я ни тот, ни другой, и, наверное, нет бесполезнее.

Но плыву я по морю, и солнце прикрою рукой.

Всe, что я отыскал, – это длинное тонкое лезвие,

Чтобы резать и резать наш сон и покой.

 

От сегодня до завтра – отель и гостиница.

От вчера до сегодня – общага, отель.

Я пират, я прожжeнный, законченный Стивенсон,

Несмотря на прогноз: минус тридцать, метель.

 

Я гляжу на листву – ни метели, ни минуса.

И девчонка из бара поeт на чужом языке.

Я невинен, как прежде. Нет, я теперь innocent.

Я достигну нирваны, а попросту, буду в тоске.

 

И ни шторм, ни тромбоновый выгнутый вычурный раструб

Не сыграют на нервах и не растеряют талант.

Мой прощальный мотив зазвучит, запоeт, словно «здравствуй».

Только здравствуй, мой милый, мой дивный Тайланд!

 

Нет ухода от нас. Нет прихода за нами.

И нет счeта оставшимся солнечным дням.

Только кони несутся. И где-то цунами

Развевает загривки и мчится, подобно коням.

 

 

 

***

 

Когда поедешь из Торонто в Монреаль,

Ты не бери с собой хорошую погоду.

Достань поношенную старую мораль

И отправляйся: там уже полно народу.

 

Когда проскочит яркий свет по проводам

И на всю жизнь с тобой поселится законно,

Мой друг, не принимай его за Нотр-Дам,

Но пусть он станет освещением вагона.

 

Когда сверкающие блики казино

На берегу Онтарио играют,

Ты понимаешь, что уедешь всe равно,

И можно шторы своевременно задраить.

 

Ты провезeшь в полузашторенном купе

Безумный отзвук пионерского мотива,

Таганку, Белый Дом, ГКЧП,

Развал Империи и отдых на Мальдивах.

 

Когда поедешь из Торонто в Монреаль,

Ты не бери с собой хорошую погоду.

Достань поношенную старую мораль

И отправляйся: там уже полно народу.